Элитный спецы
Шрифт:
– ОМОН? – спрашивает Санек.
– Не-а… Наша группа захвата… Мы быстрее ОМОНа сработаем… Такое дело само в руки просится… Не упускать же…
– Едем? – спрашивает подбежавший и опирается автоматом на полуопущенное стекло. Может поцарапать, но Санек не решается сделать замечание.
– Там две квартиры… – объясняет Валерьев. – Одна известна, вторая – только подъезд…
– Найдем… Я – Леха-черный пояс… Так кличут… – офицер, погонов которого под бронежилетом не видно, протягивает Саньку руку, представляясь, и только после этого садится в машину. – Погнали…
Леха-черный пояс весел и доволен, возбужден, как и Валерьев. «Ауди» разворачивается. Из ворот ментовки уже выезжает «уазик» группы захвата.
У «Ауди» чуткая педаль акселератора, и машина послушно набирает высокую скорость. Но не настолько высокую, чтобы вторая машина отстала. На половине дороги где-то в стороне и чуть сзади включает сирену и пытается догнать их машина ГИБДД. Санек понимает, что те засекли его «Ауди», но видит, как в «уазике» на ходу открывается дверь и один из ментов машет автоматом, кричит что-то… Инспекторы, видимо, даже в обстановке плохой слышимости прекрасно умеют понимать добротный мат и сразу отстают, узнав своих, серьезных и сердитых. Сирена стихает…
В спальном районе города ехать проще, там движение не такое интенсивное, как в центре.
– Их машина у подъезда стоит…
Санек проезжает нужный дом, заворачивает за угол и останавливается так, чтобы его машину было не видно со стороны дома.
– Какой подъезд? Там у трех подъездов машины…
– Предпоследний. С этой стороны…
Леха-черный пояс включает рацию и отдает команды. Группа захвата – шесть человек – бегом направляется к углу. Леха – седьмой – устремляется за ними. Валерьев передергивает затвор своего пистолета и не убирает оружие в кобуру. Сам спешит за другими ментами – восьмой. Не долго думая, и Санек решается посмотреть, что там будет происходить. Он включает заднюю передачу и слегка выезжает из-за угла, занимает место перед тремя другими машинами, ничем не выделяясь среди них, а потому, как он считает, находящийся в безопасности. И наблюдает картину, достойную американского кинобоевика.
Менты уже устремились, пригнувшись под балконами первого высокого этажа, к нужному подъезду, когда дверь этого самого подъезда открывается, и с какими-то увесистыми свертками в руках выходят на невысокое, в три ступени крыльцо два чеченца. Идут к машине. Менты торопятся, но не успевают вовремя оказаться рядом. Кричат что-то. Чеченцы останавливаются, смотрят слегка высокомерно. Но они уже возле машины. И тут же – мгновения не проходит! – свертки оказываются распакованными – в руках чеченцев автоматы. Другое оружие из тех же свертков просто падает на асфальт. Короткие и хлесткие автоматные очереди из-за машины, своим капотом заменяющей бруствер, валят двух передних ментов сразу – и бронежилеты их не спасают. Другие успевают все же неуклюже залечь и тоже начинают стрелять. Но их стрельба резко отличается от стрельбы боевиков. И очереди слишком длинны – отбрасывают стволы влево, и хладнокровия не хватает, чтобы под встречным огнем прицелиться как следует. Ментам воевать не приходилось, они больше обучены с пьяными мужиками общаться да мелкую шпану за шиворот хватать, и потому они плохо представляют себе, что такое бой. Самую нелепую команду из тех, что можно было бы дать, дает их командир Леха-черный пояс:
– Окружай…
Опрометью в разные стороны стремятся прохожие, чтобы не попасть под шальную пулю. Санек находится чуть сбоку. В его сторону пули не летят, а ему все прекрасно видно – настоящее кино, да и только. Даже азарт появляется. Санек не сомневается, что менты сейчас «в куски покрошат» чеченцев и все закончится благополучно, как и должно закончиться в кино. Он даже команду Лехи-черного пояса слышит и видит взмах его руки. Леха и начинает первым выполнять свою нелепую команду. Он слышал где-то, что при численном превосходстве окружение противника – первая задача. Но как совершить окружение, если единственное, за чем можно укрыться в этом дворе, – пыльная трава высотой в двадцать сантиметров да редкие стволы деревьев толщиной от силы в пять сантиметров.
Леха-черный пояс все же успевает сделать короткую, в четыре шага перебежку, но и бежит он не как положено в этой ситуации – скачками из стороны в сторону, с максимальной амплитудой раскачивая корпус, чтобы уберечься от пуль, а – прямо, и неизвестно куда, потому что укрытия впереди нет. И потому эти четыре шага оказываются последними в его боевой карьере и в жизни. Ноги делают еще несколько шагов, но это уже только ноги, а не сам Леха. Ноги еще бегут сами по себе, независимо от ума, потому что на четвертом шаге неумная голова мента, пробитая пулей, вскидывается, а потом падает на грудь. После нескольких шагов, совершенных по инерции, он утыкается окровавленным лицом в нестриженый газон.
Но в этот момент хорошо проявляет себя Валерьев, прячущийся за углом. Расстояние слишком велико для стрельбы из пистолета, тем более, если это пистолет Макарова. Тем не менее старший лейтенант успевает поймать в мушку стреляющего по Лехе боевика и тоже попадает ему в голову. В это время второй боевик бросает автомат с пустым рожком и наклоняется, чтобы поднять с земли автомат с полным боекомплектом. Кто-то из догадливых ментов стреляет не по машине и не над ней, а под нее и ранит боевика одной очередью и в ноги, и в руку. Боевик падает рядом с товарищем. Уцелевшие менты бросаются к машине. Когда они подбегают, раненый дико смеется и взрывает у себя на груди гранату. Не задетым осколками остается только один из ментов, тот, что бегает хуже других.
Санек наблюдает все это с раскрытым ртом. Он не понимает еще, какая трагедия разыгралась около подъезда только потому, что за дело взялись не специалисты. Санек не видит, как от соседнего дома отезжает машина – старенькая, побитая «копейка». Единственное, что он успевает увидеть, что какая-то машина закрывает ему обзор. А потом над приспущенным стеклом этой машины поднимается автоматный ствол и смотрит на него, словно в раздумье…
И все… Больше Санек ничего не видит… Он даже короткой очереди уже не слышит и тем более не слышит слов Ачилова, сидящего рядом с водителем:
– А теперь гони…
Казбек Ачилович осмысливает ситуацию, словно из болота тащит бегемота, и не сразу, но все же принимает, на его взгляд, единственное правильное решение. За это время они уже проехали треть города, а он все еще тянет с последним словом. Это качество своего характера Казбек Ачилович хорошо знает и понимает, почему при прекрасных организаторских талантах из него не получился полевой командир. Просто в трудную минуту, когда требуется решительность и быстрота, он не может побороть себя, за секунды оценить ситуацию, проявить мгновенную решительность. И это при том, что он вообще-то совсем не трус. Просто ему нужно время на раздумья и полный анализ. Мешают опасения поступить неправильно, погубить дело. Так всегда было раньше, и так же он ведет себя сейчас…
В городе сейчас находится еще одна группа, занимающая две квартиры. Рассредоточивать по этим квартирам боевиков своей непосредственной группы Ачилов, как следует подумав и прикинув варианты, не желает. Если одних ищут, а не искать их после настоящего боя с ментами не могут, значит, таким неосторожным ходом он может подставить и других, завалить всю операцию. Куда же тогда податься? Наверняка выезды из города через несколько минут перекроют. Решение просится само, но сделать его – тоже риск, и нельзя точно сказать, насколько этот риск оправдан. Но можно воспользоваться квартирой, в которой живут Ангел и Зураб. Это, кажется, единственный ход, который не может повлиять на конечный исход акции. В любом другом случае Ачилов, возможно, подставляет под удар вторую группу, и это уже на две трети сократит вероятность успеха, тогда как перестрелка сократила эту вероятность только на одну шестую…