Эльфийки бывают разные. Книга 1
Шрифт:
следующей, сходу начиная рассказывать и о ней.
То, что я сильно попала, в полной мере осознала на третьей.
– Сколько их у тебя? – сдавленно спросила, панически глядя на товарищей по
несчастью.
– Сорок пять! – с гордым видом заявил Кай. – Хотя на стенах висят мои любимые.
У меня едва ноги не подкосились, стоило представить, что с этого маньяка станется
всю ночь продолжать экскурсию.
– Ты ей покажи портрет Вэйда! – даже не пытаясь скрыть улыбки, попросила
Марибет. – А то она не понимала его реакции.
Эльф с трагическим видом воздел руки к потолку.
– Он просто не смог оценить мой замысел! И даже выслушать не пожелал! Надеюсь,
когда-нибудь поймет, как был не прав. Тогда, когда его портрет в числе других моих
работ станет предметом всеобщего восхищения.
– Вэйд сказал, что если ты его выставишь на обозрение, он тебя точно убьет, – как
бы между прочим заметила Марибет.
Кай порывистым движением головы откинул волосы со лба.
– Ради искусства и умереть не жалко!
Он двинулся вглубь квартиры, и мы последовали за ним. Мои глаза разбегались от
всего этого пестрого ужаса, смотрящего отовсюду. Когда же Кай с благоговейным видом
извлек среди холстов, прислоненных к стене, картину и объявил:
– Это обновленная версия. Первый экземпляр был, к сожалению, испорчен, – он
сокрушенно покачал головой, показывая, насколько сожалеет об утрате.
Я же в полнейшем ужасе уставилась на нечто в черных, синих, красных и белых
тонах, где при всем желании не смогла отыскать сходства с Вэйдом. На фоне того, что,
как пояснил Кай, призвано отображать магическую мощь модели – сполохов молний и
огненных сгустков – находилось нечто вроде карлика с огромнейшей деформированной
головой. На этой голове не было носа. Зато глаза больше напоминали блюдца и были
центром картины. Два гигантских черных шарика мрачно смотрели на зрителя. Рот
почему-то находился над головой и раззевался в устрашающем крике.
Можно было бы долго описывать весь тот ужас, что изображался на картине, но это
уже было выше моих сил. Я начала истерически ржать, не в силах сдержаться. Как ни
старалась, остановиться на могла, несмотря на обиженный вид Кая. Меня буквально
скрутило от смеха. Икая, только и сумела вымолвить:
– Теперь я понимаю Вэйда!
Эльф удрученно махнул рукой, глядя на меня с разочарованием неоцененного гения.
– И ты туда же! Я думал, что твоя тонкая эльфийская натура окажется более
чувствительной к искусству.
– Прости, но даже для моей тонкой эльфийской натуры это уже слишком, –
выдохнула, подавляя очередной приступ смеха.
– Может, вернемся наверх? – с надеждой предложил Линдси.
Кай страдальчески вздохнул.
– Если вас больше привлекают низменные развлечения, то конечно.
Марибет только ухмыльнулась, потрепав по волосам эльфа. Вампир же пребывал в
прострации и с меланхоличным видом наблюдал за всеми нами.
Выходили мы из квартиры художника куда более веселые, чем входили туда. За
исключением Кая и Габриэля, конечно. Впрочем, широкая улыбка с моего лица начала
сползать, когда у лестницы мы столкнулись с, очевидно, только что вернувшимся домой
Вэйдом. Он окинул всех нас неодобрительным взглядом, который в итоге остановился на
мне с еще большим неудовольствием. Поневоле ощутила себя не в своей тарелке,
понимая, что за зрелище собой сейчас представляю. Пьяная, красная после недавнего
приступа смеха, всклокоченная.
– А эта что здесь делает? – будто меня тут не было, процедил Вэйд, ни к кому
конкретно не обращаясь, но продолжая буравить колючим взглядом.
– Вообще-то это наша новая соседка! – выступила вперед Марибет. – Мы как раз
новоселье празднуем. Перестань ворчать и пойдем с нами! – миролюбиво добавила она.
Вэйд скривился так, словно ему предложили таракана попробовать.
– Нет уж, спасибо, – сухо буркнул он. – А на месте некоторых я бы не показывал
столь явно, насколько мало для него значит новая работа. Явиться в первый рабочий день
с похмелюги – весьма красноречивый показатель!
Меня прямо в жар бросило от в чем-то даже справедливого обвинения. Хотя не
скажу, что так уж сильно напилась, чтобы завтра от похмелья страдать. Да и идея вовсе не
моя была насчет вечеринки.
Разумеется, говорить это я не стала, лишь буравила напарника таким же злым
взглядом, как и он меня. Все мое хорошее впечатление о нем, вызванное рассказом
Марибет об их жизни, стремительно таяло. Пусть жизнь у него не сахар была, но это же не
повод относиться к другим, как к грязи!
– И советую не забывать, сударыня, – продолжали отчитывать меня, как
нашкодившего ребенка, – никто за вас ваши обязанности выполнять не будет! Как и
покрывать промахи.
– Я и не требую этого! – огрызнулась, за что меня смерили еще более
уничижительным взглядом, развернулись и двинулись дальше.
Только когда где-то на втором этаже хлопнула дверь, Марибет нарушила
воцарившуюся неловкую тишину:
– Да не обращай ты на него внимания!
– Трудно не обращать, – глухо откликнулась, чувствуя подступивший к горлу ком. –