Экстази

Уэлш Ирвин

Еще не глюки, — но сердечко стучит, а пот выступает на жарком теле.

— Налетай на минералку! Как самочувствие, команда?

— Офигенная музыка, Эмбс… запишешь мне… это Slam, что ли? Slam, да?

Она на секунду опускает веки, потом резко открывает глаза и с серьезным лицом кивает:

— Просто сборник ди-джейских Yip Yap сэтов.

— О-о-о-оф, е… твою.

— Пошли со мной, — шепчет мне Хэйз.

— Что?

— Пошли трахнемся? Ты же предлагал Эмбер, а? Давай мы с тобой. Спальня.

По — моему, я ведь и сам собирался ей предложить, пока не отвлекся на… дай-ка вспомнить… отвлекся на божественную Эмбер; ах ты сука, я вообще дружу со своей головой

или как, но ладно, уже все в порядке, и я громко кричу:

— Эй, Алли, я тебя ревную, — он дуется, подходит ближе и снова лезет обниматься, и Эмбер за ним, и мне вроде как должно стать не так обидно, но я при этом чувствую себя последним подонком за то, что из-за меня им неудобно, потому что вдруг понимаю, что совсем не ревную Алли, хотя он и «восхитительно хорош», как сказал бы о нем Гордон Маккуин из Скотспорта, хотя это не он уже ее ведет, и говорить такое приходится этому парню Джерри МакНи, и еще одному челу, который про футбол все пишет, и тоже в программе светится, и я, как и эти ребята, желаю ему всяческих успехов и т. д. и т. п.

— Эмбер сказала, что она тебя хочет, — говорю я Алли.

Эмбер смеется и толкает меня кулаком в грудь. А Алли, обернувшись ко мне, говорит:

— Важнее всего, парень, это мои искренние чувства к Эмбер, — и обнимает ее за плечи. — А секс… это уже мелочь. Самое важное — это то, что я люблю всех, кого знаю, здесь в этой комнате. А я знаю здесь всех! Кроме тех вот парней, — он показывает на ребят, трущихся в углу. — Но если меня с ними познакомят, то я и их полюблю, правда. Девяносто процентов людей можно за что-то любить, парень, если только узнаешь их поближе… если они в себя сами достаточно верят… если себя сами любят и уважают себя, вот так вот…

Лицо у меня расплывается, как открытая банка со шпротами, и я улыбаюсь Алли, а потом смотрю на Хэйзел и говорю:

— Идем…

В спальне Хэйзел выбирается из своих одежд, я мигом скидываю свои шмотки, и мы прыгаем под огромное пуховое одеяло. Нам жарко, но одеяло необходимо на случай, если к нам завалится какой-нибудь идиот, что частенько случается. Мы усердно работаем языками, я наверняка соленый и потный на вкус, потому что она тоже. У меня катастрофически не встает, но меня это меньше всего сейчас волнует, потому что под Е мне больше нравятся просто ласки, а не сам акт. Она вне себя, и я одними пальцами довожу ее до оргазма. И вот я лежу и смотрю, как она кончает, будто гол забивает для Хибзов. Давай-ка перемотаем пленку и поглядим еще разок, Арчи… Хочу, чтобы у нее так семь раз подряд. Но тут и я начинаю что-то чувствовать, и приходится приостановиться. Выбираюсь из кровати и иду копаться в карманах джинсов.

— Что там такое? — спрашивает она. — У меня здесь есть презерватив…

— Да нет, я свои нитраты ищу, ну, «кнопки», понимаешь. Ну вот, нашел-таки баночку.

Так получилось, что для меня секс без амилнитратов — не секс, кайф уже не тот. От таблетки становишься чувственным, но не похотливым, нитраты же, при всех других раскладах — просто для кайфушки, в данный момент — жизненная необходимость, все равно что член или пизда.

Мы долго тремся друг о друга, и мне так это нравится, потому что меня еще впирает, и тактильные ощущения в десять раз сильнее благодаря волшебной таблеточке, и кожа у нас обоих такая чувствительная, мы будто проникаем насквозь и ласкаем друг друга изнутри, и мы перекатываемся в 69, и я трогаю ее языком, и когда она прикасается ко мне, я чувствую, что сейчас не смогу удержаться и кончу тут же, мы на секунду останавливаемся, я перелезаю и ложусь на нее сверху и вхожу

в нее, а потом она садится на меня, а потом я снова сверху, а потом снова она, и мне кажется, она слегка переигрывает, но, может, я и не прав, может, это от недостатка опыта, ведь ей наверняка не больше восемнадцати, а мне уже тридцать чертов один, и, может, я слишком стар для таких развлечений и мог бы уже давно жить со своей толстушкой в симпатичном домике в деревне, растить детишек, работать в конторе, где я бы писал начальству докладные с грифом «срочно» про возможный урон, который будет нанесен, если немедленно не будут предприняты меры, но вместо этого здесь мы с малышкой Хэйз, и пошло оно все к черту.

Постепенно становится приятней, спокойней, душевней. Все лучше и лучше…

…все просто прекрасно, и мы с Хэйзел заливаем друг друга своими флюидами, и я даю ей и себе вдохнуть нитрата, и нас вместе выносит сокрушительный вал одновременного оргазма

ОООО-ХО-ХО ХО-ХО

ОООООООООО-АААААААААААААААААА ААААААААААААААА-ООООООООООООО ОООООООООООООО!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! Как я люблю это состояние — сердце колотится после оргазма и нитрата. Обалденное ощущение, когда твой собственный организм постепенно приходит в норму, замедляя сердечный ритм, и все такое.

— Это было классно! — выпаливает Хэйзел.

— Это было… -я пытаюсь подобрать подходящее слово, — сочно. Сочно, с фруктовым вкусом.

— Интересно, кто-нибудь пойдет пить коктейли в Старый Орлеан сегодня или завтра или сейчас уже вечер?

Мы еще немного треплемся и идем обратно к остальным. Поразительно, как можно сблизиться с человеком, которого ты вроде совсем не знаешь, но только пока вы оба на экстази. Вот Хэйзел, совсем вроде как незнакомая девчонка, а потрахались так классно, и все из-за таблеток. По трезвой лавочке о такой близости и мечтать не приходится. Такую близость нужно растить и лелеять, я серьезно.

Алли тут же рядом.

— А малышка Хэйзел — ничего куколка. А ты-то хорош, похотливый ублюдок. Еб твою, Ллойд, жаль, что мне не шестнадцать, вот бы нам тогда все дела, а? Панк не панк, но по сравнению с тем, что сейчас, — совсем не тянет, прикинь, а…

Смотрю на него, потом оглядываюсь на комнату.

— Но зато у тебя и сейчас — все дела, сучара, тогда был панк, но вот появляется что-то новое — и оно становится вдруг твоим, потому что ты не хочешь становиться взрослым. Ешь свой кусок пирога, парень, бери от жизни все. Только так и стоит жить, ведь так, а?

— Сегодня сожрешь свой пирог, а завтра что сосать будешь, врубаешься?

— Офигенно сказано… слушай, а как на Тенерифе-то было? Ты мне ведь так ничего и не рассказал.

— Просто супер. Круче Ибицы, без шуток. Жаль, что не поехал, Ллойд. Прикололся бы здорово.

— Да я ведь собирался, Алли, да сраных бабок не хватило. Не умею я копить, и все тут. А что насчет этого Джона Богуида на прошлой неделе? Как прошло?

— Джона Богхэда, что ли? Да дерьмо собачье.

— Ну?

— Бывает, а что.

— Ну да… я так и не врубился до конца в то, что он крутит… но кое-что на самом деле ничего… ах ты, все-таки какой сучара…

— Да знаю, ладно. Слушай, ты просто должен трахнуть Эмбер. Она тебя хочет, парень.

— Иди ты, Ллойд, я еще тебе здесь Эмбер трахать стану. Мне и так уже стыдно бегать за девчонками, запаривать и трахать, а потом прятаться до следующей пятницы, хватит, уже достало. Как будто мне пятнадцать, блин, лет, когда только и ждешь, как бы потрахаться и поскорее свалить. Я просто возвращаюсь обратно в сексуальное младенчество, правда, слушай.