Эликсир жизни
Шрифт:
Виконт был бледен, как смерть. Губы его нервно дрожали, а кулаки невольно сжались. Им овладело безумное желание задушить бесстыдную кокотку, хотевшую отнять у него последний якорь спасения. Но он сумеет защититься!
Смерив Пьеретту ледяным и дерзким взглядом, он с презрением сказал:
– Вы слишком поторопились со своим требованием. Этот убор предназначался вовсе не вам, а другой женщине, имя которой я не имею права назвать.
При этом неожиданном ответе она выпрямилась и глаза ее засверкали. Подбоченясь, она с угрожающим видом подошла к своему противнику. Пьеретта уже совершенно забыла, что она – артистка
– Предназначен другой женщине, имя которой тайна? Ха, ха, ха! Шутка хороша! – проворчала Пьеретта. – Нет, вот я так открою тебе тайну – тайну твоей поездки в Лион для обмена изумруда и бриллиантов на стразы при помощи жида Кнаквурста. У меня в руках, виконт, все доказательства мошеннической проделки, и я отдам вас под суд. Негодяй! Разбойник! Ты хочешь украсть у бедной женщины то, что она заработала честным трудом?! Нет, это переходит всякие границы! Сейчас же отдай вещь, предназначенную мне! Ведь не вы, надеюсь, любовница и будущая супруга Супрамати? Иначе я раскрою все ваши бесчестные поступки. Неужели вы думаете, что я не видела, как вы подняли золотую запонку с солитером, которую потерял принц и которую вы присвоили? Я молчала, чтобы не погубить вас. Если вы сейчас же не вернете мне мою вещь, то терпение мое лопнет…
Видя, что попался, и понимая, что ему не избавиться от Пьеретты, он открыл ящик бюро, вынул убор и бросил его в лицо актрисы.
– На, презренная негодница! Пошла вон и не смей никогда приходить ко мне! Но знай, что с подарками Супрамати кончено навсегда.
Футляр ударил в лицо Пьеретты, и у нее из носа брызнула кровь.
– Чудовище! Разбойник! Ты хотел обворовать меня, а теперь хочешь убить! – вопила она.
– Убирайся, пока кости целы! – рычал Лормейль. Но Пьеретта уже бросилась на него со сжатыми кулаками.
– Подожди же, негодяй, шантажист, уличный виконт!
С этими словами Пьеретта дала ему здоровую пощечину.
– Прочь, ночной шакал, жрущий одну падаль, или я не отвечаю за себя! – кричал виконт, стараясь стряхнуть Пьеретту, которая, как пантера, впилась в него.
Вдруг она сама бросила его и, подняв футляр, выбежала из комнаты. Затем она вновь приотворила дверь и крикнула:
– Один только раз в жизни имела дело с падалью – это тогда, когда была твоей любовницей. Но после того, что здесь произошло, ты можешь быть уверен, что я пошлю тебя на каторгу…
Дверь с шумом захлопнулась, а виконт бессильно опустился в кресло. Лицо его было исцарапано, галстук сорван. В соседней же комнате слышались шаги Пьеретты, убегавшей со своим так дорого добытым сокровищем.
– О, ехидна! Как мне раздавить тебя, чтобы ты никого больше не кусала? – рыдал виконт, расшатанные нервы которого не выдержали подобной встряски.
Он закрыл в отчаянии лицо руками и горько заплакал.
Если бы Супрамати знал, какая драма разыгралась между его друзьями, то, конечно, пожалел бы виконта, но он ничего не подозревал и спешил только добраться до Венеции.
Вернувшись домой, Пьеретта мало-помалу успокоилась. Зеркало убедило ее, что ее нос не очень пострадал, а осмотр убора положительно привел ее в восхищение. По мере того как улучшалось ее расположение духа, утихал ее гнев на виконта.
Мучили ее только слова Лормейля относительно другой женщины. Правда, она никогда не замечала, чтобы Супрамати ухаживал за кем-нибудь, но ведь соперница могла принадлежать к тому миру, куда Пьеретта не допускалась. И кто знает? Может быть, вся история об отъезде принца не более как простая выдумка.
Под влиянием ревности она решила все разузнать и в тот же вечер послала камеристку навести справки.
Узнав из верного источника, что принц действительно уехал и вернется не так-то скоро, Пьеретта решила временно заместить его кем-нибудь. Она не хотела также окончательно ссориться с виконтом, который хотя и был совершенно разорен, однако мог вредить ей; с другой стороны, он мог быть ей полезным, как это уже не раз бывало. Но как помочь ему? После зрелого размышления она остановилась на одном плане, примирявшем их интересы.
Главным кредитором виконта был барон Меркандье, о котором уже раньше было говорено. Этот еврей был в одно и то же время и банкир, и промышленник, и ростовщик. Он серьезно влюбился в Пьеретту и настойчиво преследовал ее; но красивая актриса была сурова к бедному Меркандье и насмехалась над маленьким черномазым человечком с крючковатым носом, осмелившимся соперничать с красавцем Супрамати.
Пьеретта впервые серьезно подумала об этом настойчивом обожателе. На несколько недель можно было одарить своей благосклонностью этого дурака с туго набитым карманом, а потом выкинуть за дверь, как только найдется кто-нибудь получше, и ей удастся добиться отсрочки выплаты по векселю для виконта.
Обдумав все, Пьеретта перечла еще раз пылкое письмо, которое два дня тому назад вместе с чудным букетом прислал ей Меркандье; затем она написала ему любезную записку, приглашая банкира провести у нее вечер.
Пьеретта нарядилась в чудный пеньюар и надела массу бриллиантов. Она хотела выставить напоказ щедрость принца Супрамати и вызвать в Меркандье чувство соревнования.
Банкир приехал весь сияя, а любезный прием Пьеретты окончательно привел его в восхищение. Они приятно провели вечер и весело поужинали. Когда Меркандье выпил еще стаканчик ликера, которым Пьеретта обыкновенно угощала своих интимных друзей, он почувствовал себя вдвойне опьяненным. Обняв за талию красивую актрису, он нежно спросил:
– Если ты имеешь, малютка, какое-нибудь желание, то доверь его мне – и… оно будет исполнено. Пьеретта дружески похлопала его по щеке.
– Я не торгую собой и не продаю свою любовь. Ты это должен бы знать. Если же ты хочешь предложить мне какую-нибудь безделушку на память об этом счастливом вечере, то купи мне веер слоновой кости, отделанный бирюзой, который я видела на улице Мира. Это я позволяю, чтобы сделать тебе удовольствие. Если же ты хочешь доставить мне большое удовольствие, то отсрочь уплату по векселю бедному виконту Лормейлю, который находится в очень стесненном положении. Принц Супрамати, видишь ли, уехал раньше, чем виконт мог попросить у него сумму, необходимую для уплаты тебе по векселю, и принц не отказал бы ему ввиду громадных услуг, оказанных ему виконтом, и связывающей их дружбы. Без сомнения, Лормейль – негодяй, но он очень услужлив и обязателен. Не следует душить его из-за суммы, которая для такого богача, как ты, составляет сущие пустяки. Ну, что же? Будешь ты добр? Дашь ты ему отсрочку до возвращения принца?