Элегантный убийца
Шрифт:
Шарику даже не пришлось демонстрировать свое искусство. Перехватив нож поудобнее, он вонзил лезвие в шею. Хорошее знание анатомии выручило, парень не издал ни звука…
До чего же противно убивать вот так — контактным способом!
Выбравшись из парка, Шарик узкими наклонными улочками направился к шоссе. Снизу он услышал натужный шум мотора и увидел огни медленно ползущего вверх грузовика. Это очень кстати. Он затаился в темноте у забора, с правой стороны по ходу автомашины. Выбрав момент, бросился вперед, зацепился за борт, подтянулся и заглянул в кузов. Ему повезло: там были большие деревянные ящики. Он влез и залег между ними.
Попетляв по улицам, грузовик остановился возле одноэтажного небольшого домика, из которого вышла женщина. Она помогла водителю перенести в дом свертки из кабины. В кузов они не заглянули. Так что ночлег в грузовике ему был обеспечен, а утром он покинет город, и пусть Косой встречает его у поезда.
Положив под голову сумку, Шарик приятно ощутил щекой толстый сверток с деньгами, хотя, конечно, он здорово продешевил: за четыре трупа этого мало. Ну да ладно, главное самому в живых остаться.
В доме погас свет, и Шарик позавидовал водителю грузовика.
Он долго не мог уснуть. Стоило закрыть глаза, как перед ним возникало лицо четвертого убитого им парня. Усилием воли он все-таки заставил себя смотреть в его полные мольбы глаза. Постепенно фигура парня, стоящего на коленях, стала расти и достигла огромных размеров, и он уже не просил тихо, а угрожающе кричал:
— Дяденька, не убивай!
Шарик проснулся. Уже светало. Значит, все-таки ему удалось поспать. Он сладко потянулся и замер: светлеющее небо заслонила фигура Косого. Шарик неотрывно смотрел вдуло пистолета, наставленного ему прямо в лицо. Почему он медлит?
И, словно читая его мысли, Косой сказал:
— Мефистофель просил передать, что провести его невозможно. В одну из пачек денег мы вмонтировали радиомаячок, и ты постоянно был у нас на пеленге.
Заметив попытку Шарика двинуть рукой, Косой миролюбиво предупредил его:
— Не дури! Хозяин ещё велел сказать, что ты хороший специалист и убивать тебя жаль. Но он сам в трудном положении. И никак нельзя оставлять в живых хоть одного свидетеля.
Шарика охватило страстное желание жить, ещё мгновение, и он, как тот, четвертый парень, встанет на колени и жалко попросит: Дяденька, не убивай! Перед ним вновь возникли страдальческие, полные мольбы глаза подростка. Но, сдержав себя, он отказался пусть от призрачной, но ведь последней попытки выпросить жизнь.
Шарик обреченно смотрел, как начал напрягаться палец Косого на спусковом крючке маленького, почти игрушечного браунинга, отвернулся и зажмурился, моля Всевышнего не дать ему услышать звук выстрела.
Косой и сам ещё пару минут назад не знал, что применит это найденное у Лидки оружие. Но было жалко ради одного выстрела засвечивать и выбрасывать новенький ПМ. Тем более что сейчас, хотя оружия плавает много, достать чистый, не замаранный делами ствол становится все труднее. А об этом браунинге он не успел ещё ничего сказать Мефистофелю, сразу включившись в новую акцию.
Да и зачем посвящать хозяина в каждую деталь? Браунинг пригодился, и теперь этот окончательно засвеченный ствол надо отправить на дно моря. Тогда концы будут обрублены, а новенький ПМ вот он — целехонек и готов для использования в другом деле. Забрав деньги у мертвого киллера, Косой, немного подумав, задвинул тело подальше за ящики: завтра водитель, ничего не заметив, увезет его.
Косой перескочил через борт грузовика и зашагал к своей машине, стоявшей за поворотом. Сел за руль и газанул от дома, в котором, возможно, ещё спал водила, ничего не подозревающий о страшном грузе в кузове. На горном повороте шоссе остановился. Обрыв здесь был крут, далекое море слепило бликами белесой мелковатой ряби, шум волн едва доносился сюда.
Место было подходящим, и Косой, достав из кармана ставший ненужным и опасным браунинг, чуть разбежавшись, с размаху метнул его вниз. Пистолет описал крутую дугу и скрылся из вида за краем обрыва.
Но как это часто бывает, в судьбу браунинга вмешался случай. Откуда Косому было знать о росшем почти горизонтально из отвесной стороны обрыва дереве, ударившись о ствол которого пистолет изменил траекторию, заскользил по поросшему травой склону и застрял в кустарнике, метрах в десяти от песчаной полоски берега.
Браунинг найдет бомж Лешка Филонов. Но это будет через два дня.
А пока Косой, ничего этого ещё не зная, позволил себе расслабиться и не спеша обдумать сложившееся положение: Конечно, Мефистофель нервничает и убирает слишком много людей вокруг себя. Но меня это не должно коснуться. Слишком уж я ему нужен. Эта кровавая чехарда наверняка будет продолжена. И без меня ему не обойтись. Убедиться в моей верности он имел возможность в течение этих трех лет. Вот только говорить ли ему о браунинге, взятом Лидкой у заезжего киллера? Пожалуй, не стоит. Мефистофелю это может не понравиться. А браунинга у меня уже нет.
Косой ещё раз прокрутил в голове ситуацию и, окончательно уверовав, что лично он пока в безопасности, весь отдался быстрому движению. Он не обратил внимания на стремительно догоняющий и пытающийся обогнать его КамАЗ. А зря! Сильный удар в бок снес автомобиль с дороги. Сознание Косого не отключилось, и, ощущая невесомость полета над бездной, он понял свою ошибку.
Глава 10. Вой собаки
День обещал быть жарким. Лешка Филонов даже не подумал снять пиджак, из-под которого виднелась синего цвета рубашка, подобранная им прямо у обочины, где часто останавливались для отдыха автомашины с туристами.
Любимыми и самыми доходными местами для Филонова были именно такие, не регламентированные стоянки. На всем протяжении южного шоссе были благоустроенные стоянки с шашлычными, кофейнями, столиками, укрытыми от солнца брезентовыми навесами. Но многие автолюбители, предпочитающие скромно утолять голод и жажду запасенными заранее продуктами, останавливались не здесь, а где-нибудь подальше, облюбовав удобную ложбину, углубление между горами или просто более или менее ровную площадку хотя бы с одним деревцем, способным укрыть от зноя. И даже если автотуристы не оставили после себя никаких следов, все равно одни и те же места непостижимым образом притягивали к себе новых людей, жаждущих пусть ненадолго, но почувствовать себя в одиночестве среди дикой цветущей природы в отдалении от благ цивилизации.