Экзо
Шрифт:
Старик покивал своим мыслям. Взял со стола бутылочку "под сталь", налил в нее воды из железного чайника, стоявшего по соседству. Отпил. Слегка поморщился. Чуть-чуть подкрутил регулятор на горлышке и отпил снова. На этот раз удовлетворенно кивнул.
— Будешь? — протянул он бутылочку, — моя новая комбинация. Вкус почти как у вишневого сока.
Мальчик отрицательно замотал головой. Старик не настаивал.
— Дожили, дети уже боятся подбором вкуса пользоваться. Довели нас эти выродки… Нет, все-таки нано — не лучше кустарей.
Старик
Дрожь постепенно проходила. Горячий суп существенно этому способствовал. Все еще укутанный в плед, мальчик посмотрел на лампу. Огонек продолжал дрожать, хотя сквозняка, вроде бы, не было.
"Скорее всего, керосин поганый", — сонно подумал он.
Монотонный шелест дождя, тихонько дребезжащее стекло, — эти звуки постепенно превращались из чего-то плохого, того, что приносит беду, в уютную колыбельную, поющую о отдыхе и покое.
Дрожащая лампа оставляла много места для теней и полутьмы, — но и они уже не казались приютом ночных кошмаров.
Мальчик сонно сморгнул. Шелест дождя. Уютный полумрак, плед, согревший его простывшее тело.
Но, наверное, засыпать прямо за столом было невежливо, и сирота попытался поднять голову и сесть прямо.
— Спи, малыш, спи, — услышал он ласковый голос, показавшийся ему знакомым. Вернее, голос то был старика, но в нем прозвучали какие-то интонации из прошлого мальчика. — Завтра проснешься здоровым, тогда и поговорим. Спи сейчас.
Видимо, старик перенес его. Потому что проснулся он на диване, укрытый все тем же пледом и кучей каких-то старых вещей, из-под которых едва выбрался.
Дождь продолжал моросить, поэтому невозможно было понять, что сейчас — утро, день или вечер. В избе было темно и тихо.
Но что-то его разбудило, какой-то звук или движение. Привкус какого-то события сопровождал его пробуждение. Поев и отоспавшись, он стал чуть лучше соображать. И вслушиваясь в свой организм, понимал, что ему стоило бы поспать еще несколько часов, чтобы дать возможность лимфоцитам, модифицированным по варианту «Неприкасаемый» перейти в контрнаступление и окончательно справиться с болезнью.
Звук повторился.
Это был крик. Крик откуда-то с улицы. Не зов, не ленивый окрик соседа, это был крик, который мальчик предпочел бы не слышать. Крик бойца.
Он вскочил. Огляделся. Кухонный нож оказался единственным подобием оружия, находившимся на виду.
На улицу выскочил не он один. Выскакивали из соседних изб, кто-то одевался на ходу, кто-то озирался, еще не разобравшись, в какую сторону следует бежать.
Приземистый мужичок, выбежавший из соседнего дома, тащил на плече увесистый ручной пулемет. Непонятно, зачем он держал его в доме, но сейчас мужичок выглядел весьма устрашающе.
Увидев мальчика, он махнул рукой и крикнул:
— Беги с моими детьми. Спрячетесь. А мы сейчас… — С этими словами он деловито
Мальчик посмотрел, куда показал ему сосед, и увидел несколько лиц, выглядывающих из окна избы. Идти с ними он не собирался, но его порадовало, что в деревне хоть кто-то нормально воспринимает нового человека. Пусть он был еще и молод, но повидал поселений, где в незнакомца сначала бы стрельнули, а потом бы начали разбираться. И возраст в таких случаях абсолютно не брался в расчет.
Он двинулся вслед за крепышом.
У ворот ругались. Переговоры шли с кем-то за пределами видимости мальчика, с кем-то с той стороны ворот.
Сначала он испугался, что пришли Изоляторы. Как-то встали на его след, и нашли его даже здесь. Но он же не заразный! Хотя в страшных историях, которые темными вечерами рассказывают друг другу дети, говорится, что Изоляторы никогда не разбираются. Просто сжигают потенциального зараженного, любого кто входил с ним в контакт, кто входил в контакт с контактируемыми. По мнению мальчика, это было глупо. Он не мог объяснить почему, но каждый раз, когда слышал подобные истории, то ему казалось, что Изоляторы все делают неправильно. Что, впрочем, не мешало ему бояться этих историй вместе с остальными.
Это были, конечно, не Изоляторы. Изоляторы — вообще миф, повторил сам себе мальчик то, что так часто говорили ему взрослые. Да и не стали бы местные ругаться из-за чужака — вышвырнули бы его за ворота, и дело с концом.
Мальчик подобрался поближе.
Теперь можно было разобрать смысл выкрикиваемых слов:
— Выдайте нам того, кто нас траванул, мутировавшие ублюдки ослов, и все остальные останутся живы! Мы же вас всех здесь положим до того, как сдохнем, нам теперь терять нечего!
— Да иди ты, — отвечал ему кто-то с наблюдательной башни у ворот. Кто-то, чувствовавший себя в полной безопасности. — Ваши боты просто заржавели. Сыплются от старости, вот и все. Нано — это вымирающая раса. Посмотри на себя, и ты сам в этом убедишься.
— Заржавели у всех сразу? Сколько инцестов у тебя в роду, что ты стал таким имбецилом? Только кто-то из вас, уродов, мог подбросить нам заразу! Мы подыхаем один за другим! И собираемся забрать вас с собой! Побольше!
Кто-то за спиной у мальчика тихо произнес, видимо, обращаясь к соседу:
— Сколько раз говорил, что деревня нано всего в десяти километрах — это непорядок. Давно их надо было выдавить. Дожили, — приходят и угрожают нам в собственном поселке. Каких роботов они там себе навкалывали, чтобы так осмелеть?
Мальчик огляделся. Скорее всего, с этой стороны ворот собрались все, или почти все взрослые экзо. Около полусотни мужчин. Большой поселок по меркам мальчика, поэтому он удивился, как это железяки решились угрожать.
— Идите, вколите себе свежих ботов. Меньше пейте сырой воды, это плохо влияет на железо. И все у вас будет хорошо…