Елена Троянская

Джордж Маргарет

Мой неожиданный вопрос застал ее врасплох.

— Я? Я…

— Да, ты!

Я указала на нее.

Остальные смотрели, потеряв дар речи.

— Почему ты сделала это?

Я наступала на нее, собрав все силы, чтобы не дрожать.

Я думала, она будет отпираться и говорить, что я больна, нахожусь в бреду.

Вместо этого она выпрямилась и поставила шкатулку на стол с большим достоинством.

— Хорошо. Все равно меня казнят за причинение вреда жизни царицы. Так я скажу тебе всю правду, глупая, слепая девчонка! Да, девчонка. Потому что ты всего лишь девчонка, даже если весь мир будет валяться у твоих

ног! А почему? Чем ты это заслужила? Просто так, красивым личиком! Я дала себе слово — разглядеть тебя вблизи, понять, за что тебя боготворят, и должна признаться: на меня не произвело особого впечатления то, что я увидела. Поэтому я решила уничтожить тебя.

Я не могла найти слов.

— Только поэтому? — спросила я.

— Нет! Не только! Тебе мало, что тебя обожают за твою хваленую красоту! Тебе все мало, ты жадина! Ты хочешь все отнять у людей! Зачем тебе понадобилась победа в соревнованиях? У тебя и так все есть! Зачем ты отняла победу у моей дочери?

Так вот оно что! Эврибия была матерью той девушки, которую я обогнала на предсвадебных соревнованиях по бегу.

— Она никогда не будет царицей. И никогда не придут к ней свататься сорок женихов с большими сундуками золота. У нее нет родственников среди богов. Все, что у нее есть, — ее быстрые ноги. И воспоминаний об этой победе ей хватило бы, чтобы скрасить всю ее жизнь. Почему ты отняла у нее даже это? Ты ограбила ее.

— Я не грабила ее. Просто я прибежала первой. Я бегаю быстрее.

— Нет, это обман! Это были нечестные соревнования!

— Почему нечестные?

— Потому что ты дочь Зевса. Конечно, он помог тебе. Ты не можешь равняться со смертными.

— Нет, могу. Даже если это правда, что я дочь Зевса, то дети богов такие же смертные, как все люди. Разве ты не знаешь этого?

— Дети богов — не такие, как все люди. Они сильнее, выносливее, красивее.

— Постарайся понять меня, — убеждала я. — Представь, что все вокруг только и говорят о твоем лице. Неужели тебе не захочется, чтобы в тебе признали другие достоинства, которых ты добилась своим трудом? Я знала, что хорошо бегаю, потому и объявила соревнования по бегу. Если бы твоя дочь оказалась лучшей бегуньей, чем я, то победила бы она.

— Нет, это было нечестно, — твердила Эврибия.

— Каким ядом ты смазывала браслет?

Остальные служанки стояли потрясенные и не произнесли ни слова.

— Этого я тебе не скажу. Он не раз сослужил добрую службу моим предкам и еще послужит. И сейчас ты смогла разоблачить меня только потому, что ты не как все смертные… У тебя нечеловеческие способности.

На самом деле разоблачил ее Геланор, со своими человеческими способностями и человеческим умом. Я порадовалась, как Менелай, тому, что он помогает нам, а не нашим врагам.

Я вызвала охрану и приказала:

— Уведите ее. Уведите.

Отец и Менелай, конечно, будут настаивать на том, чтобы казнить ее. Я не хотела ее смерти. С меня будет довольно, если меня оградят от нее или ее сообщников.

Так я открыла, к своей превеликой радости, каким даром наградили меня змеи: предвидением, ведь интуиция — свойственная им самим форма знания.

XIX

Приехала Клитемнестра — она навещала

нас все чаще и чаще, и мы сидели под деревом Гермионы. Впрочем, выражение «под деревом» тут не вполне подходит. За пять лет дерево переросло меня, но нижние ветви находились еще слишком низко, чтобы можно было сидеть под ними. Так что мы расположились на мягкой траве как можно ближе к дереву, разложили провизию, разговаривали и смотрели, как играют с мячом на лужайке наши девочки. Ифигении было восемь, а Гермионе пять лет.

— Гермиона быстроногая, как ты, — сказала Клитемнестра. — Смотри, она сейчас перегонит Ифигению.

Обе девочки бежали изо всех сил, утопая в высокой траве. Я вздрогнула, вспомнив, как пострадала из-за своих быстрых ног.

— Мое время прошло, — вздохнула я.

Мне было очень жаль, что женщинам запрещено участвовать в соревнованиях после замужества.

Клитемнестра отказалась от протянутого мной бокала вина.

— Ты беременна? — догадалась я.

Она кивнула головой.

— Да. Агамемнон счастлив, он хочет сына и уже придумал ему имя — Орест, «покоритель горных вершин». Один Зевс знает, почему он выбрал такое имя.

— Наверное, он надеется, что имя определит судьбу ребенка. И Оресту покорятся самые высокие вершины.

Клитемнестра рассмеялась.

— Он хочет, чтобы его сын стал воином. Мне кажется, Агамемнон мечтает о войне. Без нее он скучает. Управлять страной в мирное время его не увлекает.

Большинство правителей мечтают о мире для своих народов, так я думала. Я была счастлива, что те пять лет, которые Менелай управлял Спартой, протекли в мире и спокойствии.

— Он очень тяжело переносит воздержание, понимаешь? — шепнула Клитемнестра.

Я понимала, что она имеет в виду, и снова меня укололо чувство то ли горечи, то ли зависти. Она имела в виду, как хорошо им с Агамемноном в спальне… Но лучше не думать об этом.

За все эти годы я ни разу не призналась Клитемнестре в своей холодности — мне казалось, это будет равносильно измене Менелаю. Что бывает между супругами по ночам — и чего не бывает, — касается только их двоих. Но притворяться было все труднее и труднее, особенно по мере того, как я превращалась в зрелую женщину: я должна была становиться более страстной и искушенной. До сих пор я справлялась с задачей, но притворство было мне ненавистно.

— Еще бы! — Я понимающе кивнула.

— Я боюсь, что он возьмет себе любовницу из служанок…

— Даже если так, он сразу ее бросит, как только ты разрешишься от бремени, — успокаивала я, на самом деле стараясь как можно скорее сменить тему разговора.

— А ты никогда не боялась, что Менелай возьмет любовницу?

— Я?

У меня кровь прилила к щекам.

— О, прости! — рассмеялась она. — Я и забыла, что ты у нас скромница. Ты никогда не говоришь на эти темы…

Клитемнестра помолчала и добавила:

— И все же, тебе двадцать один год, из них ты шесть лет прожила замужем. О чем же нам, замужним женщинам, говорить?

О чем угодно, только не об этом! — взмолилась я мысленно. Только не об этом!

— Как о чем? О детях… Ифигения очень умная девочка. А стихи, которые она сочиняет, когда играет на лире, — просто чудо. Мне кажется, ее вдохновляет Аполлон.

— Да, она с поэзией в ладах, — кивнула Клитемнестра. — Я очень рада: такой талант — большая редкость. Ты права, дар Аполлона.