Экзамен первокурсницы
Шрифт:
Взглянула на его лицо, и слова замерли на губах.
– Вы… вытащи, – даже не прошептал, а выдохнул рыцарь, цепляясь руками за бок. Если раньше железка торчала из раны на ладонь, то сейчас почти полностью вошла в тело.
Я упала на колени, отвела полу куртки, что уже промокла насквозь, коснулась края металлической пластины. Пальцы соскользнули, но я схватила снова и потянула. Крис заорал, у меня от его крика чуть волосы дыбом не встали. Я разжала руки, чувствуя, как на глазах вскипают беспомощные слезы.
– Вытащи, – прохрипел он.
Я всхлипнула, в третий раз ухватилась
Кровь веером осела на моей груди и руках. Она казалась обжигающей даже в горячем от пламенем воздухе. Она казалась живой.
Я посмотрела на Криса. Зрачки рыцаря казались неестественно большими, заполнившими всю радужку. Он даже попытался улыбнуться, а может, хотел что-то сказать, но не смог. Губы чуть дрогнули, пальцы сжались, и лишь кровь продолжала течь.
В тот день я узнала цену одной минуты.
Минута – это бесконечно мало, чтобы жить.
Минута – это бесконечно много, чтобы умереть.
В минуту можно уложить всю жизнь, но очень трудно смерть.
Цена минуты…
Цена последнего взгляда…
Цена последнего вдоха…
Тот миг, когда ты готова заплатить любую цену, не торгуясь.
Металлическая пластинка вывалилась из моих рук. Зерна изменения такие послушные и такие привычные кольнули пальцы. Я вспомнила, как Альберт требовал закрыть кожаные бурдюки с вином. И вспомнила, как отказалась. Магам запрещено изменять живое, даже если это живое давно мертво, как тот бурдюк с водой. А вот Крис был еще жив. Пока жив. И это «пока» не оставляло мне выбора.
Я шевельнула пальцами, вынося сердцевину зерен наружу, выворачивая их наизнанку. Они поддались неожиданно легко, словно я делала это не раз, словно они только и ждали, чтобы кто-то провел подобную экзекуцию, чтобы кто-то изменил их самих, как они меняют окружающий мир.
Сомнений не было. Был страх. Страх неудачи. И понимание, что последний взгляд Криса, я не забуду никогда, даже если захочу. Ужас оттого, что мне придется жить без этого рыцаря. Это было страшное откровение, я вдруг осознала, что могу жить вот так, даже без его любви. Жить и знать, что он где-то рядом или где-то далеко, лишь бы он был. Лишь бы ходил по этой земле. Мне давно пора перестать тешить себя надеждой, данное богиням слово не нарушают.
Я не была целителем. О внутреннем устройстве человека знала не больше, чем об устройстве мобиля.
Зерна изменений так похожие на кусачих насекомых устремились к ране, тут же впиваясь в кожу, вгрызаясь в ткани и напитываясь чужой кровью.
Я действовала наобум, я действовала так же, как если бы закрывала прорежу в кожаном бурдюке. В многослойном бурдюке, что не только обшит мехом, но еже и оплетен бечевкой. Я просто соединяла подобное с подобным. Не зная ни названия тканей ни их структуры, я просто заставляла эту изломанную магию находить одинаковые края, впиваться в них и соединять с такими же. Самая простая магия, восстановить структуру вещества… только никто мне не говорил, что это «вещество» может быть живым. Такие разговоры под запретом, как и магия.
Крис захрипел и выгнулся, закатывая глаза, ноги застучали по каменному полу… От неожиданности я упустила эти похожие на маленьких ежиков зерна изменений и они вместо того, чтобы рассеяться в пространстве, исчезнуть, как любые другие, не сдерживаемые больше моей силой, эти вдруг ринулись куда-то внутрь парня.
Рыцарь вскрикнул и обмяк.
– Крис, – позвала я. – Кри-и-ис!
Коснулась бледного лица, потом волос, чувствуя, как по лицу катятся беспомощные злые слезы, как сердце едва ли не колотиться о ребра, как ужас от сделанного, накрывает ледяной волной…
– Крис, пожалуйста, скажи что-нибудь. Кри-и-ис!
Я вцепилась в плечи рыцаря, тряхнула, вернее попыталась, но он казался таким тяжелым, таким… мертвым. Глотая соленые слезы, я приложила ухо к груди Оуэна. На один оглушающий миг, я слышала только тишину, а потом… Грудь едва заметно приподнялась и опустилась. Сердце билось.
Я вознесла мысленную благодарность Девам. А потом бросилась осматривать рану. Одежда промокла насквозь, даже брюки были залиты кровью, а вот раны не было. Нет, неправильно. Рана была, только выглядела она так, будто парня ножичком поцарапали, а не железку длинной с ладонь в бок воткнули. Небольшой порез, который едва-едва сочился кровью, да и та уже останавливалась.
Торопливо вытряхнув мятые листья Коха на ладонь, я стала по одному прикладывать их к ране. Хуже точно не будет, ибо хуже уже просто некуда. Листья никак не хотели лежать ровно и отслаивались друг от друга… И тут мою руку накрыла ладонь рыцаря, останавливая суетливые движения.
– Что? – Его голос звучал хрипло. – Я уже умер?
– Ага, и попал в ад, – попыталась я пошутить, но вместо смеха, уткнулась лбом в его плечо, стараясь снова не разреветься.
– Нет, это не ад, – хрипло констатировал он, – Раз ты все еще рядом, – и попробовал приподняться.
– Не шевелись, – испуганно попросила я, поднимая голову. – Не знаю, что я сделала, не знаю, как там у тебя внутри… Я… я не целитель. Я даже не маг, я просто…
– Шшшш, – он вдруг обхватил руками мое лицо и вопреки предупреждению сел. Я с шумом втянула воздух, но так же прислушивающийся к себе Крис вроде бы не спешил падать и умирать в конвульсиях, – Чтобы ты не сделала, это лучше, чем ничего, – прошептал барон разглядывая мое лицо, палец вдруг скользнул по щеке стирая слезинку. Девы, я едва подавила желание прижаться к теплой ладони и закрыть глаза. Он разглядывал меня с каким-то болезненным интересом. Вряд ли я сейчас была красива, а он все равно продолжал смотреть.
В замешательстве Крис опустил руки, распахнул куртку, отодрал от кожи листья Коха и, как я несколькими минутами ранее, осмотрел рану. Очень выразительно присвистнул, а потом напряг мышцы живота… Девы, куда я смотрю? На рану, конечно, только на рану, на ее неровные уже схватившиеся края…
– Это ведь была магия? – спросил барон, прикладывая целебные листья обратно, – Только она может сращивать ткани. Но изменять живые ткани запрещено! И богини карают за это. Или что вероятнее вы караете себя сами…