Элемент крови
Шрифт:
– Черт вас уже побрал, если вам неизвестно, – злобно заметил офицер. – Своим скандалом и глупыми оскорблениями вы ничего не добьетесь. Попрошу покинуть помещение и не мешать нашей работе. Красные пиджаки вам в любом случае не вернут.
– Мама мия! – снова театрально заломил холеные руки Джанни Версаче. – Подумать только – такой симпатичный мужчинка, и так катастрофически жесток! – его накрашенные глаза слегка увлажнились. – Противный, а ты ведь мог бы быть со мной и чуточку поласковее… – он игриво прикоснулся к его шее, обтянутой зеленой тканью.
Офицера едва не стошнило от подобного
– Пошел вон, – сухо огрызнулся он. – Сексуальное домогательство официальных лиц карается шестьюстами годами каменоломни. Если вы сейчас же не уйдете, то я…
– Конечно, – Версаче нехотя убрал руку. – Вам бы только людей рядить в полосатые робы, жуткие костюмы, кошмарные кепки. Серая толпа вас только радует… Эти однотипные чудовища, клоны, которых никто не в состоянии различить, как в Северной Корее. Вы ужасный коммунист! – закричал он так, что в коридоре отдалось эхо.
– Уж лучше быть ужасным коммунистом, чем старым гомосеком, – пожал плечами офицер. – Беседа окончена. Раз уж вы не желаете по-хорошему…
– Я ухожу, – оскорбленно взвизгнул Версаче, поправив щегольскую рубашку. – Но вы за это еще ответите! Подумать только, превосходные пиджаки, кожаная обувь, парфюм – и все коту под хвост. Ну ничего, наших тут много. Вы знаете, КОМУ я буду жаловаться?
– Да хоть Рудольфу Нуриеву с Фредди Меркьюри, – окрысился человек в зеленой форме. – Они ваши расстройства наверняка поймут и оценят. До свидания, господин дизайнер.
Джанни Версаче не ответил на прощание – дернув подбородком, он направился в сторону выхода, распространяя вокруг себя запах дорогих контрабандных духов.
– Спасибо, – сдавленно сказал коллега.
– Не за что, – ответил офицер и вернулся на рабочее место.
…Он снова взглянул на стенные часы. Не терпится. Жаль, до ночи еще долго – забавно будет пообщаться с последним курьером. Такого сильного прилива адреналина он не испытывал давно. Существование в городе ужасно скучно. На Земле знаешь, что твоя жизнь постепенно меняется: детство, молодость, любовь, перепады в карьере, интриги, старость. Тут же всегда что-то вроде фильма «День сурка», только еще хуже. Чем ты умнее, тем меньше возможностей сделать карьеру. Чем богаче – тем беднее. Чем красивее – тем больше одиночества. Да гори оно все синим пламенем… Не жалко.
Он не смог себя сдержать, хотя отлично понимал, что прошло совсем немного времени: украдкой посмотрел на чуть-чуть продвинувшиеся вперед стрелки часов.
Скоро. Уже скоро.
Глава двадцать вторая
Элемент крови
(13 часов 08 минут)
С итуация не менялась. Калашников продолжал рассматривать блокнот, шепча неразборчивые слова и кусая губы. Пару раз он порывался выйти из машины, но останавливался, наткнувшись на невидимое препятствие, и заваливался обратно на сиденье.
«Это с ним уже второй раз за сутки, – безрадостно констатировал терзавшийся паническими мыслями Малинин. – Видать, совсем кранты». На махание руками перед лицом Калашников не реагировал: лишь раскрывал рот, как аквариумная рыбка, и закрывал обратно. Малинин совсем отчаялся, но тут ему в голову пришла
Ловко отстегнув от пояса объемистую кожаную фляжку, он отвинтил от нее крышку в виде стопки, куда от души налил прозрачной жидкости. Пихнув безучастного Алексея в плечо, унтер-офицер участливо протянул ему импровизированный стакан.
– Хлебните, вашбродь. Может, оно и полегчает.
Если бы Калашников являлся по национальности немцем или каким-нибудь турком, малининский номер бы не прокатил. Но в данном случае пошло как по маслу. Жестом робота приняв протянутую емкость, Алексей осушил ее одним глотком. Он не закашлялся, как того злорадно ожидал Малинин, но его мутные глаза прояснились – во всяком случае, он посмотрел на унтер-офицера весьма осмысленным взглядом.
– Серега? А что ты-то тут делаешь?
– Ну здрассте-пожалста. Вас жду, вашбродь. Как вы вчера мне и приказали.
Перед Алексеем отчетливо всплыла картина его выхода из Учреждения и краткой, но содержательной беседы с человеком в белом халате. Вздрогнув, он поглядел на открытый блокнот, и химические формулы расплылись у него в зрачках, образовывая черную паутину.
– Серега…– прошептал он еле слышным голосом, снова проваливаясь куда-то.
– Че? – перепугался Малинин.
– Беда… Дай еще водки.
Вторая стопка также улетела в горло Калашникова без каких-либо задержек. Малинин попытался с ходу налить и третью, но Алексей отстранил его руку.
– Спасибо, оклемался. У Шефа еще и виски ахнул, в голове зашумело. Как бы не уснуть.
Посидев еще минуту, он в очередной раз уперся напряженным взглядом в страницы с формулами. Малинин привычно погрузился в ожидание.
– Похоже, у нас офигительные проблемы, братец, – обрел дар речи Калашников. – Объяснить не проси – я даже не знаю, как Шефу об этом докладывать. Надо поехать домой, чуть-чуть посидеть и не спеша все осмыслить. Как обухом только что по голове получил.
– Да скажите же мне! – слезно взмолился Малинин. – Чего вам этот дед в халате такого свистнул? Что в этом гребаном блокноте? Ё-моё, я ж теперича спать не смогу!
Лицо Калашникова сделалось жестким и даже в какой-то степени злобным.
– Если хоть одно слово по этому поводу кому-то вякнешь – тебе конец, – с хищным оскалом произнес он, больно стиснув малининское предплечье. – Лично добьюсь, чтобы тебя испепелили на первом же совещании у Шефа. Уборщица равнодушно сметет твой пепел в совок, и завтра никто тебя уже и не вспомнит. Надеюсь, все понятно?
– Вашбродь, да я… – захлебнулся Малинин. – Мать вашу, если надо, я землю есть буду…
– Короче, – прервал его заверения в верности Калашников. – Этот мужик в белом халате сказал, что в менделеевском блокноте записано следующее: вещество в качестве одного из основных элементов содержит натуральную крысиную кровь. Он в этом уверен точно так же, как и в том, что дважды два – четыре. Я его несколько раз переспросил, наорал даже, но он утверждает – нет, все правильно. Голова в момент закружилась, еле-еле в обморок не грохнулся, ноги ватные стали – не помню, как до машины дошел.