Электронное сердце

Безродный Иван Витальевич

— Весьма глупо, — заявил он и, помолчав, для вескости добавил. — И вообще, мои приказы не обсуждаются. Операция совершенно секретна.

Гастингс пожал плечами и нырнул внутрь бронетранспортера, недовольно скривив физиономию. Черт подери этого старого хрыча, в который раз в бешенстве думал он.

— А вы, Баррел, — обратился Мицуко к молодому лейтенанту, — должны взять его живым, не забывайте об этом. Я лично затем вытрясу из него имена всех членов его преступной группировки, явочные места, идеи, планы и так далее…

— Есть, сэр! — звонко щелкнул каблуками Баррел, мигом оторвавшись от бинокля.

— Да расслабьтесь вы, лейтенант! — улыбнулся

полковник. — Как на плацу, ей-богу… Что вы вообще думаете обо всем этом? — Мицуко показал подбородком долину. — Каковы ваши чувства?

— Это просто невероятно! — в юношеском запале гневно вскричал Баррел. — Он не мог, видите ли, как остальные законопослушные граждане, заниматься этим дома! Как он только может! Да ему и смертной казни мало будет! — он в нетерпении застучал ладонью по броне машины. — Мы обольем его самого напалмом и подожжем, чтобы знал, как нарушать святая святых — Конституцию! Главный Закон! Его Первую Статью! Он не просто вышел на поверхность, он… он… — лейтенант захлебнулся собственной слюной и закашлялся.

Полковник по-отечески похлопал его по спине. Хороший из него выйдет офицер, довольно подумал он. Зелен, правда, еще, но ничего, наберется ума, да поостынет. Такие нам нужны! Завтра первое его серьезное задание, посмотрим же, на что он способен!

— Дело даже не в том, что он там вытворяет, хотя и это очень прискорбно — противоречит здравому смыслу и, главное, закону, — сказал он, и по его щеке прокатилась одинокая мужская слезинка. — Питер Камовски предал наш ОБРАЗ ЖИЗНИ, нашу святую ИДЕЮ… ИДЕЮ наших отцов!..

* * *

Утро выдалось туманное и холодное. Питер вылез из спального мешка, быстренько привел себя в порядок и наспех перекусил. Предстояло много работы. Солнце уже встало, но в долине еще царил полумрак. Лучи светила достигнут ее только где-нибудь через час.

Питер медленно пошел по вытоптанной им тропинке. Боже, думал он, как прекрасно! Слева от него, на добрую сотню ярдов раскинулась делянка крупных, просто замечательных ярко-красных тюльпанов, справа — синели длинные ряды обыкновенных васильков, лютиков, а чуть поодаль склонили к земле свои прелестные колокольчики ландыши. Сказочные ароматы, еще не очень сильные после довольно прохладной ночи, приятно бодрили и немного щекотали ноздри. Нужно посмотреть, как там прижились ромашки, решил он и ускорил шаг.

Однако даже очарование этого места не могло отвлечь Питера от горьких мыслей. Оно служило Напоминанием о Деле. Мир постепенно сходит с ума, размышлял про себя он. Мы пошли не по тому пути. Это стали замечать еще в середине двадцатого века, а сколько времени уже прошло с тех пор! Мы были околдованы техникой, мы просто не представляли себе жизни без нее и были связаны ею по рукам и ногам. Но техногенная цивилизация, в конце концов, изживает сама себя, ибо является полностью искусственной, неестественной, ненастоящей! Да, я сам — великолепный образчик продукта этой самой цивилизации, но это уже совсем другой, не зависящий от меня вопрос.

Мы постоянно боролись с природой, пытались ее обуздать, подчинить себе, поработить. Мы безуспешно переделывали ее на свой лад, заставляли мир прогнуться под нас самих, а вышло, как всегда… Все более и более отдалялись мы от своих корней, забывали, кто мы есть такие, и гордыня обуяла нас, и свергнуты мы оказались с лица земли. Своими же руками.

После Третьей мировой войны никто уже не решался строить сколько-нибудь значимые объекты на поверхности земли, а строили на глубине от ста до трехсот футов. Полностью самодостаточные, жизнеспособные объекты. Но и тогда еще Человечество могло спасти свою душу, повернуть назад…

Города под землей все разрастались, превращаясь в мегаполисы. Проблема питания, например, кое-как разрешилась созданием искусственной пищи, нехватка энергии — открытием парамагнитного поля и миниатюрных ядерных, а, в последствии, и водородных реакторов, мини-токамаков. Но последняя война, как и следовало ожидать, немногому научила общество. Международная обстановка вскоре снова обострилась, и население с поверхности быстро переселялось под землю. Начался период затяжных локальных войн. В период анархии связь со многими мегаполисами была утеряна, и некоторые из них, насчитывающие более ста миллионов человек, стали в полном смысле этого слова отдельными государствами, как Спарта или Афины в Древней Греции.

Кто и почему затеял Четвертую мировую войну, уже и не разберешь. Но она стала самой разрушительной войной в истории Человечества, которое и спаслось благодаря тому, что в основном перебралось уже под землю. Жизнь на поверхности планеты была практически уничтожена. Радиация породила ужасные мутации, и это было страшнее всего, потому что в числе мутантов оказывались и люди. В сложившихся условиях эффективно выжить могло только тоталитарное, военное государство, и это, конечно, наложило отпечаток на все последующее развитие городов-государств, начисто изолировавших свое бытие от изгаженной, обезображенной поверхности.

Уже несколько поколений людей, родившихся и умерших под землей, сменили друг друга. Современный человек уже не может себе представить — что это: пробежаться босиком по влажной от утренней росы траве, одолеть с рюкзаком за спиной горную вершину или прогуляться под луной с любимой по берегу реки. В первую сотню лет подземная жизнь оправдывала себя, но постепенно уровень радиации пришел в норму, развились уцелевшие представители флоры и фауны. Ведь мутант — еще не значит плохой…

А люди сделались поистине Подземными Жителями, не желающими якшаться с поверхностью, так жестоко поступившей с ними. «Я, Поверхность, вас породила, я вас и убью.» Так новые правительства «объясняли» политику Верхних Жителей-Мутантов, якобы, обитающих в бесчисленном количестве наверху, только и мечтающих, как бы расправиться с подземными мегаполисами Нормальных людей.

Таким образом, наивысшим грехом стало проникновение на поверхность земли, что расценивалось как предательство, дезертирство, скрытое мутирование, опасное сумасбродство и тому подобное, каравшееся по законам военного времени показательной смертной казнью. Это право правительства было зафиксировано в Конституции, в Самой Первой Статье.

Тоталитарной власти в государстве, где не существовало и намека на какую-либо демократию, было выгодно данное положение вещей, и оно прилагало все усилия, чтобы так все и оставалось на своих местах во веки веков. Оно хотело и было матерым волком, пролезшим в баранье стадо. Ибо проще всего управлять тупым, оболваненным населением, которому подавай только хлеба да зрелищ, и нет ни до чего больше дела. Народ был сыт и доволен, пялился в стереовизор и восторгался рыданием героинь мыльных опер, потерявших своих мужчин в борьбе с Верхней Нечистью.