Эльфанутый

Ра Дмитрий

— А сколько первого круга?

— Семеро.

— Аргх! — прервал нас сидящий на плече Блюм.

— Ты уверен?

— Аргх!

Я оглянулся. Действительно. За нами следовали двое. Когда мы вышли за ворота Гашарта, они остановились, провожая нас глазами. Не нравится мне это.

— Блюм, — кивнул я коту. — Займись ими. Убери по-тихому…

Котоящер развернулся ко мне задом, давай понять, куда я могу засунуть свои предложения.

Катарсия свернула не в ту сторону.

— Эй, ты куда? — удивился я.

— Пойдем. Надо заглянуть

в одно место. Это очень важно. Сам поймешь.

Пришлось остановить путешественницу и объяснить разницу между ведомым и ведущим. А то, видите ли, раскомандовалась.

— Ты не понимаешь. Я несколько лет их не видела. Мне нужно знать. Живы или нет. Это очень важно. Я сохранила рассудок только этими мыслями. В порочном доме очень тяжело. Очень. Но гобрышей нужно проверить. Они мои дети.

— Гобрыши?

— Результат моих экспериментов с нестабильной магией. Последние двадцать зим я скрещивала гоблинов с флорой и фауной Варгарона.

Я сглотнул.

— С флорой?

— Да-а-а! — подпрыгнула от возбуждения Катарсия. — Магическая сила используется при оплодотворении гоблинской матки. И это нечто. Просто восхитительно! Главное — правильное плетение и нужный материал! К несчастью, в девяти из десяти случаев происходит отторжение. Но гоблины — как насекомые. Живучие, приспосабливаемые и очень податливые к межвидовым скрещиваниям.

— Нет, подожди, — не мог я поверить в то, что слышу. — Я, конечно, не спец в биологии, но знаю, что кошку нельзя скрестить с собакой или попугаем. Не говоря уже о смеси тойтерьера с морковкой. Но ты говоришь, что смогла скрестить гоблина с травой?

— Я бы не называла это так. Это не трава, а флора. Разные вещи.

Я надул щеки. М-да, сколько мне еще предстоит узнать об этом мире? Скрестила она, блин, гоблина с травой. И как будет выглядеть гоблин-арбуз или гоблин-брокколи?

Асмодеева теща, я должен это видеть!

— Это далеко?

— Совсем нет. Я бы сказала близко. Но кто-то бы посчитал иначе. Скорее всего, это средне. Да, я бы сказала так.

Топать в лесных зарослях пришлось несколько часов. Катарсия несколько раз останавливалась, шевелила губами и крутила головой.

— Заблудилась? — хмыкнул я, и опомнившись, добавил: — Нет-нет, не отвечай! Только молчи.

Несколько раз мы возвращались в одно и то же место. Даже я стал ориентироваться лучше и уже понял, куда надо идти. Но извращенный интерес заставлял меня ехидно наблюдать за заблудившейся в лесу эльфийкой. А ведь она наполовину светлая. Те в лесу заблудятся с таким же успехом, как я в деревенском туалете с чиркачами.

— Ты уверена, что их не сожрали орки, например? Или не нашли ловчие?

— Конечно же, я уверена. Если бы не была уверена, думаешь, пошла бы? За кого ты меня держишь? Я, между прочим, майра, аристократка и селекритер.

— Можно было просто сказать: «Да, я уверена».

— Слова важны. В словах сила. И нужно сказать, как можно больше слов в своей жизни. Вдруг помрешь что-то не сказав. Это ужасно.

— Согласен,

страх-то какой.

Мы прошли три полянки. Пришлось делать это ногами, не включая режим «макаки». Оказывается, это особый навык, а не талант всех темных эльфов. Разумеется, аристократичная красотка им не владела. Несколько раз я оборачивался, прислушивался. Вроде никто за нами не следует. Из других нехороших новостей: я умудрился вляпаться в кентавриную лепёху. Вздохнул, вспоминая Кентавряшу, Каю и всех своих приспешников.

Наконец мы нашли нужное место. Лес неожиданно закончился. Взору открылись огрызки острых валунов и шипов. Словно здесь раздробили огромную скалу или каменные зубы выросли прямо из земли.

Поплутав по завалам щебня, мы дошли до дыры в склоне. Похожа на берлогу. Ну или на логово гоблинов.

— Я предлагаю тебе отойти в сторону… О-о-о, ты уже отошел.

Конечно, я отошел. В темной яме что-то зашевелилось. Я страшно боюсь гоблина-морковку. Да что уж. Я и обычного гоблина ссусь, что уж говорить о морковках. Мерзкие они. Гаденькие такие и мелкие. Как тараканы. Помню, как подкрадывался к одному с тапком, а он как, блять, взлетит. Один раз в жизни такое было! Я тогда визжал так, что все тараканы сами из дома сбежали. Я не знал, что они могут летать. Для меня это было открытие! И наученный богатым опытом, могу утверждать, что не знаю на что способны гоблины-морковки.

— Уюу! Уюу! Уюу! — стала завывать Катарсия.

Я напрягся. Призывает кого-то.

Послышался звук. Словно трение чешуи о камни. Мне кажется, гоблины так не трутся.

— Аргх?! — насторожился Блюм.

— Арх, — кивнул я, соглашаясь с коллегой по ссыкотливости.

Котоящер спрыгнул с плеча и шустро залез на каменный шип, прилег, стал смотреть на меня сверху. И мне не понравилось, КАК он он это делает. Пялится, словно на кусок мяса, кинутый в вольер с голодными львами. Типа, щас повеселюсь.

Короче, я полез за котом. Он поворчал на меня из-за отсутствия места, но я дал ему по наглой харе. Блюм истерично заскрежетал когтями по камню, но не смог уцепиться, ебнулся вниз.

— Ха-ха-ха! Выкуси, морда! — тыкнул я в него пальцем.

Блюм зашкварчал на меня, стал снова забираться на камень, но я отпихивал его ногами. Полукот сдался, шикнул на меня в последний раз и решил залезть на другой шип, коих здесь было немерено.

— Уюу! Уюу! Уюу!

— Верчу на уюу! — осмелел я.

— Тихо! — шикнула Катарсия.

— Извините…

Из дыры неуверенно выползло уебище.

Я разинул рот, сильнее вжался в осколок скалы. Краем глаза увидел, как Блюм тоже открыл пасть.

Представим обычного гоблина. Теперь отрежем ему ноги и руки. Вместо них прицепим длиннющие, изогнутые конечности тарантула. Тело с головой ходило ходуном, вертелось во все стороны, но передвигалось, опираясь на паучьи ноги.

— Усик, ты живой, мой хороший, — пропела Катарсия.

Изо рта у меня капнула слюна и я его захлопнул.