Елена Троянская
Шрифт:
— Они приходили к тебе ночью, — сказал жрец.
Как он узнал?
— У змей нет тайн от меня. Я давно знаю их, они знают меня. Дочь моя, ты знаешь, что это значит?
— Нет.
— С разрешения Асклепия они передали тебе три особых дара.
Он помолчал и прибавил:
— Каких именно, ты сама должна будешь понять.
Всю
Сжимая виски руками, я ощущала, как поредели мои когда-то густые волосы. Дары змей имеют огромное значение, но нельзя забывать и о причине поездки — моей болезни. Я не получила никакого совета, как излечиться от нее, но странно — несмотря на легкое головокружение, я чувствовала себя гораздо лучше. Дрожь в ногах и руках прошла. Не составляло труда стоять не опираясь.
Мы проезжали по сельской местности, но я не смотрела по сторонам. Это я-то, которая так мечтала повидать мир, лежавший за пределами Спарты. Но теперь я целиком была поглощена другими заботами. И даже море, которое виднелось внизу, не волновало меня сейчас.
Чем ближе мы подъезжали к Спарте, тем больше мне хотелось узнать, что открыл Геланор в мое отсутствие. Если бы ему удалось установить источник отравления и определить преступника! Если бы!
Мы вернулись в Спарту на третий день пути к вечеру. Менелай, отец, матушка — все бросились навстречу мне и чуть не выхватили меня из колесницы.
— Ты выглядишь гораздо лучше! — заметила мать. — Цвет лица вернулся.
— Да-да, — согласился с ней отец.
Менелай обнял меня и, шепча ласковые слова, повел в наши покои.
Вдруг около колесницы раздался крик. Кричал один из конюхов, которые распрягали лошадей и вынимали коврики из колесницы.
— Змея! Змея!
Оттолкнув Менелая, я бросилась к колеснице. На полу, свернувшись колечком, лежала маленькая светлая змейка — детеныш. Она откинула голову, посмотрела на меня и высунула язычок.
— Это змея обитала возле святилища, — сказала я. — Видно, она заползла в колесницу ночью и спряталась тут.
Похоже, теперь у нас будет своя собственная священная змея.
— Мы ее поселим при нашем семейном алтаре. Я буду за ней ухаживать.
Я пошла за Менелаем, по дороге спросив, как здоровье Гермионы. Он ответил, что все в порядке.
— А ты, любовь моя, ты и вправду выглядишь лучше, — добавил он. — На щеках снова цветут розы.
В детской я взяла Гермиону на руки. Она спала так крепко, что не проснулась. Да, все в порядке: она вполне здорова, румянец на щечках.
— Благодарю вас, всемогущие боги! — сказала я.
— Аполлон пощадил ее, — торжественно провозгласил Менелай.
Не Аполлон, хотела я сказать, а мой враг. Или враги. Не знаю, сколько их и кто они.
Только на следующий день у меня появилась возможность поговорить с Геланором наедине. Я отдыхала у себя в комнате при опущенных шторах. Поднос с едой, который принесла служанка, я оставила стоять на столике. Над ним начали кружить мухи, и у меня появился предлог отказаться от еды.
Геланор вошел в затененную комнату и сел на низкую скамеечку под окном.
— Ты выглядишь лучше, — отметил он, как все.
— И чувствую себя тоже лучше — сил стало больше.
Вместо того чтобы, как все, приписывать улучшение моего здоровья вмешательству Асклепия, Геланор сказал:
— Это значит, ты не подвергалась воздействию яда в течение шести дней. А я, к сожалению, не смог за это время открыть источник отравления. Я проверил и еду, и притирания, которые ты дала мне. Все животные, которым я давал их, живы и здоровы. Я проверил и обувь, и цветы из ваз, и курительные палочки. Я добрался до постельного белья и одежды. Все чисто. Абсолютно все.
— А расчески? Их ты проверил?
— Да, конечно.
— Броши?
— Тоже. Все чисто.
— Но где-то он прячется, этот яд! Теперь уже нет сомнений. Стоило мне уехать из дворца — и я начала поправляться.
— Не знаю, что и подумать, — сокрушенно признался Геланор. — Кажется, я все проверил, до последней мелочи.
Мои служанки, одевая меня на второе утро после возвращения, пребывали в прекрасном настроении.
— Пока тебя не было, я вспомнила об этом обруче для волос, — сказала Циссия. — Он приподнимет волосы и будет очень тебе к лицу.
Обруч сдавил мне лоб, прикосновение холодного металла было неприятно, как прикосновение смерти. Но боли я не почувствовала.
— Спасибо, — поблагодарила я.
— А вот новая туника, — сказала Аниппа. — Цвет нежно-розовый, как внутренность морской раковины. Твой любимый цвет.
Меня облачили в новую тунику, и опять я не почувствовала ничего особенного.
— Вот твой браслет, — сказала Эврибия, подавая мой любимый браслет в виде золотой змейки.
Она надела его мне на предплечье. Мне вспомнились другие змейки, настоящие.
— Благодарю, — кивнула я.
Я всегда любила этот браслет, теперь мне открылось почему: мы с этими созданиями испытывали симпатию друг к другу.
На следующий день я почувствовала себя хуже, через день — еще хуже. Я молилась Асклепию, просила вернуть мне здоровье, распространить свое влияние за пределы Эпидавра. Я ухаживала за змейкой, заботилась, чтобы ей жилось хорошо в нашем семейном алтаре. Все напрасно — с каждым днем силы покидали меня.