Экземпляр
Шрифт:
…может быть непредсказуемой.
Я знаю, что у тебя имеется великое множество вопросов. На некоторые вопросы сложно найти ответ. Скажем так, все ниточки в этом городе ведут к Роберту Эдмундовичу.
Костя выключил зажигание. Тьфу, руки трясутся, надо успокоиться, прежде чем ехать.
Думаю, ты и сам догадываешься.
Как я уже говорила, наш крохотный забытый богом Воскресенск-33 — это ошибка мироздания. В этом городе не действуют привычные всем законы бытия. А наш мэр
На этом сообщение оборвалось. Костя, захваченный врасплох неожиданным
И в этот не самый приятный момент пришло новое оповещение. Видимо, Елена Витальевна собралась с духом, покурила, держа тонкую сигарету в длинных пальцах с роскошным маникюром, пальцах, унизанных перстнями, как и у Векс… ох, черт…
Костя, ты же умница, ты же должен понимать, что такое Роберт Эдмундович. Его облик, его странный стиль, Костя, это не антураж.
И да, спешу предупредить. Это важно.
Роберт Эдмундович — не фея, которая исполняет желание. Дружба с темными силами может дать тебе немало преимуществ, но не стоит воспринимать эту дружбу как стол заказов. Векслер, который и в самом деле проникся тобой, и не только из-за Жени, должен понимать, что он тебе на самом деле интересен. Иначе ваше общение ни к чему не приведет.
Темные силы… То есть Балакирева едва ли не прямым текстом намекает, что…
Костя снова включил зажигание. Засветилась синим приборная панель. И тут — у Кости душа чуть не ушла в пятки, он готов был открыть дверь и убежать куда глаза глядят — кто-то резко постучал в боковое стекло. Неестественно тонкие узловатые пальцы, стук-стук-стук, слишком легкая барабанная дробь — это не может быть человек это призрак призрак призрак старуха с косой или что это спасите кто-нибудь я сейчас умру от страха — и Костя не сразу понял, что никакая это не старуха с косой, а просто ветка, колеблемая настырным октябрьским ветром, постучалась в окно. Но ветер перестал. Отпустило.
Темные силы, говорите. Что ж, если Роберту Векслеру так нравится этот мистический образ, а все окружение ему подыгрывает, то кто он, Костя, такой, чтобы идти против течения. Пожалуй, стоит завтра зайти в ювелирный и прикупить парочку перстней с ониксом.
5
Костя мог бы выдохнуть, успокоиться и просто понаблюдать за тем, что будет происходить дальше. Но была одна вещь, которая, точно двадцать пятый кадр, все время бултыхалась где-то на обочинах сознания и не давала спокойно жить. Воскресенск-33 застрял во времени, как муха в янтаре. И если раньше Костя все время использовал эту фразу лишь для того, чтобы показать, как безбожно городок отстал от жизни, то теперь стало понятно, что Воскресенск-33 и в самом деле застрял. Время здесь будто бы остановилось. Иногда Костя забывал, какой сегодня день недели, какое число какого месяца, а когда смотрел на экран смартфона, то удивлялся, словно в первый раз, и все никак не мог привыкнуть, что несколько дней подряд могло быть десятое октября, и целую неделю могло длиться одиннадцатое октября, а что до двенадцатого октября, то двенадцатое октября могло длиться вечно, но никто этого не замечал.
Косте, на которого свалилась вся документация «Азии-Мобайл», все отчеты и банковские выписки, поневоле приходилось сверяться с числами, и каждый раз он приходил в ужас от этой странной временной аномалии, зато теперь он понял, как Марк Рубинштейн, с его-то проблемами, управлял целым салоном сотовой связи до того, как там появился Костя; и все объяснялось тем, что временная аномалия позволяла Марку исправлять все ошибки работы, потом он совершал новые, но в сухом остатке никто ничего не замечал, и уж точно ничего не замечало руководство, сидевшее, подобно прекрасной принцессе, в далеком сказочном Томске.
Костино заявление об увольнении с завода было датировано шестым октября, и с этого момента прошел как минимум месяц. Однако же на календаре вот уже несколько дней подряд значилось тринадцатое октября, и с этим невозможно было ничего поделать. Таков был естественный ход вещей для крохотного захолустного Воскресенска-33, городка, который мироздание не внесло ни в один из своих реестров.
Тут еще и Векслер внес дополнительную сумятицу, ах, ну кто бы мог подумать. В ночь с тринадцатого октября на тринадцатое октября он приснился Косте. И сон этот принес удивительное чувство дежавю — ведь на этой сцене Костя уже стоял. Такой сон ему уже снился. Снова эта жуткая смесь из эпох, эдакий горячечный бред сумасшедшего режиссера, больного одновременно чахоткой и сифилисом.
Внезапно Костя очутился на сцене, освещенной яркими, точно звезды в небе, софитами. То были не электрические светильники, а старинные газовые лампы — можете себе представить, четыре ряда газовых ламп! Свет рампы, болезненно лупивший по глазам, не давал Косте разглядеть зрительный зал, он видел лишь неясные пугающие силуэты, но мог предположить, судя по звукам, доносившимся с галерки, что зрителей в зале было много. Что-то там гудело, жужжало, точно огромный человеческий улей.
Роберт Векслер стоял посреди сцены, облаченный в иссиня-черный фрак с атласными обшлагами, подсвеченный светом софитов, гордый и неумолимый, как изваяние. Костя даже во сне почувствовал себя жалким и ничтожным. Он, разумеется, не понял, как очутился на сцене. Но, очухавшись и перестав щуриться (глаза слезились, точно он смотрел на солнце), он обнаружил, что облачен в старомодную, но бесконечно красивую одежду. На нем была рубашка из тончайшего батиста с накрахмаленным воротником — воротник этот приятно щекотал шею, — брюки со стрелками, идеально отутюженными, жилет в пунктирную, еле заметную полоску и пиджак из такого же плотного сукна, что и жилет, и в такую же микроскопическую полоску. Из жилетного кармана торчала позолоченная цепочка с крупными звеньями. Костя, сжигаемый любопытством, потянул за эту цепочку и вытащил из кармана диковинный предмет — круглые часы-луковку, раскрывавшиеся на манер старинного медальона.
— Разреши задать тебе вопрос, — обратился к нему Роберт Векслер, и его светлые глаза коварно заблестели — в них отражался неверный свет газовых ламп.
Только сейчас Костя обратил внимание, что на сцене находятся еще трое — худощавый скуластый блондин с волосами, разделенными на прямой пробор, в старомодных очках, черноволосый мужчина с роскошными усами и — ну надо же — Арлекино, городской сумасшедший из Воскресенска-33. Арлекино был в своем привычном фраке, только чист и опрятен, как никогда. Его фосфоресцирующая апельсиновая башка могла затмить собой солнце.
— Я вас слушаю, — совершенно чужим голосом ответил Костя.
— Ты знаешь, кто я? — спросил Векслер.
— Вы мэр нашего города, — без запинки ответил Костя.
Скуластый блондин нетерпеливо поправил очки и, как показалось Косте, печально вздохнул. Усатый мужчина, пожирая Костю своими огненными глазами испанского гранда, в смокинг вштопоренного, скрестил руки на груди, мол, ну давай, малыш, отвечай уже, взрослые дяди ждут. Что до Арлекино, тот даже не смотрел на Костю, а словно бы витал своими мыслями где-то далеко-далеко.