Ельцин
Шрифт:
В ноябре в Москве в течение нескольких дней не было сливочного масла (впервые за весь послевоенный период). Во многих регионах только по талонам продаются: мясо, сливочное масло, растительное масло, макаронные изделия, спички, спиртные напитки и мыло.
Из справки, подготовленной для российского правительства:
«Архангельская область. Мясопродукты… реализуются из расчета 0,5 кг на человека в месяц… Молоко имеется в продаже не более часа. Масло животное продается по талонам из расчета 200 г на человека в месяц. Талоны не обеспечены ресурсами… Мукой в рознице не торгуют, она поступает только для хлебопечения.
Нижегородская область. Мясопродуктами торгуют по талонам, на декабрь не хватает ресурсов. С перебоями торгуют хлебом, не хватает зерна на хлебопечение…»
И так — везде.
Во второй половине сентября Горбачев направляет председателю «Большой семерки» и главам государств Евросоюза личные письма довольно отчаянного содержания: просит предоставить кредит на семь миллиардов долларов для закупки более пяти миллионов тонн зерна, почти миллиона тонн мяса, сахара и 350 тысяч тонн сливочного масла.
15 ноября 1991 года мэр Санкт-Петербурга А. Собчак в письме на имя председателя Межреспубликанского экономического комитета и главы правительства России И. Силаева пишет: «В связи с резким сокращением поставок мясо-молочных товаров из суверенных республик РСФСР в Санкт-Петербурге сложилась критическая ситуация в части обеспечения населения города продуктами питания по талонам и, что особенно тревожно, снабжения продовольствием сети общественного питания, закрытых и детских учреждений. Остатки продуктов на хладокомбинатах в состоянии удовлетворить 3—4-дневную потребность города. Перспектива поставок продовольствия на декабрь месяц и начало 1992 года не дает основания надеяться на устойчивое снабжение города. Такое положение дел может привести к возникновению в Санкт-Петербурге опасной общественно-политической ситуации».
Из аналитической записки, подготовленной к заседанию Госсовета при президенте РСФСР осенью 1991 года: «Критическое положение может сложиться с обеспечением населения хлебопродуктами. Низкий урожай зерновых, невозможность резкого расширения импортных закупок в сочетании с отказом хозяйств сдавать зерно в счет госзаказа действительно могут поставить страну и республику на грань голода» (Егор Гайдар «Гибель империи»).
Из дневника помощника президента СССР М. Горбачева А. Черняева: «Явлинский сообщает, что 4 ноября Внешэкономбанк объявляет себя банкротом: ему нечем оплачивать пребывание за границей наших посольств, торгпредств и прочих представителей — домой не на что будет вернуться… М. С. поручает мне писать Мейджору, координатору “семерки”: “Дорогой Джон! Спасай!”».
Бывший заместитель председателя правительства СССР Л. Абалкин вспоминает о своей встрече в начале октября 1991 года с тогдашним руководителем Федеральной резервной системы США Аланом Гринспеном, «одним из опытнейших финансовых специалистов современности»: «Мы знакомы давно, хорошо понимаем друг друга и практически говорили на одном языке. Он спросил меня: “Понимаете ли вы, что остается всего несколько недель для того, чтобы предупредить финансовый крах?” Я ответил, что, по нашим оценкам, этот срок измеряется двумя месяцами».
Страх голода бежит, конечно, впереди самого голода. Кредит может быть предоставлен, в стране есть стратегические запасы продовольствия (на случай войны), и в магазинах появляется
Необходимо срочно, не откладывая, что-то делать! — вот главная мотивация Ельцина в эти тревожные месяцы.
Экономическую программу на следующий год нужно выбирать немедленно. «Кризисное правительство», «правительство спасения» надо назначать тоже немедленно.
У Ельцина есть программа «500 дней». Однако прошел уже год с тех пор, как она обсуждалась на российском Верховном Совете. У страны, считает Ельцин, уже нет этих пятисот дней. Программа Явлинского уже не столь радикальна, как радикальна, катастрофична сама ситуация. Кроме того, Явлинский создавал свой документ, расписывал позиции, считал цифры, исходя из параметров союзной экономики. И это тоже мешает принять его программу.
Государственный секретарь Геннадий Бурбулис (именно он помогает президенту сформировать первое российское правительство) знакомит Ельцина с Егором Гайдаром.
Гайдар — молодой ученый-экономист, автор нашумевших аналитических обзоров, представитель знаменитого питерского семинара, собиравшегося чуть ли не в лесу и обсуждавшего абсолютно запретные для советской экономической науки проблемы и темы. Все это Бурбулис наспех, скороговоркой суммирует для Ельцина перед встречей.
Но почему Ельцин позвал к себе именно Гайдара? Человека кабинетного, не имевшего никакого опыта практической работы в народном хозяйстве? Об этом стоит поговорить подробнее.
…В 1991 году «экономист» — не только профессия, но и некий статус, который не зависит от официальных должностей и званий. Да, профессиональных экономистов, высококвалифицированных и опытных, в правительстве много, они работают в том же Госплане, Госснабе, в отделах, министерствах, институтах и главках.
Но в 1991 году особенно высоко ценятся «независимые» экономисты. Как говорил сатирик Михаил Жванецкий, «экономисты дают концерты и собирают полные залы». Независимые экономисты или «экономические писатели» — Шмелев, Селюнин, Черниченко, Попов — пользуются в эпоху Горбачева невероятным признанием читающей публики. И действительно, на их публичные выступления (по сути дела, доклады, переходящие в ответы на записки) не попасть!
Все дело в том, что экономисты практические, прикладные, работают в системе союзной экономики, они обслуживают советскую промышленность и снабжение. И то и другое разваливается на глазах с катастрофической скоростью. Поэтому востребованы специалисты не по экономике нынешней, сегодняшней, а по экономике будущей, которая должна быть построена в России. Шмелев в своих статьях в «Новом мире» и «Огоньке» впервые формулирует идею отпуска цен — за год до того, как это происходит в реальности. Селюнин настаивает на децентрализации экономики (министерства в том виде, в каком они существуют у нас, не нужны!). Министерств в ельцинском правительстве действительно становится в несколько раз меньше. Черниченко впервые озвучивает «страшную» идею свободной купли-продажи земли (вслед за идеей перехода от колхозов к частному землевладению, фермерству). Свободная продажа земли началась через 20 лет после того, как он это озвучил, но она все-таки началась.