Эльф из Преисподней
Шрифт:
Секунды длились мучительно долго. Лицо девушки было пунцовым; постепенно краской наливался и Пётр, продолжавший мужественно пялиться на сокровенное.
— Либо отвернитесь, либо перестаньте краснеть! — нарушила затянувшееся молчание незнакомка, — Я вас не понимаю.
— Она точно француженка, — сказал Белавин-младший, наконец отведя взгляд.
Эту битву было не выиграть. Паршивка добилась своего — заставила признать её присутствие. Дальнейшее игнорирование ни к чему не приведёт.
— Узнал
— Нет, но только француженке пришло бы в голову… — Он помассировал лоб.
Девушка опустила подол и торжествующе улыбнулась. Триумф её омрачался лишь тем, что её щёки продолжали пылать.
— Рада знакомству. Меня зовут Эллеферия.
— Взаимно. Я Пётр Белавин, беспоместный дворянин. А это…
— Родион, простолюдин.
— Человек? — с хитрым прищуром уточнила Эллеферия.
— От пяток до макушки, — развёл руками я.
Конечно, её мой маскарад не обманул. Ведь она…
— А кто вы, Эллеферия, и как оказались тут?
— Она сон мертвеца. Не уделяй ей много внимания. Она от этого становится сильнее, — встрял я, прежде чем девушка вымолвила хоть слово.
— Как грубо! Я — богиня! — гордо выпятила грудь Эллеферия.
— Мёртвая богиня. Воспоминание. Призрак. Воображение самой себя, свой собственный сон. Иначе говоря, бесполезный осколок былого.
— Как грубо! Не так уж сильно мы отличаемся. Вы же, господа, маги? А значит, вы — сон живущих. Все мы — сны. Разве наша схожесть не прекрасна?
— Не чувствую себя чьим-либо сном, — смущённо признался Белавин-младший.
— О, это дело перспективы, — небрежно отмахнулась Эллеферия, — Я ведь тоже, по внутренним ощущениям, жива. Но…
Она вытянула к нему тонкий пальчик, коснулась кожи — подушечка пальца беспрепятственно провалилась внутрь. Пёрт отпрянул.
— Странное чувство, — признался он, и девушка, что не была девушкой — да и попросту не была — хихикнула.
— Ах, как прекрасно поговорить с кем-то… — Её серые глаза вдруг замерли, словно она вспоминала что-то плохое.
— Но если вы богиня…
— Давайте на ты! Вы оба видели меня в тех обстоятельствах, после которых мужчины и женщины отбрасывают условности.
— Если ты богиня, — повторил Пётр, — то почему я о тебе не слышал?
— Не слышал?! — ужаснулась девушка, — Но мне посвящали стихи! Мной жили, мной дышали!
Она встала в позу и продекламировала:
— Тебя пугает света шум, придворный блеск неприятен; люблю твой пылкий, правый ум, и сердцу голос твой понятен.Пётр нахмурился, напряжённо вспоминая; печально мотнул головой.
— Ничего не приходит на ум.
— Меня породила Великая революция! Я богиня перемен, свободы и равенства! — У бедняги задрожала нижняя губа, — Почему меня забыли… То есть я знала… я бы не оказалась в таком виде, если бы меня помнили… Но забыть совсем?
Спрятав лицо в ладонях, она всхлипнула.
— Если речь о французской революции, то её символом была простая женщина, Марианна. Зачинщики же почти поголовно были атеистами, — вымолвил озадаченный сосед. Такт ему, видимо, напрочь отшибло при рождении. Не то медведь куда-то наступил, не то уронили…
Рыдания Эллеферии усилились. Белавин-младший растерянно посмотрел на меня, и я закатил глаза.
— Любое событие, которое оставляет на обществе сильный эмоциональный отпечаток, выблёвывает с десяток богов. Большая часть затем благополучно растворяется без следа. То, что она удержалась, — я вздохнул, — свидетельствует о том, что она была довольно сильна. Вероятно, у неё даже были какие-то приверженцы. Были да погибли. Может быть, её культ обитал в одном этом городе и дальше распространиться не успел.
— Я хочу жить! — выпалила Эллеферия, — Хочу! Хочу! Хочу!
Она отняла лицо от ладоней и взглянула на нас. В её глазах появился лихорадочный блеск.
— Мсье, поверьте в меня, пожалуйста! Поверьте в перемены!
— Нет ничего, что люди жаждали бы с такой силой и приносили бы в жертву с такой лёгкостью, как перемены, — пожал плечами я, — Ты сделала плохую ставку.
Пётр меж тем колебался.
— Не знаю… Ты ведь француженка. Раньше мы воевали — и не в последнюю очередь из-за вашей революции…
Девушка перестала плакать, и уголки её рта потянулись вверх в неуверенной улыбке.
— А что, если… я освобожу вас?
— Если бы ты могла спастись, то сделала бы это давно, — возразил я.
— Одна я не могу! Я даже не знаю, как здесь оказалась и кто меня запер. Но с вами как последователями я могу найти путь к свободе, свершить перемену!
— Кем бы ты ни была раньше, сейчас ты мертва, — напомнил я.
— Что мертво, то в вечности пребудет, — заявила Эллеферия и вскочила на ноги, — Пусть я мертва, я — бессмертна!
В этом и заключалась проблема большей части богов. Они были сумасшедшими, как мартовские зайцы, и до кучи к тому же кипели от самоуверенности.
Однако она действительно могла оказаться ключом, что отпер бы замок этого плана. Теперь я был убеждён, что это по её вине кусок реальности откололся от Земли; мы попали в темницу, которую сотворил некто невообразимо могущественный.
И меня закинул сюда кто-то, кто знал о её существовании. Но не тот, кто построил — о, для сущности его уровня силы такие фокусы были бы чересчур мелкими.