Экстаз
Шрифт:
— Как дела у Кейко? — спросил он, достав из кармана пачку сигарет «Пэл Мэл» без фильтра. Одну он протянул типу с бутылкой бурбона, вторую закурил сам. — Ничего?
— Не знаю. Я видел ее всего один раз.
— Ну а когда ты задашь мне свои вопросы, что собираешься делать? Репортаж, что ли?
— Это она попросила меня вернуться. Может быть, я вас удивлю, но мне и самому хотелось еще раз вас увидеть.
— В молодости мне повезло, я разбогател, — сказал он, расхохотавшись. — Черт, здесь дуба дашь, пойдем-ка куда-нибудь.
Он поднялся и зашагал прочь. Я последовал за ним. Тип с бурбоном тоже пошел за нами, но так как мы шли слишком быстро, он отстал и присел на тротуаре. Вскоре мы проникли через узкую дверь в своего рода огромное кафе, которое снаружи ничем не привлекало взгляда — ни неоновыми лампами,
— «Фрэнк Синатра», — сказал он.
Я заказал пиво.
— А что это — «Фрэнк Синатра»?
— Смесь «Вайлд Тюркей» и джина «Тангери». Можно еще смешивать «Канадский клуб» с «Абсолютом», но тогда это уже будет «Гарри Купер». Коньяк с шерри — и получишь «Жана Габена». Я сам все это придумал. И именно эти коктейли пользуются самым большим успехом в этом баре. Тебе сколько лет?
Казалось, у него настоящий дар располагать к себе и выводить вас из равновесия. Да, именно то самое. Сила, которую источал его взгляд.
— Хм! Почти тридцать? В твоем возрасте у меня уже была хибарка из белого золота! Я разъезжал на «ягуаре» и «феррари». «Феррари», правда, был всего лишь 308-й, но с девчонками проходило только так. Я стал богатым и знаменитым в одну ночь. Просто прожив три года в Нью-Йорке и сняв две музыкальные комедии. Останься я в Штатах, так бы и плавал в том же дерьме, но в Японии я сделался звездой.
Он пригубил свой «Фрэнк Синатра», я заказал еще одно пиво. Официантка принесла мне «Корону» с четвертинкой зеленого лимона, засунутого в горлышко. Лицо у нее в самом деле было странное: правая часть производила впечатление, будто ее били: вздувшаяся и какого-то серого цвета, левая же, наоборот, была такая белая, что даже проступали веснушки. Мне было неловко, и, встретившись с ней взглядом, я отвел глаза. Японец же стал мило с ней перешучиваться, примостив руку на ее зад. Я ничего не понял из того, что они сказали друг другу. Должно быть, это было нечто вроде местного жаргона.
— Знаешь, когда-то, уже довольно давно, я писал пьесы, какую-то муть для театральных постановок, и вот сейчас, когда я вижу тебя перед собой, мне так тошно. Так тошно вспоминать, говорить об этом. Кстати, тебя как зовут?
— Миясита, — ответил я и отпил глоток «Короны». Не знаю, может быть, это воздух Нью-Йорка, эта смесь пара и сухости действовала так, но я вдруг с какой-то даже ностальгией вспомнил порошок, которым угостил меня Мартышка, мелкая рок-звезда. «Корона» и правда шла гораздо лучше после дозы кокаина.
— Миясита? А чем занимаешься? Ах да! Когда мы в первый раз пересеклись, ты, помнится, держал отражатель; снимаешь видеоклипы? Так?
— Не совсем, но и это тоже. Я, скорее, занимался продажей видеопродукции, — начал было объяснять я ему, как он вдруг прикрикнул:
— Да мне плевать!
Я так и подскочил. Сразу напрягся…
— Спокойно, спокойно, — прибавил он, залпом опрокинув свой «Фрэнк Синатра». — Что, не нравится, когда я повышаю голос? Голос! Это самое трагическое из всего, чем мы обладаем. А у меня уже нет сил, чтобы выносить трагедии. Они меня смущают, все эти голоса. Ну, как тебе Кейко? Как она тебе показалась?
— Показалась? Я еще никогда не встречал такой женщины.
— А ты знаешь, что этой девице сейчас всего двадцать три, от силы двадцать четыре! Потрепала ее жизнь, а? Или, скорее…
Он называл Кейко Катаоку «эта девица». Человек, находившийся сейчас передо мной, в точности соответствовал тому, как она мне его описала. Я так и застыл в недоумении. Я никогда не завидовал мужчинам, которые имели многих женщин. В том мире, в котором я вращался раньше, мире видеопродукции, было много таких, для кого это было высшей целью, можно даже сказать, что они и жили только для этого. Друзьям моего шефа нравилось развлекаться в групповухах с актрисами порновидео, которых они снимали пачками. И все девицы, которые участвовали в этом, были, естественно, одна уродливее другой. Девицы, готовые на все ради лишнего доллара. Никакого самолюбия, никакого стыда. А без стыда нечего искать и эротизма. Сплошные случки гиппопотамов. Кейко Катаока была другая. Женщина, для которой было полно запретов, которая знала, что такое стыд… который она пыталась подавить. А как было с этим у Рейко? Рейко была актрисой и танцовщицей. Все женщины, о которых упоминала Кейко Катаока, обладали обостренным чувством самолюбия, особенным стыдом, какой-то гордостью, от которых они в определенный момент отказывались. При этом их ничто к тому не подталкивало, никакое насилие не вынуждало. Ими правило одно лишь возбуждение. Желание. То желание, которое постепенно обретало определенную форму и которому они уступали, будучи в полном сознании. Именно это и должно было больше всего потрясать их. Потому что, насколько позволяли мне судить об этом мои познания в кибернетике, тот, например, кто изобрел электронное сообщение, топливо, не содержащее свинца, экзамены в магистратуру или какую-нибудь избирательную систему, непременно должен был застыть, пораженный тем, что он совершил. В то время как в муках ревности иные начинают в конце концов чувствовать себя полным дерьмом.
— …Или, скажем, лишь подумав о ней, ты уже чувствуешь, как у тебя в штанах кое-что зашевелилось. Ну да, точно, ты ведь и сейчас немного возбужден, — добавил он с улыбкой, взглянув на меня. — Так и есть; что, Кейко удостоила тебя длинной исповеди?
Я кивнул.
— Ты знаешь, она ведь нимфоманка. Хотя здесь не было никакой семейной драмы. Скорее всего, она просто оказалась слишком умной. Это девица, которая будто бы всегда знала, что стоит направить отношения в определенное русло, и все кончится постелью. Родись она в Европе или в Южной Америке, у нее никогда не возникло бы никаких проблем, но мы, видишь ли, мы то — японцы! — заметил он презрительно. Он вытащил из кармана рубашки небольшую позолоченную коробочку, похожую на баночку из-под крема «Нивея», открыл ее и, поднеся к самому носу, глубоко затянулся. — Хочешь? — спросил он меня, протянув мне коробочку — Вдыхай сильно и одной ноздрей.
Это был кокаин. Порошок внезапно оказался у меня в ноздре. А через три минуты я уже чувствовал его в горле.
— Значит, Кейко все тебе рассказала. Нет ничего лучше порошка, когда конец не дает тебе покоя. Только смотри осторожно, не перегни, а то все обратится в сущий ад. Бах! Хотя в любом случае, что бы ты ни делал, в конце концов всегда перегнешь. Не успеешь глазом моргнуть, и уже не стоит. Видишь, нет более подходящего средства, чтобы превратиться в настоящего мазохиста!
Под действием кокаина я все же выболтал ему, что Кейко Катаока думала, что он удрал именно из страха превратиться в мазохиста.
— Ну и дальше что? Что это меняет? — бросил он, заказав себе еще один «Фрэнк Синатра».
Официантка с асимметричным лицом подошла, виляя задом, вне себя от радости, что ей выпала возможность принести ему очередной коктейль. Японец опять прошелся по ее ягодицам.
— До настоящего момента я принял уже где-то граммов триста порошка. А вот у Кейко пере валило, наверное, за все пятьсот! Кокаин накапливается в организме, с ним невозможно пере брать. Большинство останавливаются, потому что не хотят окончательно загнуться, когда что-то уже начинает барахлить. Все равно как, например, у женщины прекратились бы ее дела. Вот тогда-то большинство и останавливается. Чаще всего сначала летят носовые перегородки. У некоторых выпадают волосы. У других — зубы. Есть такие, у которых открывается геморрой. И я, в общем-то, тоже не исключение. Поистрепался, как и все остальные. Тогда я остановился, но стал как старичок божий одуванчик, который наслаждается своим зеленым чаем. Не стоит принимать, прежде чем ляжешь в постель. Я всегда начинаю уже за полдень. Видишь эту официантку, она на-шнырялась, наверное, уже до целого килограмма! Это бывшая актриса порно. В этих кругах нюхают много. Эта свернулась на силиконе и на кокаине, но, может быть, именно поэтому, спустя уже десять лет, ее еще не прикончил СПИД. В больнице ей сказали, что не видят других объяснений. Поскольку, видишь ли, состав наших клеток меняется, а эта девица уже стала как андроид! Кокаин перемешался с силиконом и циркулирует теперь по всей правой половине ее тела. Смешение сказывается на клеточном уровне. Ты этому веришь?