Эльфийский тесак

Райвизхем Ал

– Опять с собутыльниками, старый хрен!
– возмутилась она.

– Я не старый хрен, я старый хронист, - заявил заплетающимся языком старичок.
– И ваще, цыц у меня, китайская дочь! Раком пополам согну!

От такого оборота речи все онемели. Девушка недовольно хмыкнула и скрылась вверх по лестнице, покачивая бедрами.

– Молодость надо держать в кулаке!
– гордо пояснил старичок.
– А то ноги на плечи положат!

– Я вообще-то не отказался бы!
– мечтательно заявил хоббит, представив ноги девушки на своих плечах.

– А, даже и не мечтай, - сообщил старичок.
– Сатти безнадежно влюблена в этого Олмера, папу его так!

– Да кто он такой!
– возмутился хоббит, сплевывая на пол.

Старик провел друзей в свою комнату. И расставил старые немытые кружки.

– Олмер сызмальства не знал, кто его отец. Этого ему

мать не говорила, хранила какую-то тайну. Когда на смертном одре она открылась ему, а это было за день до его поступления ко мне в ученики, то с ним что-то произошло. Он вдруг ожесточился и начал вести себя как Юлий Цезарь в женской бане. В первый же день он стибрил у двух моих клиентов кошельки и, обчистив их, тут же положил на место. Я сам бывший, гм, впрочем это неважно, да, но какова наглость! На следующий день в исправительной школе, куда я его сдал, он избил наставника по физической подготовке до полусмерти, а вступившегося за того директора школы он вытолкнул из окна третьего этажа. Сбежав оттуда, он вновь появился у меня, и принялся выспрашивать о всяких полезных, с его точки зрения вещах, а именно, как сделать штамповальный аппарат, который бы штамповал монеты, неотличимые на первый взгляд от настоящих, сколько лет дают за изнасилование, как попасть в рай, что будет если поджечь динамитную шашку, а также как сделать водяные знаки на фальшивых королевских грамотах. Когда он подрос, он начал интересоваться и другими вещами, такими как, куда девается, в смысле сбывается, краденое, что будет если отрубить голову королю. При этом он отличался особой жестокостью к эльфам и тараканам. Не один эльф-одноклассник глотнул дихлофоса, когда маленький Олмер подкрадывался сзади. С тех пор он вырос и стал порядочным человеком. У него сейчас порядочные долги, но он не унывает. Сейчас он подался в старатели, ищет золото. К сожалению, у него, как я слышал нелады с полицией с давних времен, когда его застали за тем, что он разрисовал волшебной краской, приобретенной при неизвестных обстоятельствах, огромный портрет короля. Сколько затем не трудились мойщики, смыть волшебную краску не удавалось. Портрет пришлось заменить, а его посадить. Выйдя за примерное поведение, он тут же испохабил транспарант "Эльфы - честь, слава и гордость первой и второй эпохи" надписями что-то типа "Эльфы - казлы!" и "Гэндальф кизлодда". Во второй раз его поймать не удалось, поскольку он сколотил вокруг себя банду отморозков из степных кочевников. Их всех повесили, а он ускользнул. Затем он выбросил из головы всю эту чушь и стал честным человеком, с которым можно поговорить. Правда изредка он позволяет себе разные излишества, вроде тех, что выступая на соревнованиях по стрельбе из лука вместе с неким Санделло насмерть застрелили своих противников. Благодаря хитроумному адвокату, который сослался на ошибки в правилах соревнований, ему и здесь удалось выпутаться. С тех пор я слышал, что он стал порядочным человеком и ищет следы падения Небесного огня. И вот сегодня, я увидел его вновь. Он ничуть не изменился. Его манеры, правда, улучшились в лучшую сторону.

– Это почему вы так думаете?
– усомнился Торин.

– Ну, он раскроил второму стражнику череп, но не перерезал ему горло, как делал раньше, - объяснил Теофраст.

– Да, он похоже, вновь исправился и стал хорошим человеком, - съязвил хоббит, прихлебывая из кружки.
– Ваши понятия напоминают мне одну матрону, которая считала, что стоит только начать обращаться с уличными отморозками поласковее и они сразу станут хорошими и перестанут бить прохожих по голове кирпичом. Использовать резиновую дубинку, говорила она, гораздо гуманнее. Заинтересовавшиеся подростки тут же испробовали на ней ее изобретение. Полчаса ее били этой палкой, но она все еще была жива. Тогда ее насильно перевели через улицу и оставили на лавочке около публичного дома для бомжей. Тут уж даже такая стерва, как она не выдержала и испустила дух.

– Держу пари, ее звали Любелия Лякошель-Сумкинс, - продемонстрировал знание дневников Бильбо Торин.
– А командовал бандой небось сам Фродо или твой недостойный предок.

– Почему это недостойный?
– возмутился Фолко.

– Потому что не хватило ума выбить себе грин-кард в Валинор, ухмыльнулся Торин.

– Чтоб я еще дал кому-нибудь почитать дневники Бильбо!
– возмутился Фолко.

– Вы сказали дневники Бильбо?
– навострил уши Теофраст, вылакавший уже четверть бочонка, как минимум, за то время, пока наши друзья разговаривали между собой.
– Ик-ик! Я ушам свои не верю! Это же величайшая мечта каждого хрониста! Раритет! Умоляю! Дайте мне их прочитать!

Фолко не умел отказывать старым хронистам. Он смущенно кивнул головой и потянулся за истрепанной тетрадью.

– О, какое счастье!
– вскричал старый хронист.
– Скажите, кого я должен убить для вас, чтобы хоть немного оплатить это величайшее сокровище!

– Вы не поняли, - заявил Фолко.
– Я вам даю их только посмотреть, а вовсе не дарю. Ну че, посмотрели?
– хоббит повертел в руках истрепанную тетрадку и вновь спрятал ее в своем рюкзачке.

На лице у старого Теофраста появилось странное выражение, словно у ребенка, которого жестоко обманули родители, пообещав коробку леденцов за примерное поведение, а потом съели их сами, нагло насмехаясь над своим отпрыском.

– Не печалься, друг Теофраст!
– попытался приободрить его хоббит.
– В порядке исключения я готов продать тебе страницы две со скидкой.

– Но лимиты финансирования нам постоянно урезают, - попытался поторговаться старый мошенник.
– И выдают крайне нерегулярно, а хоббиты такой благородный народ, что конечно же согласятся уступить мне дневники в долг.

– О, да, мы очень благородные, поэтому мы с гномами, согласны переночевать у вас (чтобы не платить за гостиницу) сегодня, - заявил хоббит.

Старик с готовностью согласился, если ему дадут почитать книгу ночью.

Утро следующего дня друзья встретили в голой комнате, где из мебели была только одна неприличная надпись на стене.

Фолко удивленно тер глаза, расталкивая своих друзей. Судя по всему, старый хронист спешно отбыл по делам королевства, продав дом втридорога одному полоумному южанину, который вскоре пришел с ротой стражников и выгнал наших друзей в три шеи.

Друзья надолго запомнили встречу со старым хронистом. У Фолко бесследно пропали дневники, у Торина большие карманные часы с кукушкой, а у Малыша все фамильное столовое серебро с инициалами Рогволда.

– Не убивайся ты так, - попытался приободрить своего товарища Торин. Ведь Рогволд, все равно ничего не узнает!

– Да, всего лишь за две, нет за пять бутылок пива, Рогволд ничего не узнает!
– присоединился к нему Фолко.

– Это как это, вы че, меня заложите?
– удивился Строри.

– Ага, - подтвердили Торин и Фолко.

– Как это низко, - оскорбился маленький гном в лучших традициях Пьера Безухова.

– Почему низко, я на табуретку сяду!
– возразил хоббит.

Злополучный дом Теофраста, из которого их выгнал южанин, остался позади. Друзья, приняв для бодрости в ближайшем трактире с пяток кружек пива, изрядно развеселились и разрубили на спор все двери в трактира одним ударом топора. Последнюю дверь Малыш развалил надвое вместе с хозяином, который наивно заслонил ее своим телом. И вот теперь, маленький гном мучался угрызениями совести.

– Ну зачем я разрубил последнюю дверь!
– то и дело восклицал он.
– Ну зачем?

– Ну откуда ты мог знать, что в дверь вбит толстый гвоздь, - принялся утешать его Торин.
– Ну, подумаешь, выбоина на топоре.

– Да, не переживай ты так, все равно сделанного не воротишь, потерянное не вернешь, а разорванные, вернее разрубленные половинки трактирщика обратно не склеишь!
– подбодрял его хоббит.

– Спасибо! Большое спасибо!
– с чувством воскликнул маленький гном. В его глазах показались слезы.
– Вы настоящие друзья! Вы вернули мне веру в жизнь!

– Ничего, всегда обращайся, - сказал Торин и отвернулся, чтобы никто не мог увидеть появившиеся слезы.

Фолко так поразился проявлению сентиментальных чувств у таких толстокожих существ, как гномы, что тут же ущипнул себя. Убедившись, что все происходит на самом деле, он, не теряя ни секунды, срезал у обоих кошельки на память об этом случае. К месту размещения друзья прибыли молча, словно не веря произошедшему. Каким-то шестым чувством, хоббит понял, что им еще долго не придется жить обычной веселой жизнью. Будущее казалось темным и мрачным, настоящее - тревожным, а прошлое - красивой сказкой, словом как всегда после тяжелого похмелья и мощной ликвидации похмелья новым запоем. К концу их пути все настолько растрогались, а пиво, вдобавок так ударило им в голову, что им стало казаться, что все происходит во сне. Во сне на них орет Рогволд, лысость которого уже стала достаточно колючей, как впрочем и у наших друзей. Во сне он приказывает им дыхнуть, и во сне же, едва не падает в обморок от смрада гномьих глоток. После этого, во сне же, Рогволд пригрозил их расстрелять и дать сто нарядов не очереди, после чего сил у друзей не осталось и они, позевывая, повалились друг на друга.