Эльфред. Юность короля
Шрифт:
Уцелевшие после драки, расправившиеся со своими врагами саксы опускали руки и устало оглядывались. Кое-где еще кипела затянувшаяся схватка, но она постепенно сходила на нет. Лишь трое из датчан оказались особенно упорными, они добрались до амбара рядом с домом старосты деревни и закрылись там. Амбар, как и подобает такого рода постройкам, не имел окон и даже волокового оконца: зачем оно в постройке, где никто не греется у очага? С трудом приподнявших край крыши саксов встретили стрелы. На что надеялись эти норманны – неизвестно.
Эльфред держался рядом с амбаром, хоть Алард и норовил оттянуть его в сторону.
– Этих оставить мне живыми! – приказал он.
– Ну, принц, может так статься, что это будет невозможно, – укоризненно возразил элдормен.
Под конец саксы сумели снести с петель дверь, и драка закипела под дерновой крышей с новой силой. Из амбара неслись звон, грохот и вопли; там сражались в полумраке, свет тек только из двери и из маленького пролома в крыше. Эльфред терпеливо ждал у дверей, чем все это закончится. Наконец, наружу выползли двое его воинов с третьим, тяжело раненым, на плече, и выволокли одного пленного.
– А остальные? – сурово спросил Алард.
– Остальные мертвы, – тяжело дыша, ответил один из саксов, толкая пленника. Норманн с кое-как связанными за спиной руками упал лицом вперед. Он старался не стонать.
– Ох, уж эти датчане, – проворчал принц.
Глава 3
Этельред, которому рассказали, по какой причине его брат опоздал к месту сбора почти на полдня, сперва рассердился. Он помрачнел, нахмурился и, покосившись на Эльфреда, принялся ему выговаривать. Король говорил, что эта схватка была безрассудна и опасна, поскольку могло так случиться, что основные силы датчан ждали бы поблизости.
– Тогда тебя смяли бы прежде, чем ты успел отправить ко мне гонца, что уж говорить о подмоге.
– Я видел, что это лишь небольшой отряд.
– Ты ничего не видел. Нырнул в прорубь, как самонадеянный мальчишка. А если бы не вынырнул?
– Прекрати, – сердито отозвался Эльфред. В этот миг он показался брату совершенно взрослым. – Ты как истеричная дама: «если бы», «если бы»… Ничего страшного не произошло, о чем же теперь говорить? Я не нарушил твоего прямого приказа, привез тебе пленников. Чем ты недоволен?
– Пленников? – Этельред оживился. – В самом деле? Сколько?
– Троих.
– Прекрасно. Тащи их сюда.
– Алард, скажи, чтоб привели кого-нибудь одного. Брат, лучше поговорить с каждым по отдельности. Так они скорее расскажут тебе все, что ты хочешь слышать. Все вместе они будут стыдиться друг друга и предпочтут молчать.
– Пусть молчат, – зло пробормотал приближенный Этельреда, Кервиг, тан Аклейский, уже почти получивший титул графа. – С удовольствием стану их уговаривать.
Он ненавидел датчан. Норманны убили его отца и мать, увели с собой его старшую сестру. С тех пор он ее больше никогда не видел и даже не знал, что с ней, жива ли она, или уже истлела в земле. И теперь на его лице была написана жестокая радость. В его глазах все, кто приходил с севера на кораблях с полосатыми парусами и звериными мордами на поднятом форштевне, представляли собой единый народ, огромную семью, где каждый ответственен за каждого.
Этельред посмотрел на своего сподвижника и друга с недовольством. Он удержал его и усадил обратно, пытаясь успокоить тана так, чтоб не обидеть его. Он тоже ненавидел норманнов, но не собирался мстить прямо сейчас. Его больше волновала информация.
Привели первого датчанина. Говорить с ним было нелегко – он был ранен в лицо, перемотан тряпками, и его глаз почти не было видно. Казалось, пленника нисколько не волнует, что с ним будет дальше. Скорей всего, он понимал, что раз уж имел несчастье попасть в руки к саксам, живым отсюда не уйдет. Он явно не собирался выторговывать у саксов хоть что-то, и потому держался равнодушно.
Поведение остальных было приблизительно таким же. Лишь один из пленников оказался довольно словоохотливым, он даже улыбался, но, судя по тому, что Аларду, прекрасно знавшему торговое датское наречие, почти ничего не удалось выцедить из его речи, от него можно было добиться не больше толку, чем от остальных. По тону и выражению лица норманна Эльфред понял, что он либо ругается, либо потешается над ними. Усилием воли он сдержался. Пусть датчанин не чувствует себя победителем – это он попал в плен, а не наоборот.
На особый результат Этельред и не рассчитывал. Он узнал, что датчане все еще у Скнотенгагама, что они укрепились там и намереваются распространить свое влияние на окрестные земли, захватить как можно больше земли и, возможно, заключить договор с Бургредом, заставить его отдать часть своего королевства. В глазах норманна, которого заставляли стоять перед королем Уэссекса и его приближенными, то и дело вспыхивала усмешка.
– Значит, норманны собираются обосноваться в северной Мерсии, так? – спросил король. Пленник слегка кивнул. – Значит, с вами ваши женщины и Дети? И все имущество?
– Решаешь, ждет ли тебя богатая добыча? – Усмехнулся датчанин. – Не надейся. Наши женщины ждут нас дома. И наши богатства тоже.
– Тем лучше, – хладнокровно ответил король. – Мне спокойней будет сражаться с вами, убивать и никого не щадить.
Он не собирался возиться с пленниками и вытягивать из них еще что-нибудь. Они отказываются говорить, сколько датчан ждет у Скнотенгагама? И не надо. Этельред собрал большое войско и, чувствуя за спиной такую могучую силу, не опасался больше никого и ничего. Он не верил, что у Скнотенгагама собралась армия вроде той, которую сыновья Рагнара Кожаные Штаны привели в Британию много лет назад. Тогда Уэссекс не затронула общая паника, и уэссекские войска почти не участвовали в схватке с сыновьями Лодброка, но происходящее, конечно, взволновало их, как и всех британцев.
Король приказал расправиться с норманнами (Кервиг Аклейский без колебаний исполнил приказ Этельреда), сообщить ему, когда на сборный пункт прибудет Бургред, и повалился спать. А раз уж отдыхать отправился предводитель армии, то и рядовым воинам грех не последовать его примеру. Как во всех армиях мира, среди солдат существует правило очередности, которое никогда не нарушается. Поддерживает его только взаимный договор, но таково уж общество воинов, что нарушать устные договоренности подобного рода смерти подобно. И теперь те, чья очередь была собирать хворост на костер и готовить еду, лишь тихонько ворчали. Некоторые и ворчать не решались.