Экзамен на зрелость
Шрифт:
— Не знаю, — испугано произнесла молодая женщина, хватаясь за живот.
— Что? Схватило? — Тут же заботливо подскочила к ней Елена.
— Нет. Но… Как бы вниз потянуло и по ногам что-то потекло. Ой! Говорила же, до добра эти игры вокруг беременности не доведут, — ничуть не пытаясь совладать с охватывающей ее паникой, едва не выкрикнула Анна.
— Тихо Анечка. Спокойно. Ничего страшного не случилось. Это просто воды отошли. Пора пришла, вот ребеночек наружу и просится.
Елена держалась абсолютно спокойно. Она уж не раз хаживала по этому пути. Поэтому понимала, как важно, чтобы в этот момент, рядом с роженицей нашелся тот, кто будет вселять в нее уверенность. А уж что касается той, что впервые рожает, так и подавно. Вот и старалась во всю, хотя сама спокойной не была.
Это только говорят, что ко всему можно привыкнуть и постепенно страх отступает. Ак бы не так. Нельзя к этому привыкнуть. И каждый раз, как в первый, как бы баба ни храбрилась…
Прибывшего в имение императора встретила необычная суета. Все встречные, были либо бледны, либо красны как раки. И у всех на лице читаются весьма смешанные чувства от испуга, до нетерпения.
Петр за время правления и походов, успел возмужать и заматереть, даже лично в бою поучаствовал. Но при виде мечущихся людей, едва не подался панике. Нужно было быть полной бестолочью, чтобы не догадаться о том, что ту происходит.
Однако, испить полную чашу переживаний, ему не довелось. Анна, имея натуру деятельную и решительную, не стала тянуть и здесь. Впрочем, вряд ли эти ее качества могли оказать хоть какое-то влияние на процесс родов. Но тем не менее, все прошло гладко и быстро. Относительно конечно же.
Едва только переступив порог дома, Петр услышал отдаленный плачь ребенка. Горластый. Спальня на втором этаже, да еще и дверь наверняка закрыта, а его все равно слышно. Хм. А может и ее. Девки, они то же ой как голосисты. Интересно, а кому он больше обрадуется? Петр прислушался к себе и понял, что будет рад кому угодно, лишь бы с Анной все было в порядке.
— Ну чего сидишь, будто и не родня?
Петр, опустившийся на стул, и ушедший в свои думы, даже вздрогнул от неожиданности. Повел ошалелым взглядом и остановил его на милой бабушке, вполне еще живой и подвижной. А главное, ведущей себя настолько вольно, что не всякий высокородный такое себе позволит.
Однако, память безошибочно подсказала кто именно перед ним. Это была Аничкина мамка. Таки позволялось много, очень много. Анна рассказывала, что родители и помыслить не могли, поднять на нее руку, а вот мамка, та сарафан задирала и не раз. И ведь и батюшка, и матушка об этом ведали, но упорно оставались в неведении.
Так что, ничего удивительного, что она не стушевалась и перед императором. Что ей звания и положение, когда речь идет о ее кровиночки. Именно что кровиночки. Хотя не она ее рожала. Но ее молоком девочка вскормлена. А как такое дело, то она ей родная и никак иначе.
Все это в мгновение ока пронеслось в голове Петра, а в следующее, он уже подхватился, направляясь к лестнице. Ага. Как же. Разбежался. Кто же тебя так просто отпустит.
— Куда? — Схватила его за руку мамка.
— Так. Туда, — растерянно ответил Петр.
— Туда-а. Поди умойся с дороги сначала. Ну чего смотришь? Пошли уж, горе ты мое луковое.
— Авдотья, ты бы хоть сказала.
— А чего тебе сказать-то милок? — Словно не понимая, чего именно от нее требуется, удивилась бабушка.
— Как там Аня?
— Хорошо все с ней, — как видно довольная тем, что новоявленный папаша в первую очередь поинтересовался ее девочкой, ответила Авдотья. А потом добавила, — И сыночек в порядке.
Процесс умывания оказался недолгим и вскоре Петр был уже в спальне, откуда поспешили удалиться все лишние. Анну уже успели привести в порядок, хотя бледность никуда не делась. Смотрит на вошедшего мужа с нескрываемой радостью. Еще бы тут и материнская радость, и чувство удовлетворения от честно исполненного долга. С первого раза подарить отцу сына, а государству наследника. Не это ли ее первейший долг?
Петр поискал взглядом ребенка. Да вот же он. Туго спеленатый, лежит рядом с матерью. Он его сразу не заметил, потому как во все глаза смотрел на Анну. А тут белый кулечек, на фоне белых же простыней, одно только красное личико и видно.
Мгновение, и преодолев расстояние до кровати, Петр опустился на колени, поцеловав жену. Потом, повинуясь скошенному взгляду жены, взглянул на ребенка.
Спит. Дыхания даже не слышно. Личико не просто красное, но где-то даже и страшненькое. Хм. На других деток взглянешь, так те просто на загляденье. Интересно, это он такой невезучий? Или детки все такие после рождения?
— Что, не глянулся? — Разлепив ссохшиеся губы, прошептала Анна.
— Да просто… — Растерянно начал было Петр, но Анна, положив на его губы свою ладонь, заставила замолчать.
— Сейчас глупость сморозишь, потом жалеть будешь. А то что, выглядит сейчас не очень, так чего же ты хотел. Не одна я мучилась, и ему вместе со мною досталось.
— Кхм. Анечка, я наверное плохой отец, — устыдившись своих мыслей, произнес Петр.
— Ты не плохой отец. Ты просто пока не знаешь, что значит быть им. Вот увидишь, второму будешь радоваться так, что о всем дурном позабудешь.
А дурное уже само улетучивалось из головы. Вот чем дольше он смотрел на младенца, тем больше он ему нравился. Поначалу-то растерялся, ожидал увидеть иную картину, но сейчас пелена с глаз спадает. Ну да, все именно так. Видно же, что намаялся бедолага и теперь отдыхает от трудов тяжких.
В какой именно момент его охватила волна нежности, Петр не понял и сам. Она затопила его всего без остатка. Повинуясь какому-то наитию, он склонился над младенцем и поцеловал в лобик. В нос ударил мягкий и дурманящий запах чистого безгрешного тела и молока. Отец даже на пару секунд уткнулся носом в пеленки и потянул воздух носом, желая до краев насладиться новыми, ранее неведомыми ароматами…