Эликсир жизни

Устелимова Светлана

Он разжал маленькие челюсти свинки и влил ей в рот приличную порцию нового снадобья.

Приятели замерли, не дыша. Пять секунд, десять… Через пятнадцать секунд Мелинда открыла левый глаз и хрюкнула.

Пока Басистый бурно выражал восторг, Василий сказал сам себе:

– Кажется, я сделал гениальное открытие…

Друг его услышал и поддержал:

– Уникальное лекарство «Оживин»!

Сразу после этого Басистый зевнул и моментально провалился в сон здесь же, на полу, рядом с клетками. Мелинда, выскользнувшая из его рук, истошно голося и сея панику среди своих подруг, забилась в самый

дальний угол, намереваясь больше оттуда не выходить ни за какие коврижки.

Не обращая на нее внимания, Кашеедов взял со стола пустую бутыль из-под выпитой водки, перелил туда содержимое колбы. С трудом отыскал клочок бумаги, чтобы сделать пробку. Перед тем, как заткнуть бутылку, отлил из нее несколько граммов жидкости в пузырек, где совсем недавно был спирт, и спрятал этот пузырек в горшок с засохшей геранью, тщательно присыпав землей. Зачем он это сделал? Да так, на всякий случай.

Потом он, прихватив микстуру, спустился к себе на вахту.

2. Публичный эксперимент

Басистый проснулся вовремя, как по будильнику, даже успел умыться до прихода Евторова. Завлаб всегда являлся раньше своих подчиненных, чтобы собственными очами бдить за дисциплиной. Он редко ругал опоздавших, но самим своим присутствием взывал к их совести. Это действовало порой даже лучше, чем стимулирование премией.

Как только появился выспавшийся, ясноглазый Евторов, Аркадий схватил свой планшет и поспешил в институт на лекции.

– Здрасьте, баба Капа, – крикнул он на пункте пропуска вахтерше, сменившей Кашеедова, маленькой старушке, которую едва было видно из-за стойки.

– Здравствуй, здравствуй, студент, – скрипучим голосом ответила она. – Что, долго еще учиться-то будешь?

– Последний год осталось.

– Ну-ну, давай!

Басистый перебросился с ней словами, не замедляя хода.

– Постой, не гони так! – услышал он за собой голос Василия.

– Тебя дружок дожидается, – с опозданием сообщила баба Капа.

Приятели вместе покинули контору.

Утро было свежее, ясное и прелестное. Аллея тянулась как золотая регата. Было непривычно многолюдно, как всегда становится после лета в сентябре. Улицу наполнили веселые школьники разного возраста. Первоклассники, мелкие, шумные и подвижные, как горошины, шли за руку с мамами и бабушками, которые несли их портфели. Когда-то Аркашина бабушка приговаривала: «Люблю первоклашек, они такие хорошие!» Однако Басистый еще не дожил до того возраста, когда интересно вспоминать детство, и эта мелочь пузатая его ничуть не умиляла. Он просто отметил про себя: «Откуда столько детворы взялось? Ведь не было еще совсем недавно». Иногда среди школьников его взгляд отмечал молодых людей или девушек. «Это свой брат, студент», – безошибочно определял он по сонному виду и по каким-то другим неуловимым признакам.

Пока друзья двигались в толпе, Кашеедов жаловался на бабу Капу.

– Мне надо было тебя дождаться, а то я бы с ней лишних пять минут не остался. Мне дома воспитателей не хватает! И вообще, противная у нее манера: что думает, то и говорит. Никакой, понимаешь, деликатности. Или это у всех старух так?

– Что она тебе выговаривала? – поинтересовался Басистый, посмеиваясь.

– Как всегда:

«Ты здоровый мужик, да на тебе пахать можно! Как тебе не стыдно на таком месте работать?» А какое кому, собственно, дело? Любой труд почетен. А она еще и в личную жизнь лезет! «Да бедная женщина, которую угораздило тебя полюбить» и все в таком же духе.

Баба Капа умудрилась-таки слегка подпортить Кашеедову настроение, хотя вообще-то настроение у него почти всегда было хорошее. Развод был для него больной темой. На Ксюше он женился по большой любви, а уж как она-то его любила! Пылинки сдувала, слова грубого ни разу не сказала, прощала все и не требовала ничего. И Василий молодую жену на руках носил, конечно. Не жизнь была, а сказка. Мечта.

Пока не появился Он. Вот тогда и началось: каждую свободную минуту Ксюша отдавала Ему. Все свое внимание, заботу, ласку – Ему. И к Василию начала претензии предъявлять, требовать без конца чего-то, потому что Ему надо. Он – это сын. На том и расстались. Ксюша – с Ним, а Василий сам по себе, как говорится «не пришей кобыле хвост».

Друзья подошли к остановке – бетонной конструкции с деревянными грязными лавочками, переполненной пластиковыми бутылками урной и заплеванным жвачкой асфальтом. На площадке невдалеке стояли несколько автобусов – остановка была конечной. Один автобус, наконец, тронулся и подъехал к людям. Народ взял его, как крепость, приступом. Кто-то придержал Аркадия за рукав, не пуская в салон. Басистому это не понравилось – времени у него было в обрез. Он инстинктивно развернулся, намереваясь ткнуть кулаком в того, кто смеет ему мешать. Этим кем-то оказался Кашеедов.

– Да что ты делаешь! – возмутился Басистый.

– Нужно поговорить без свидетелей, – объяснил ему Василий.

– Мне в институт нужно! Времени нет даже домой забежать. Что у тебя за дело такое важное?

– Какой институт?! Ты что, забыл?

Басистый сделал удивленное лицо.

Василий распахнул болотного цвета ветровку и показал другу заветную бутылку, спрятанную во внутреннем кармане.

– Пиво? В бутылке из-под водки? Странно. Что бы это значило?

– Ты что, в самом деле ничего не помнишь? Мы же вчера «Оживин» изобрели! Пошевели извилинами!

Кашеедов был даже немного оскорблен тем, что Басистый ничего не помнил о его изобретении. Сам он не спал почти всю ночь, строя грандиозные планы, как выгоднее распорядиться открытием. Если бы он мог предположить, что Басистый страдает амнезией, то не стал бы включать его в свои планы, а нашел бы применение лекарству самостоятельно. Ну что сделано, то сделано. Да и может быть полезен в этом деле студент, человек образованный.

Басистый по-прежнему таращился на него непонимающе.

– Что за «Оживин»? Говори, не тяни.

– Смесь такая, дохляков оживляет. Вчера твою крысу оживила, Магдалину.

– А-а-а! – наконец вспомнив, протянул Аркадий и поправил: – Свинку. Мелинду.

– Ее, лапушку, – обрадовался Василий.

– Я ее в клетку посадил? – озаботился Аркадий. – Что-то не припомню. Если не посадил, будет скандал. По-моему, нужно вернуться, проверить. Такая хорошая свинка, терпеливая умница.

– Я сам посадил, не волнуйся, – не моргнув глазом солгал Кашеедов, понимая, что иначе приятель не успокоится.