Ельцин
Шрифт:
После 7 января 1997 года хроническая пневмония станет постоянным его спутником. Приступы будут повторяться.
…Однако вернемся на несколько месяцев назад.
Между первым туром выборов и операцией на сердце уместился такой серьезный эпизод в российской политике, как быстрый взлет и такое же быстрое падение генерала Александра Лебедя.
Перемирие, подписанное в мае в Кремле, как всегда, в условиях реальной войны, быстро оказалось свернуто. Российские генералы не собирались признавать свое поражение, чеченцы — тоже.
В августе в Грозный снова скрытно проникли боевики, собираясь окружить и уничтожить
Помощники Ельцина цитируют в своей книге стенограмму этих переговоров:
«Масхадов. Как в России, так и в Чечне отношение к этой войне — политики воюют и так далее. Думаю, что всем эта война надоела.
Лебедь. Точно.
Масхадов. Российская держава — территориальная целостность, великая державность. Чечня — суверенитет, независимость и так далее. По-моему, людям наплевать на все это, на эту державность, на их территориальную целостность.
Лебедь. Согласен.
Масхадов. Поэтому сегодня будем реальными политиками, которые не вдаются в эти подробности, что там будет, какой субъект, какое там правительство и так далее. Сегодня цель — закончить эту войну».
Выполняя договоренности, достигнутые между первым и вторым туром выборов, Ельцин дает Лебедю (новому секретарю Совета безопасности) особые полномочия для ведения мирных переговоров.
14 августа Лебедь встретился в Кремле с Ельциным, который подписал Указ «О дополнительных мерах по урегулированию кризиса в Чеченской республике». Руководство процессом целиком перешло к нему.
16 августа Лебедь говорит на пресс-конференции о том, что российские войска несут в Чечне неоправданно высокие потери, называет цифры — с 6 по 15 августа погибли 247 человек, ранено 1020, без вести пропавшие — 120.
Цифры действительно страшные. Далее следует пассаж:
«Государство, если оно таковым является, не может позволить себе симулировать кипучую деятельность».
Условием союза Ельцина и Лебедя перед вторым туром выборов были отставка министра обороны Павла Грачева и назначение на этот пост генерала Игоря Родионова. Однако Лебедь пошел еще дальше. Он отправляет в отставку нескольких заместителей министра обороны, заявляя о том, что в министерстве готовилась попытка «военного переворота». Его очевидная цель — полный контроль силовых структур. Генерал Родионов, который был известен по событиям в Тбилиси 1989 года, воспринял приход Лебедя во власть как полный карт-бланш. Первое, что сделал новый министр обороны — снял со стены своего кабинета портрет президента и повесил вместо него герб России. Жест глубоко символический: «Ельцин мне не указ…»
Следующей мишенью Лебедя, после Грачева, стал другой ельцинский «силовик» — министр МВД Куликов. Их противостояние было настолько жестким, а публичные выпады друг против друга настолько откровенными, что стало ясно — либо один, либо другой должен уйти.
Было ясно, что, если все силовые ведомства будут контролироваться Лебедем (особенно после того, как Ельцину сделают операцию), ситуация
«Оставлять его в Кремле… было опасно», — скупо напишет позднее Ельцин.
События развивались стремительно: 17 августа генерал Пуликовский (командующий группировкой в Чечне) подписал приказ о прекращении боевых действий, а 19 августа он же обнародовал свой ультиматум, потребовав от боевиков покинуть Грозный. Из города начали уходить мирные жители. Огромная армия чеченцев была, по сути, блокирована. Российские военные снова могли бы одержать победу. Но какой ценой?
В том, что говорит Лебедь о государстве, которое «симулирует кипучую деятельность», есть своя логика. Для того чтобы одержать полную военную победу в Чечне, чтобы продолжать войну, у страны в 1996 году просто нет ресурсов, нет прежде всего моральной правоты и силы.
22 августа Лебедь вынудил Пуликовского подписать документ о разведении противоборствующих сторон, а 30-го подписал так называемый Хасавюртовский мир (официально этот документ назывался «Принципы определения основ взаимоотношений между Российской Федерацией и Чеченской республикой»).
Это было событие, которое до сих пор вызывает крайне противоречивые оценки. С одной стороны, этот «мир» не создал мира, он дал лишь передышку между первой и второй войной в Чечне. Не решил проблемы, не создал основы для длительного переговорного процесса, для поэтапного, как предполагалось вначале, вывода войск и разделения полномочий. И хотя Москва позднее признала выборы нового чеченского президента, поддерживала с республикой официальные отношения и Масхадов в папахе даже еще раз официально посетил Кремль уже в новом, 1997 году — все это была лишь отсрочка. Мир был слишком быстрым, слишком политизированным, слишком неподготовленным.
С другой стороны, российское общество к этому моменту настолько устало от непопулярной войны, что никаких серьезных протестов Хасавюртовский мир в обществе не вызвал, войска выводили из Чечни молча, тихо, что называется, «без комментариев».
Но вот интересная деталь.
Журналист Леонид Млечин, ссылаясь на высокопоставленного чиновника кремлевской администрации, пишет, как Александр Лебедь вернулся, разгоряченный, после подписания документов с чеченцами. Чиновник администрации стал расспрашивать его, что будет потом. «Он, среди прочего, говорит: “Надо готовить киллеров”. — “Для чего?” — “Да с этими людьми — Яндарбиевым, Масхадовым — дело же иметь нельзя. Придется решать вопрос”. Я (чиновник администрации. — Б. М.) человек не наивный в политике, но внутренне содрогнулся».
Значит, Лебедь прекрасно понимал, с кем он подписывает мир. Тогда почему же он сломал хребет российской военной верхушке в Чечне, заставил генералов пойти на свои условия?
Мир в Чечне был для Лебедя важной политической победой. Лебедь набирал очки — мир был настолько желанен, что подписание Хасавюртовских соглашений, без преувеличения, было встречено всеми с огромным облегчением. С другой стороны, генерал искренне считал, что президент Ельцин настолько серьезно болен, что досрочный приход к власти — дело если не нескольких недель, то месяцев. Работать с Ельциным долго он, в общем-то, не собирался. И это была его главная ошибка.