Елена Троянская
Шрифт:
Антенор выступил вперед.
— Я со всеми почестями отнесу тело в приготовленную гробницу.
Поликсена оказалась достойна своих героических братьев. Столько мужества в этой девочке. Ее слава должна пережить славу Ахилла, Патрокла, Гектора. Будь благословенна вовек, великая дочь Трои.
Каков же наш мир, если умереть в нем более почетно, чем жить!
Менее достойным, кому не хватило благородства принять смерть, предстояло принять участие в пире, устроенном в честь отплытия греческих кораблей.
—
Пока мы все находились возле могилы Ахилла, на берегу расставили сколоченные из досок столы, за которыми должны были расположиться вожди и знатные воины. Смоляные факелы, воткнутые в песок, образовали вокруг них подобие забора. На огромных кострах жарилось мясо: то ли угнанных из Трои коров, то ли заколотых лошадей. Как деревья в лесу, возвышались амфоры с вином. Музыканты доставали флейты и лиры, пробовали звук. Корабли защищали пирующих от ветра с моря.
Приближалась ночь. Солнце село, даже отсветов на горизонте не было видно. Начали появляться звезды. Может, и Поликсена между ними? Может, она, еще на закате бывшая среди нас, теперь стала звездой? В легендах рассказывается о тех, кто был взят на небеса, к звездам, и занял место среди них.
За самый почетный стол сели Агамемнон, Одиссей, Менелай, Нестор, Идоменей, Диомед, Филоктет и, позор всех греков, — Малый Аякс с Неоптолемом. Тем, кто попроще, мест за столами не отводилось: они стояли вокруг и, стоя, произносили речи и перешучивались. Мы, пленницы, стояли еще дальше, служа подставками для мяса, а также разжигая аппетит победителей.
К счастью, неяркий свет факелов делал разгоряченные лица воинов мягче. В смоляной бороде Агамемнона появилась седина. Когда он говорил, я заметила, что во рту у него недостает зубов. Возраст взял свое. Нестор же, казалось, не постарел со времени нашей первой встречи. Сражения делают молодых старше, а стариков — моложе.
Агамемнон обошел вокруг стола и раздал кубки.
Под всеобщие крики приступили к раздаче мяса. На блюда клали огромные жирные куски. Нам не предложили ни кусочка, да нам бы еда и в горло не полезла. Я обвела взглядом Андромаху, Лаодику, Илону, Гекубу. Пустыми глазами они смотрели перед собой, губы были плотно сжаты. На всех лицах было написано бесконечное терпение, печальная женская добродетель.
— Доблестные воины! — вскричал Агамемнон. — Вы верили в то, что этот день наступит! И вот он наступил. Троя разрушена. Мы победили. Позади долгие годы войны. Я благодарен вам за то, что вы были рядом. Мы потеряли многих товарищей, и мы должны помнить их. Без них не было бы этого дня, этой победы. А теперь поговорим о трофеях.
Как быстро, однако, он перешел к трофеям!
— Мы не можем наградить погибших. Но мы должны разделить все между собой по справедливости. Мы добыли в Трое серебро, драгоценные камни, доспехи, оружие и многое другое. — Агамемнон кивнул, и юноши внесли носилки с трофеями. К ногам Агамемнона поставили большой сундук; он приподнял крышку. — Здесь находятся особо ценные вещи. Их я хочу вручить лично.
Агамемнон вынул из сундука драгоценную корону — наверное, она принадлежала Приаму — и протянул ее Менелаю:
— Это тебе, брат. По возвращении домой, в Спарту, ты снова будешь носить корону. Я знаю, многие из присутствующих оставили свои короны, чтобы отправиться в этот поход. Теперь они получат вознаграждение и до конца жизни будут править в мире и покое.
Менелай взял протянутую корону. Гекуба вдруг закричала:
— Если ты наденешь корону моего мужа, она стянет тебе голову смертельным обручем. Ты умрешь!
— Если ты не будешь молчать, тебя уведут прочь! — оскалился Агамемнон.
— Уведут? Не проще ли меня убить, как вы убили Приама, Астианакса, а совсем недавно — мою дочь?
— Если бы Париса еще младенцем предали смерти, как полагалось сделать, то ничего бы и не произошло, — сказал Менелай, обращаясь к Гекубе. — И Троя не погибла бы. А что касается твоей угрозы… — Он аккуратно надел корону. — Она мне в самую пору.
— Это обруч смерти! — кричала Гекуба. — Погоди, ты узнаешь! Наступит день расплаты. А если не сразу, тем страшнее она будет! Приам позаботится об этом.
— Уведите старуху! — велел Агамемнон.
— Я сама уйду! — расхохоталась Гекуба ему в лицо и вдруг как-то съежилась, стала меньше ростом.
Когда солдаты схватили ее, в их руках оказалась черная собака, которая лаяла и кусалась.
— Отыскать старуху! — приказал Агамемнон.
— Мне кажется, нужно воздать должное победителям, — вставил слово Идоменей: он хотел отвлечь внимание от неприятной сцены и вернуться к теме пира. — Особенно тем, кто придумал хитрость с конем, и тем, кто прятался в нем. Эта идея, Одиссей, принадлежит тебе.
Одиссей встал, довольно улыбаясь, и поклонился.
— Ясно было, что силой Трою не возьмешь. Ее армия сильна, ее стены неприступны. Но где бессильна сила, там на помощь приходит хитрость.
— А ты, Эпей, ты построил этого коня, — сказал Идоменей.
Тут встал человек невысокого роста, польщенный похвалой.
— Да, я построил коня! — гордо заявил он. — Мы добыли дерево на горе Ида. Получилась славная штука. И с работой справились, должен заметить, очень быстро.
Агамемнон вручил ему горсть драгоценных камней: каких — я не видела.
— Ты заслуживаешь и большего, — сказал он. — Мне жаль, что я не могу отдать тебе все богатства Трои — без твоего умения мы бы их не получили.
Эпей поклонился и отошел с полными руками.
— Синон! — раздался голос Агамемнона, и перед ним вырос похожий на обезьяну Синон. — Успех всего предприятия зависел от тебя, от твоей находчивости. Ты не сплоховал, справился блестяще. Это тебе. Ты тоже заслуживаешь большего, но прими это как знак уважения.