Экзамен по социализации
Шрифт:
— Нет, Белов. Ты меня завтра еще поблагодаришь за отказ, — я постаралась говорить как можно мягче.
Он просто пожал плечами, не выразив недовольства. И сам понимал, что идея тупая. Смотрел рассеянно куда-то в сторону, наверное, придумывал новую глупость, лишь бы чем-то занять мысли.
— Хочешь кофе? — предложил без особого энтузиазма. — Я схожу куплю.
У меня в сумке затрещал телефон, поэтому я согласно кивнула, а потом с тоской проводила его взглядом. Чем же помочь этому придурку еще? Просто буду
На дисплее высветилась надпись, заставившая мгновенно забыть о Белове.
— Да, Макс.
— Привет. Не занята?
— Нет, говори, — я не пыталась быть холодной, просто мозг вместо мыслей выдавал каждую подробность вчерашнего вечера. И нервы задребезжали, призывая одновременно плакать и улыбаться.
— Я не знаю, как нам теперь с Костей быть. Ни мне, ни Мире не нравится, что на этом и дружбе конец. И я не представляю…
Так вот он о чем. Тоже беспокоится. Я даже не нашла в себе сил удивиться — для Макса Белов был другом, в этом сомнения уже давно пропали. Да и Мира сейчас, очевидно, рвет и мечет.
— Я с ним сейчас. Не волнуйся, Макс, он переживет. Просто сейчас… ему лучше не видеть твою сестру. Временно. А там посмотрим.
— Где вы? — зачем-то спросил мой самый важный собеседник.
— Да тут, в парке. Белов за кофе ушел, я передам, что ты звонил. Думаю, ему это важно.
Я прямо физически ощутила, что Макс на том конце напрягся, будто чем-то недоволен или глубоко задумался. И даже в голосе это прозвучало:
— Я правильно понимаю, что теперь мы разделимся? Я всегда буду на стороне Миры, Костя с Мирой воздухом одним дышать не может, а ты, добрая душа, будешь обязана его поддерживать?
Уверена, об этом подумал уже каждый из нас. Но я хотела надеяться на лучшее:
— Макс, все будет хорошо. Он успокоится… и да, ему необходима моя поддержка. А потом, когда они смогут нормально поговорить, все со временем наладится. Ты не представляешь, как быстро он приходит в себя! Уже почти как живой.
— Ладно, — согласился он. — Я позвоню ему позже, а ты позвони Мире. Давай вместе сделаем так, чтобы у этих двоих не осталось выбора? Пусть опять трахаются или дерутся, мне лично без разницы. Мира… — он замешкался, — очень переживает из-за произошедшего. Она не хочет терять друга. В самом деле, она просто не понимала, чем конкретно рискует.
— Хороший план, товарищ генералиссимус, — я даже усмехнулась. Макс всегда будет делать то, что лучше для его сестры. Даже если Белова придется заставить силой вернуться в наш круг.
— А ты сама как? — голос его вдруг стал тихим, привычно обволакивающим.
— А что я? — попыталась сопротивляться давлению, которое ощущала даже на таком расстоянии от него. По телефону это было сделать все же легче.
— Я про нас. Мы с тобой что будем делать? Может, встретимся
Знаю я его разговоры. Если я даже после этого готова бежать к нему, то при личной встрече никаких разговоров не получится. По крайней мере, не тех, что пошли бы мне на пользу. А сейчас я невероятным усилием воли могла собраться:
— Нет никаких «нас», Макс. Извини. Я не хочу этого всего.
— Даш, — голос такой же тихий, но появился нажим. — Давай поговорим лично?
— Не хочу! — почти крикнула я. Сознание колыхнулось в сторону режима «реветь, как дура». — Говори сейчас все, что хочешь. Сейчас!
Думаю, это было правильное решение. Дающее мне хоть какую-то свободу мысли.
Макс усмехнулся, но в голосе улыбки не слышалось:
— Что ты хочешь услышать? Что я хочу затащить тебя в постель? Верно. Но собираюсь обойтись без этого, — я молчала, не зная, что ответить. — Или что, Даш? Что нам с тобой можно разойтись сейчас в разные стороны?
— Не знаю, — выдавила, уже сильно сомневаясь, что выбрала подходящий момент для такого разговора. — Макс, не дави так, я прошу.
— Я не могу не давить на тебя, Даша! — это был уже совсем не его голос. Еще не кричит, но уже и не спокоен. — Я согласен быть твоим другом, хочешь?
Это был точно выверенный выпад, ведь скорее я, а не он, не способна воспринимать его, как друга. Просто невыносимо сложно быть с ним рядом и не думать о том, как хочу к нему прикоснуться. При этом зная, что он думает о том же. Взаимность — самая разрушительная сила на свете! Когда два по отдельности контролируемых колебания создают резонанс, который стократно мощнее, чем каждое из них. Мы никогда не сможем быть друзьями, слишком сильная амплитуда, и это он хорошо понимает, поэтому и говорит так.
— Даш, — голос все еще чуть повышенный. — Я прошу, скажи, чего ты хочешь сама.
Я хотела снова промолчать, но потом выдала совсем-совсем тихо:
— Любви. Глупо, да? — глаза уже полностью закрыло туманом.
Он шумно вздохнул, потом заговорил, стараясь вернуться в свой привычный тон:
— Об этом надо с глазу на глаз говорить, а не по телефону… — не дождался моего ответа. — Даш, ну хорошо. Может, это и есть любовь? Откуда же мне знать? Она не будет нормальной, как у всех, но может, это максимум, на что я способен? Для меня почему-то очень важно получать твою реакцию. Я поэтому и давлю так, потому что из тебя настоящие эмоции можно только под давлением выбить.
«Я почти научился любить, не сгорая, но еще не умею любить безответно»… Вот о чем он. Желание знать, что мне не легче, чем ему. Даже большее, чем страсть. Внахлест страсти. Поэтому он готов на любые правила, если только они будут подразумевать, что я от него зависима не меньше, чем он от меня. Всю жизнь боящийся только одного — привязанности, он теперь, наверное, в ужасе от того, что моя привязанность к нему может оказаться не настолько же сильной. Он не знает, как это — быть уязвимым.