Экзамен

Урис Виктор

– - Есть так есть, -- невозмутимо ответил я, хотя на сердце заскреблась не одна сотня кошек. Пришлось немного подождать, пока Андрюха отнесет пособие в общежитие. Не брать же его с собой. А уже через каких-то два часа ТУ 154 уносил меня домой, прочь от всех этих треволнений...

Первую неделю я наслаждался домом, его уютом, родительской добротой и лаской. Приятно было просыпаться по утрам от распространяющихся по всем комнатам тончайших ароматов. Это мама на кухне готовила что-нибудь вкусненькое для своего сынка. Пару раз с отцом сходил на рыбалку. Посетил немногочисленных своих знакомых. Дело в том, что друзей как таковых здесь у меня не было. В шесть лет меня отправили учится за тысячу километров в ближайшую от нас спецшколу-интернат

для слепых детей. И с этого момента, можно сказать, связь с домом, с первыми малолетними друзьями оборвалась. Целый год я жил и учился вдалеке от родных мест. Дома появлялся только летом. В нулевом классе, есть в наших спецшколах такой, родители забрали меня на зимних каникулах, а из-за разбушевавшихся буранов, которые в наших местах обычное дело, в школу я попал лишь на следующий учебный год. Поэтому было решено так больше не рисковать. летом же прежние мои приятели отправлялись в пионерские лагеря, или в месте с родителями, словно перелетные птицы, улетали отдыхать на юг, к черному морю. Ездили к морю и мы. Из-за всего этого наша дружба, так и не сформировавшись, постепенно угасла. Все мои здешние знакомые были бывшими одноклассниками моих старших братьев. Водку с ними было попить можно, да и только. Ну, разве со слепым на охоту сходишь! Таким образом, выходило, что все мои друзья были на УПП.

Уже на второй неделе я откровенно заскучал. А по ночам... А по ночам во снах меня снова стало посещать мое трио. Их откровенная нагота обжигала мне руки и плавила мозг. Задавала тон всему незнакомка. Она приходила первой. Ерошила мне волосы. Призывно прижималась горячим бедром... А дальше шли метаморфозы, или лучше сказать, комбинаторика. Стоило мне только отозваться на её призыв, как она начинала отчаянно биться в моих объятиях, и Зиночкиным голосом кричать: "пусти, пусти!" А то брала мою руку и, посмеиваясь, зажимала её у себя в паху, который вдруг оказывался пушистым и кучерявым. Или садилась обнаженная ко мне на колени и Наденькиным грудным голосом говорила: "давай я тебе почитаю". Ясное дело, что такие сны не способствовали моему спокойствию.

Днём, метаясь по квартире из угла в угол, словно тигр в клетке, я всё думал и думал о незнакомке. Кто же все-таки она такая, и где её искать?.. О Зиночке я старался не вспоминать. Сразу становилось стыдно и неловко. А вот о Наденьке я задумывался всё чаще и чаще. И хотя я понимал, что отождествлять её с незнакомкой, по крайней мере, наивно, но я с маниакальной настойчивостью всё сравнивал и сравнивал их между собой. Я вдруг понимал, что погорячился, когда решил, что Наденька гораздо ниже меня и, следовательно, незнакомкой быть никак не может, поскольку та была самую малость меня выше. Нет. Ростом мы все были примерно одинаковы. Избыток адреналина в моей крови от Зиночкиной близости не позволил мне быть объективным. Чёрт! А с Зиночкой некрасиво вышло! И с чего я взял, что и формы у Наденьки должны быть округлые. Ладно, если бы я подержал её кисть в своих руках, тогда ещё можно было говорить о чём-нибудь с уверенностью. А по мимолетному прикосновению... К концу моего отпуска Наденька и только она была в моих мыслях. И во снах её образ постепенно вытеснил остальные. Теперь нам никто не мешал читать.

Из дома я возвращался аж в сентябре. Возвращался полный сил и надежд. Я был намерен, во что бы это ни стало, разыскать и встретиться с Наденькой. Решил значит решил. Поэтому уже на следующий день после своего возвращения, меня привычно покачивало в мягком кресле "Икаруса". Легенда у меня была заготовлена заранее. Я ехал искать якобы потерянную на последнем экзамене зачётку.

На кафедре было немноголюдно. Несколько преподавательниц обсуждали учебные планы, часы, лекции и семинары. Я поздоровался. Женщины пробормотали нечто неразборчивое в ответ и примолкли. Моё появление явно их озадачило, и они молчали в ожидании, когда я соизволю сообщить чего мне надо.

– - А Надежду Ивановну можно?
– -

Поспешил я пояснить Причину своего появления.

– - Слушаю Вас, -- немного помедлив, отозвалась одна из преподавательниц с осипшим голосом. Я опешил. Это явно была не Наденька. Разве что Она серьёзно простудилась. Нет. На это было не похоже, да и интонации были не те. Вот такого я не ожидал, что на кафедре окажется две Надежды, да к тому же Ивановны. А фамилии-то своей Наденьки я не знал!

– - Извините, а другой Надежды Ивановны нет?

В ответ раздался дружный смех.

– - Нет. Другой Надежды Ивановны у нас не имеется!
– - чуть ли не хором ответили мне женщины. Я растерялся.

– - А вы, собственно, что хотели?
– - сочувственно поинтересовалась осипшая Надежда Ивановна. Пришлось рассказывать заготовленную историю о потерянной зачётке.

– - Не-е-ет, -- задумчиво протянула осипшая преподавательница.
– - Зачёток мы не находили.

– - Надежда, посмотри в столе у Алексея Петровича, -- произнесла её коллега.
– - Кажется, он говорил про какую-то зачётку.

Надежда Ивановна перешла в другой угол комнаты и задвигала ящиками стола.

– - Есть!
– - Радостно произнесла она. Моё сердце беспокойно запрыгало, словно зачётка и в самом деле могла оказаться моей.

– - Как, говорите, вас зовут?
– - спросила она. Я назвался.

– - Нет, конечно, -- протяжно проговорила осипшая Надежда Ивановна, по всей видимости, рассматривая фотографию в зачётке.
– - Это у нас Сидорчук такой рассеянный... А других зачёток нет, -- констатировала она и задвинула ящики.

На этом наш диалог был исчерпан, А я ни на йоту не приблизился к своей цели. Мало того, я от неё отдалился. На кафедре моей Наденьки не оказалось. Хуже всего было то, что я потерял её след, и никак не мог сообразить, где этот след искать. Для того чтобы предположить, хотя бы маломальские направления поиска, надо знать, кто она : Случайная студентка, какая-нибудь практикантка или лаборант, или кто там ещё?! Единственным, кто мог пролить на это свет, был Игорь Александрович, но зав. кафедрой, как мне сказали, догуливал последние деньки своего законного отпуска.

– - Позвоните послезавтра. Он уже должен будет выйти, -- попыталась меня утешить осипшая Надежда Ивановна и заботливо предложила записать номер телефона. Я сказал, что номер у меня есть и попрощался. Что ж, вышло, что в университет я съездил напрасно. "Ничего, подождём Игоря Александровича", -- успокаивал я сам себя, возвращаясь в общежитие.

На следующий день я сам вышел на работу. Отпуск мой закончился. Отдыхать, что ни говорите, хорошо, но надо было зарабатывать денежку. Собирал я закаточную крышку, то есть вставлял в неё резиновый ободок. Смажешь руки и резинки подсолнечным маслом и вперед. Шесть тысяч штук -- четыре рубля двадцать копеек. Норма. До отпуска я ухитрялся делать за смену полторы нормы, а здесь крышка валилась у меня из рук, резинка перекручивалась. В общем, мне было не до прежних рекордов. Кое-как мне удалось выполнить дневной норматив, и то ладно. Вечером мужики из слепецкого семейного дома позвали к себе во двор забить козла, так игра не пошла. Всё время умудрялся обрубать концы своему партнёру. А под конец, вообще остался с баяном! Пошёл я тогда в общежитие, тяпнул с ребятами водки и лёг спать.

И вот наконец-то наступило заветное послезавтра. В одиннадцать часов я выбрался из цеха и направился в отдел кадров. Куда же ещё!.. В конторе меня ожидала новость. У директора была новая секретарша. Зиночка успешно сдала вступительные экзамены и поступила в универ. При этом известии я испытал смешенное чувство радости и облегчения. Чего было больше даже и не скажу. В этот раз Ольга Степановна не предлагала мне набрать номер. Диск я крутил самостоятельно. Мне повезло, Игорь Александрович был на месте. Он долго и внимательно слушал мою ахинею о мнимой пропаже, а затем я услышал, как он кого-то спрашивает: