"Эль Гуахиро" - шахматист

Папоров Юрий Николаевич

— Надо запросить наших людей в Майами, — предложил Рамиро майору. — Тостон в начале семидесятых работал официантом в баре на Седьмой авеню между Десятой и Одиннадцатой улицами, а затем продавцом в оружейном магазине на Восьмой улице Юго-Запада. Сомнений не может быть: он из группы Боша.

Решили немедленно установить негласное наблюдение за Тостоном, как только он еще раз появится в Сарсале, чтобы таким образом выйти на всю группу, фоторобот размножили и разослали во все отделения провинций Баямо и Сантьяго-де-Куба.

А в четверг группа вновь

напомнила о себе. В горном селении Лас-Мерседес восьмидесятидвухлетней старушке показалось странным, что незнакомый мужчина закупает в лавке чересчур много черного хлеба и булок. Она из любопытства побрела за ним. Когда же человек вышел из селения и двинулся по дороге, ведущей в горы, старушка поспешила рассказать о своих подозрениях милисиано, дежурившему у гаража на окраине селения. Милисиано предупредил товарищей, оставил пост и последовал за неизвестным. Окликнул, но тот ускорил шаг, а затем побежал. Еще несколько секунд — и он бы скрылся за скалой, где в разные стороны уходили в горы сразу четыре тропы. Милисиано повторил свое требование и вскинул винтовку. Он хотел ранить беглеца, но пуля угодила тому в затылок. В мешке, который потом подняли со дна ущелья, кроме хлеба, ничего не было. В карманах убитого нашли деньги и складной нож, под рубахой — пистолет «ТТ». При тщательном осмотре тела под ногтем мизинца левой руки вместе с грязью и следами синтетического волокна, скорее всего из меха спального мешка, было обнаружено раздавленное яйцо бабочки огневки.

Из центра полковник Родригес сообщил, что радист группы диверсантов довольно часто и не в определенные сеансы, а в любое время, но из разных мест Сьерры-Маэстры, выходит в эфир. Короткие депеши, прочесть которые, к сожалению, не удавалось, еще раз подтверждали, что диверсанты, распространив яйца огневки, по-прежнему отсиживаются в горах и ждут новое задание. Две канонерки, чтобы задержать группу в случае ее бегства, круглосуточно курсируют в проливе Колумба между мысом Крус и Сантьяго-де-Куба.

Рамиро едва дождался воскресенья. В пятницу с утра он уже был вместе с Павоном в Пилоне. Порознь они осмотрели место, где находилась могила отца Гуинче. Она была полностью скрыта от постороннего взгляда, тем более ночью. Начальник местного отделения предложил установить микрофон у могилы, чтобы майор и оперативники на расстоянии знали, как развиваются события. Однако Рамиро воспротивился, и майор Павон с ним согласился, Микрофон в таком тонком деле мог бы только помешать. Решили поместить его в двадцати шагах от могилы основателя Пилона.

Аллея просматривалась с холма, возвышавшегося метрах в трехстах от ворот кладбища. Там обоснуется Павон с рацией и ночным биноклем. Тропа, по которой Гуинче может уйти в горы, на ближних и дальних подступах будет тщательно блокирована. Бойцы тогда выдвинутся из укрытия наперехват и станут действовать только по радиоприказу майора Павона.

Если Рамиро появится на аллее с зажженной сигаретой, то следует подождать, что он скажет, остановившись у могилы основателя Пилона. Отсутствие

сигареты будет означать, что Гуинче необходимо брать силой.

Ближе к вечеру Рамиро зашел к падре Селестино, передал ему привет от Педро Родригеса, новые журналы, свежие столичные газеты и коробку шоколадных конфет. Некогда падре любил закусывать ими яичный ликер на роме. В поведении священника не было ничего подозрительного. Рамиро сказал, что попытается увидеть Гуинче, и ушел.

Церковь и ее связь с внешним миром, включат телефонную, контролировались, и, когда Рамиро приблизился к воротам кладбища, мимо проехал на велосипеде парень в красной рубахе — это означало, что падре Селестино за последнюю четверть часа не предпринимал никаких действий.

На одном из столбов, некогда державших чугунные створки ворот, висел щит рекламы: «Самый сочный! Кубинский грейпфрут содержит мало калорий, зато богат витамином С. В силу благоприятных климатических условий страны половину веса кубинского грейпфрута составляет сок. Экспортер Кубафрутас».

«Кого угораздило вывесить здесь, в Пилоне, да еще на воротах кладбища, никому не нужную, хотя и красивую рекламу?» — подумал Рамиро и решительно вошел.

Солнце касалось своим быстро темневшим краем острых горных вершин.

Гуинче появился неслышно, как тень. Положил у подножия креста белые цветы марипосы с желтыми усиками, словно у бабочки, перекрестился, обошел могилу и встал так, как если бы отец лежал на постели и Гуинче видел бы его лицо. Скрестил руки на груди и замер.

Послышался шорох, его рука метнулась к поясу, но незнакомый властный голос опередил:

— Спокойно, Гуинче! — Рамиро приставил дуло пистолета под лопатку Гуинче. — Достань, что хотел, но не дури! Достань! Вот так! Теперь швырни в сторону. Ну!

Гуинче подчинился лишь после того, как Рамиро сильнее надавил дулом в спину. Браунинг глухо стукнулся о землю. Рамиро сделал два шага назад, опустил оружие.

— Обернись, Гуинче!

Не сразу Гуинче повернулся, а когда стал спиной к могиле отца, часто заморгал. Голос не повиновался.

— «Гуахиро»! Ты? — выдавил с трудом.

— Я!

— Что происходит? Откуда ты?

— Не из могилы, ясно. Знаю, что тебе плохо, чуешь конец. Вот и пришел. — Рамиро передвинул собачку предохранителя на своем пистолете и бросил его. Он упал на траву в метре от браунинга Гуинче.

— Эй! Что происходит? — Голос Гуинче стал прежним. — Ты что, мне друг?

— Пока нет! Однако могу стать. Гуинче понимал, что это не сон, но поверить в реальность происходящего тоже не мог.

— Чего ты вдруг оказался здесь? — Рамиро тянул время.

— Отец у меня тут лежит. А я его не знал.

— Бывает. Кровь зовет?

— Всю жизнь ничего дороже памяти о нем у меня не было. А положили здесь, когда я еще на свет не появился.

— Как это?

Гуинче начал рассказывать с жаром, словно давно хотел выговориться, а возможно, и потому, что сознательно удалял миг роковой, скорее всего смертельной развязки.