Ельцин
Шрифт:
Я не помню такого страха в Москве за всю свою жизнь…
В сентябре 1999-го москвичи боялись выходить из дома, выпускать из квартир детей. Ездить по городу. Это была атака, по психологическим последствиям очень напоминающая нью-йоркскую трагедию, которая последовала два года спустя.
Жильцы устанавливали дежурства в подъездах, не спали ночами, ходили вокруг домов с фонариками, на милицию обрушился шквал звонков о «подозрительных личностях», из темных окон люди с ужасом вглядывались в темноту…
Первая чеченская
Но — далеко не сразу.
Забытые ныне цифры социологических опросов свидетельствуют о том, что идея второй чеченской войны была вначале крайне непопулярной, что армия, как тогда считалось, была не готова вновь влезать в кровавую мясорубку, что политический риск этой войны был огромен, что страх становился разрушающим фактором для российской власти. Первая положительная реакция началась с первыми победами Российской армии.
«Администрация президента считала последствия второй чеченской операции непредсказуемыми, а риск неоправданно большим. Лично я предлагал Путину отложить начало полномасштабной операции хотя бы на период после выборов, — вспоминает Валентин Юмашев. — Путин отвечал на это: “Но мы можем не дожить до выборов”. Он считал, что нужно отвечать ударом на удар, иначе страх дестабилизирует обстановку в стране. Идея второй раз ввязаться в Чечню казалась мне безумно рискованной. Но Борис Николаевич сразу поддержал Путина».
Впервые за всю историю своего президентства Ельцин передал координацию действий силовых министерств новому премьер-министру.
Никто в тот момент не мог ожидать, что война в Чечне, с тысячами жертв с обеих сторон, с одной и той же страшной телевизионной картинкой каждое утро и каждый вечер, что и в 1995-м, — станет, как ни парадоксально, для Путина взлетной полосой в политике. Сам он считал себя в тот момент заложником ситуации, предполагал, что, выполнив свой долг, уйдет в отставку.
Но получилось по-другому.
Путин апеллировал к вооруженной мощи государства. Это был премьер-министр, деловито и хладнокровно руководивший всеми военными ведомствами. Он апеллировал к давним народным инстинктам. Он говорил на языке двора, улицы, очереди — и его знаменитое «мочить в сортире» вызвало бурный восторг у населения страны.
Одним словом, Путин ввел в политическое мышление понятие непреклонной силы. Силы — как последнего, решающего аргумента для разрешения кризиса.
В локальной ситуации чеченской войны он угадал давно копившиеся ожидания общества. Оно хотело видеть в Кремле победителя, защитника. Установка на борьбу с чеченским беспределом быстро расширилась в этих общественных ожиданиях до понятия борьбы с беспределом вообще. Карать, наказывать, наводить порядок, ставить жесткие рамки, требовать безусловного подчинения государственной воле — все это считывалось в поведении Путина, хотя сам он, возможно, еще только неосознанно формировал в себе этот образ, будучи поначалу человеком, в общем, далеко не публичным.
Физическая сила, молодость, энергия дополняли этот образ необходимыми красками — заработало подсознание людей. Рейтинг Путина невероятно вырос за несколько месяцев.
Существует много версий, предположений, догадок о том, как Ельцин выбирал Путина. Эту кандидатуру, как и все остальные, предлагали ближайшие советники президента. Но окончательный выбор, безусловно, делал он сам.
Что же заставило его сделать именно этот выбор?
Наблюдая нервные, тяжелые сцены в своем кабинете с участием Черномырдина, Примакова, Степашина при назначениях и отставках, Ельцин видел, как срослись эти политики с мыслью о будущей власти. Этот выплеск эмоций, нервную дрожь, которую ничем невозможно скрыть, — он обнаруживал в людях не раз, он хорошо различал ее.
Путин поразил своей сдержанностью.
Для него предложение Ельцина было шоком, как и для всего общества, он никак не мог поверить, что займет столь высокий пост.
В своих книгах первый и второй президенты России описывают тогдашнюю ситуацию, приводя дословно диалоги. Но даже если слова переданы точно, отсутствует подтекст.
Смысл подтекста прост: Путин не видел себя в роли будущего президента, публичного политика. Он пытался донести свои сомнения до Ельцина.
Тяжелая ноша первого лица была для Путина совершенно неожиданным поворотом судьбы.
Но отказаться было невозможно.
Сдержанная реакция Путина не могла не понравиться Ельцину. В детстве Б. Н. принимал участие в уличных массовых драках стенка на стенку и знал, что настоящий боец проявляет сдержанность. Это его первая отличительная черта. Не могла не понравиться Ельцину и спортивная закалка, которую прекрасно чувствуют все, кто когда-либо занимался спортом всерьез. Да и вид спорта у Путина подходящий: самбо, потом дзюдо. Время волейбола и тенниса уходило в прошлое.
Немаловажным было и то, что Путин, хотя и являлся директором ФСБ, кадровым чекистом по первому месту работы, долгое время служил в администрации Анатолия Собчака, потом — в кремлевской администрации. Прекрасно знал политическую кухню Кремля, был здесь своим человеком. Ему не нужно было ничего объяснять.
И, наконец, последнее. Ельцин считал Владимира Владимировича человеком твердых демократических убеждений, яростным сторонником рыночной экономики.
Для Ельцина, можно не сомневаться, этот аргумент был самым главным.