Экстаз, мольберт и порочные желания

Журналист: Буквально пару недель назад открылась Ваша выставка картин под названием "Экстаз". Почему Вы выбрали именно такое название?

Хавьер Б: На самом деле, это название пришло мне в голову совершенно внезапно. У меня была задумка – создать серию картин о чувствах девушек и их внутренней боли. Когда я закончил последнюю, я выставил все изображения вдоль стены и сел перед ними. Наверное, в этот момент, когда

Журналист: Ваши картины пропитаны психологией и символизмом. Это первая Ваша выставка?

Хавьер Б: На самом деле нет, но эта самая масштабная. Думаю, что я не набирал столько посетителей на предыдущих, вместе взятых.

Журналист: Как Вы сами объясняете такой скачок популярности и спроса?

Хавьер Б: Я попал в точку, вот и все. Думаю, дело в теме эмоций, которую я затронул. Людям нравится смотреть на тяжелые чувства, на страдания лирических героев, это показывает им, что они не одиноки в своих проблемах.

Журналист: Это правда, что люди уже раскупили все картины, представленные Вами на этой выставке?

Хавьер Б: Их там совсем немного, так что в этом нет эффекта «вау!». Но да, покупатели нашлись на каждую картину. Надеюсь, что эти люди выбрали те произведения, которые им были наиболее близкими. Вы сами какую бы выбрали?

Журналист: Хороший вопрос, я бы приобрел несколько. Но моя дочь влюблена в картину «Агония в стакане».

Гремящая музыка разрывала стены и танцпол современного ночного клуба «El Flamingo». Сегодня здесь выступал приглашенный популярный в Мадриде ди-джей, который не оставлял без движения совершенно ни единого посетителя. Молодежь танцевала в темноте зала, освещенного движущимися прожекторами и лазерными подсветками.

– Я тебя знаю, – сказала девушка-бармен, глядя на одного из подошедших к бару ребят, – Ты тот художник, Хавьер Бласкез.

– Это я, – согласился парень, присаживаясь за стойку и складывая на нее руки, – Но ты меня не знаешь.

– Твой отец владелец этого клуба, – сказала девушка, не скрывая улыбки, – Он отличный человек.

– Я знаю, ты хочешь поговорить со мной о нем? Или хочешь-таки уточнить, что я буду пить? – Хавьер улыбнулся в ответ девушке и взглянул за ее спину, рассматривая выставленные за ее спиной бутылки. Рядом с девушкой суетились еще два бармена, но она все свое внимание решила уделить сыну директора.

– Прости, – сказала она громко, чтобы заглушить музыку, гремящую из зоны танцпола, – Что будешь?

– Давай вишневое пиво.

Поблагодарив девушку за принесенное пиво и расплатившись за него, Хавьер остался сидеть за баром, наблюдая за девушкой, которая продолжила суетиться с другими клиентами. Парень внимательно смотрел на нее, изучая каждый миллиметр ее внешности. Темные волосы, убранные в хвост, темные глаза, окруженные пышными ресницами, шрам над губой, который проглядывал из-под тонального крема, густые широкие брови. Девушка не выглядела так, словно посещала спортзал, однако под ее черным поло проглядывала талия в моменты, когда она наклонялась к нижним полкам шкафчика на задней стенке бара. Кажется, поло и джинсы скрывали очень привлекательную фигуру.

– Как тебя зовут? – спросил Хавьер, когда девушка забирала его пустую бутылку из-под пива.

– Бланка, – ответила девушка, нисколько не смущаясь. Скорее всего, она часто отвечала на этот вопрос. Единственная девушка бармен точно являлась одним из главных объектов для приставаний в ночном клубе. Хавьер заказал еще одну бутылку пива, продолжая разглядывать девушку.

Ее глаза были полны оптимизма, она ловко находила общий язык даже с самыми «перебравшими» клиентами. Бланка. Хавьер задумался, следя взглядом за ее перемещениями вдоль продолговатой стойки. На вид ей было лет девятнадцать.

– Ты меня пугаешь, – наконец, заметила следящий за ней взгляд парня Бланка, – Все смотришь и смотришь. Я же не твоя картина, чтобы так пристально меня разглядывать.

– Люди лучше, чем картины, – ответил Хавьер, после чего сделал пару глотков из бутылки, – Я только поэтому их и рисую. Знаешь, чтобы запомнить эмоции.

– Эмоции от чего? – удивилась девушка, упираясь руками о поверхность стойки напротив Хавьера.

– Эмоции, которые они могут показать только мне наедине. Которые они вынуждены скрывать от окружающих, потому что чего-то боятся.

– А если люди довольно откровенны с окружающими? – с вызовом бросила девушка, – Например, им нечего скрывать?

– Таких не существует, – улыбнулся Хавьер, – Люди боятся открыться перед обществом, боятся быть слишком развязными перед своими партнерами, или наоборот боятся показаться скучными и ведут себя слишком смело, страшно при этом нервничая каждый раз.

– Так ты психолог? – спросила Бланка.

– Я художник, – ответил Хавьер, – И я бы хотел тебя написать.

Девушка довольно сильно удивилась, глядя на парня с нотками смущения. Ее никогда не посещала мысль о том, чтобы стать натурщицей, тем более у довольно популярного в испанских кругах художника.

– Соглашайся, – сказал он с обворожительной улыбкой на лице, – Я обещаю, что переверну твой мир одной картиной.

– Когда?

– Сейчас.

– Ты чего? – теперь Бланка рассмеялась, очевидно, списывая столь смелое предложение на алкогольное опьянение Хавьера, – Моя смена заканчивается в пять утра, а сейчас только половина первого.

– Я поговорю с управляющей, – Хавьер пожал плечами, не совсем понимая простого работника, который не может просто так покинуть свое рабочее место, – Но ты должна кое-что знать, прежде чем мы поедем в пристанище моих муз.