Элемента.L
Шрифт:
Её бабушка была настоящей. Она родилась еще до революции и прожила трудную полную лишений жизнь. Она была неграмотной, но понимала в этом мире больше, чем некоторые маститые ученые. Но главное, она понимала Еву, она чувствовала её как никто другой и для Евы она была самым близким человеком на свете. Она любила Еву, любила просто так, просто за то, что она есть. И Ева любила бабушку и ездила теперь на ее могилку просто так, просто потому, что не могла не ездить.
Когда бабушка умерла, их с дедом дом продали - за не Бог весть какие деньги - просто потому, что некому там было теперь жить. Новые хозяева все там перестроили, выкорчевали сад и поставили высоченный глухой забор. Ева в ту сторону больше не ходила, чтобы не расстраиваться. Да и какой смысл? Все, что она хотела помнить - было всегда с ней. Она помнила каждую доску не раз крашеного пола, каждую неровность беленых стен, корешок каждой книги в этажерке, каждый
Казалось, что не только Ева и бабушка противились переменами, их не принимал сам дом. Так, будучи изначально покрашенным в желтый цвет, и оставаясь таковым долгие годы, он был однажды летом выкрашен Евиной мамой в бежевый. И Ева точно это помнила, потому что была заставлена помогать и неохотно, но собственноручно выкрасила за день целую стену в невнятный бежево-розовый цвет. И он еще был бежевым, когда они уезжали осенью. Когда же она приехала на следующее лето, дом снова был желтый. И взрослые что-то говорили о нестойком пигменте, но Ева точно знала, что дом хотел быть желтым и он не мог быть никаким другим.
Так, думая о доме, о бабушке и о детстве, Ева незаметно заснула. И вполне сносно проспала всю ночь. Проснулась она оттого, что в вагоне на полную мощность врубили свет. Она знала, что это значит. Это значит, что пора вставать, умываться и делать прочие обычные утренние дела, потому что примерно через час начнется санитарная зона, и туалеты закроют. Тому, кто не успел, придется терпеть до вокзала конечной станции. А конечной станцией и был город Эмск, в котором она теперь жила. С маленьким вафельным полотенцем, входящим в комплект постельного белья, и зубной щеткой в руках она покорно отстояла небольшую очередь. Оказывается, до санитарной зоны было всего минут тридцать, значит, проводница попалась хорошая и, учитывая наполненность вагона лишь наполовину, дала людям лишних полчаса поспать. От начала санитарной зоны до прибытия на станцию ехать еще минут тридцать - Ева успевала еще выпить чая, что было бы не лишним, учитывая, что последний раз она сжевала тощий бутерброд вчера в Доме престарелых, пока читала книжку.
За окнами вагона начинало сереть утро. Сосед в ее купе так и не появился. Вроде она слышала, что кто-то приходил, но, то ли уже вышел по дороге, то ли пересел в другое место. В любом случае, Ева была даже рада, что снимать мятую постель и кое-как затягивать скрученный матрас назад на верхнюю полку ей не придется под пристальным взглядом соседей. Ева сдала белье и попросила стакан. Как приятно брать в руки вещь, которая не потеряла актуальности за столько лет! Ева налила кипяток в гранёный стакан с подстаканником и понесла его к своему столику как мать новорожденное дитя, умиляясь его совершенству и восхищаясь им при этом не меньше. Подумать только, с двух сторон подстаканника в металлическом прямоугольнике был выдавлен олень! И над ним надпись: Горький. Ева понимала, что, скорее всего, это символ города, и даже вспомнила, что это уже давно не Горький, а, как и прежде Нижний Новгород. Но этот олень с ветвистыми рогами и приподнятой правой передней ногой на подстаканнике так был ей знаком! Так дорог! Ева достала из сумки шоколадный батончик. Рядом с этим чудным изделием советского времени иностранный батончик в яркой обертке смотрелся чужеродным объектом. Хотя есть его с голодухи было приятно, а запивать горячим чаем было просто необходимо - до того он был сладким. Надо было взять с собой пачку печенья, вот оно бы смотрелось органично. Под такую пару ещё бы сказку «Серебряное копытце» и полное погружение в восьмидесятые обеспечено. Но Ева не хотела погружаться в восьмидесятые. Она допила чай, вернула раритет и готова была вернуться в свое время, в свой город, в свою квартиру и свою жизнь. И так для одного дня было слишком много воспоминаний.
Утро в Энске встречало пассажиров снегом и ветром. Ладно бы просто снег, ладно бы один ветер, но снег и ветер вместе давали ощущение зимы, которая наступила слишком рано для начала ноября. Кроме прибывших пассажиров на привокзальной площади других людей не было, но нужный ей автобус терпеливо стоял на остановке, гостеприимно открыв двери. Ехать было недалеко, но и стоять в пустом автобусе было нелогично, поэтому она присела на пустое сиденье недалеко от выхода. Желающих ехать было немного, а у водителя график, поэтому долго морозить тех, кто вошел он не стал. Двери закрылись, и кондуктор пошла собирать положенную дань. Три остановки на автобусе, небольшая пробежка по заснеженному двору, и вот уже лифт приветливо принял её в свои объятья.
Когда Ева выбрала эту квартиру на последнем этаже семнадцатиэтажного дома, мама, которая ее Еве покупала, была в шоке. "Последний этаж!
– сокрушалась она.
– А если отключат лифт? Это ж до квартиры придется добираться полдня, да с перекурами!" Но Ева с первого взгляда влюбилась в почти панорамный вид из окон и даже не хотела больше смотреть никакие другие варианты. Теперь, когда она прожила в этой квартире уже больше года, она точно знала, что не ошиблась. Она даже и подумать тогда не могла, что жизнь в ней будет доставлять ей такое удовольствие. Несмотря на то, что микрорайон был новым, строителям удалось сохранить максимум взрослых деревьев. И с Евиного поднебесного этажа все лето было видно только это море деревьев. Ни домов, ни машин, ни людей, только зеленое море до самого горизонта. И невозможно было понять где заканчивается город и начинается настоящий лес. Точнее, это был парк, но кого интересуют такие подробности, когда видишь то, что видишь.
И кстати, лифт еще ни разу не отключали, как и сегодня. Он неспешно поднял ее на последний этаж к ее единственной на этом этаже квартире. Лестница к ее площадке была перекрыта кованой решетчатой дверью с замком, а возле кнопки вызова лифта была установлена кнопка блокиратора. Если ее нажать, то никто не сможет подняться без твоего разрешения на твой этаж на лифте. Эта повышенная система безопасности очень понравилась маме. Возможно из-за нее, а еще из-за огромной закрытой террасы, на которую можно было выйти из квартиры, маму не пришлось долго уговаривать - мама выложила кругленькую сумму почти в два раза превышавшую первоначально запланированный на покупку квартиры бюджет. Кроме того, именно к этой квартире прилагались два места на подземной парковке, к которым можно было спуститься все на том же лифте. К остальным квартирами место продавалось одно, а потому за неимением пока даже одной машины, Ева сдавала оба места двум разным соседям с нижних этажей.
Дом, милый дом привычно пах ванилином, любимым Евиным запахом. Она его почти не замечала, а вот на работе по утрам ее частенько спрашивали, что она все время печет. Да и пусть! Ей этот запах выпечки давал ощущение уюта и «безодиночества», как она это называла, потому что у слова «одиночество» нет противоположного значения. В-общем, он давал ей ощущение, что она живет не одна. Как будто кто-то приходил, спек что-то, а потом ушел. "И унес с собой то, что спек", - добавила как-то, ничего не найдя вкусненького, приходившая в гости подруга, редкостная сладкоежка. Выпечки в Евином доме, действительно, почти никогда и не было.
Кстати о подругах. После душа, в домашнем костюме с чашкой кофе на маленьком блюдце Ева села проверить почту. Удалила всякий спам, одним глазком посмотрела новинки и акции в любимых интернет-магазинах - это потом. Наконец, нашла то, что искала – письмо с фотографиями. Славный кучерявый темноволосый малыш неизменно улыбался на каждой: вот он стоит в кроватке, вот сидит в вязаной жилетке на диване, вот стоит с машинкой в руках. Как подрос! Она открыла программу и начала писать сообщение:
– Привет, моя! Получила фотки твоего сокровища! Какой же он красавчег! И как кокетливо улыбается, засранчик! Чую вырастет сердцеедом. А как же он быстро растет! Сколько уже зубов! Тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить! Что там у тебя? Какие новости?
Сообщение отправлено, но город, в котором живет её лучшая подруга, еще спит. Быстрого ответа не будет. Ну, ничего, это подождет…наверно. Как же хотелось поделиться! Она снова открыла окно:
– А я... я, кажется, встретила своего ТКЯВЖ ("Тот Кого Я Всегда Жду" - так они, обе любившие произведения Марии Семеновой больше, чем сериал "Секс в большом городе" называли «мужчин своей мечты») Его зовут Дэн Майер. Он работает в том доме престарелых...
И она стала описывать все, что пережила вчера, стараясь ничего не упустить.