Елизавета I
Шрифт:
Из всех женских добродетелей скромность была при дворе королевы Елизаветы в наименьшем почете. Сама же она громко сморкалась и потрясала кулаками в присутствии самых важных персон, а если окончательно вывести ее из себя, то и солдат против них посылала. Подобно самодовольным дамам и господам, которых так презирал старый Эшем, Елизавета ни к чему не выказывала уважения и замечала только самое себя. «У нее есть привычка, — писал один дипломат, уже изрядно уставший от королевского красноречия, — делать длинные отступления и, попетляв вокруг да около, возвращаться к предмету, который ее действительно интересует». «Как правило, — вторил другой, — говорит
Агрессивная, неистовая, неуступчивая, высокомерная и неизменно величественная — такой была хозяйка Хэмптон-Корта. Ее громкий, властный голос грозно отдавался эхом в длинных галереях огромного дворца, и звук его бросал в дрожь всех, кто служил ей, — от мала до велика, — как бы между собой они ни проклинали эту своенравную женщину и какие бы козни против нее ни строили.
Часть 4 Какая странная женщина
Глава 21
Страх потаенных врагов раны мои бередит,
И Осторожность, увы, радости злой господин,
Бдить ежечасно велит.
Ибо лишь Ложь и Обман властвуют ныне в стране, —
Было б не так, коли Разум один
Стал бы споспешником мне.
14 ноября 1569 года триста вооруженных всадников въехали на территорию Дарэмского собора и, ворвавшись в алтарь, — опрокинули и разнесли в щепы престол. Тут же был разведен огромный костер, и в огонь полетели протестантские молитвенники и Библия на английском языке. Под взглядами стекающейся толпы всадники один за другим предавали огню или поруганию и все другие символы англиканского вероисповедания, пока наконец огромный собор времен норманнского нашествия не превратился в то, чем был раньше, — в католический храм.
Быстро соорудили импровизированный алтарь, и в присутствии вооруженных аркебузами и кинжалами солдат началась торжественная месса. Народ все прибывал и прибывал, заполнились все нефы, и, опустившись на колени, прихожане молились об отпущении им грехов протестантской ереси, в которую они впали против собственной воли.
Это был поистине драматический момент. Многие рыдали, вознося Богу благодарность за возвращение веры, которую они никогда тайно не переставали исповедовать. Но к ликованию примешивалась и тревога, ибо происходящее, как бы ни было оно любезно Богу, являлось изменой королеве Англии.
Брожение на католическом севере страны продолжалось уже много месяцев. Здесь скрывалась от своих взбунтовавшихся подданных Мария Стюарт, все еще считавшаяся наследницей Елизаветы, и уже само ее присутствие вдохновляло недовольную массу католиков, особенно если иметь в виду, что циркулировали упорные слухи о предполагаемом браке Марии с Норфолком, одним из первых пэров Англии. Эти слухи и разные иные предсказания питали дух религиозного протеста. Поговаривали, что в королевском Совете произошел раскол, что сама Елизавета стремительно утрачивает власть. Само расположение звезд указывало на политические распри. Повсюду звучали пророчества в том роде, что «наступающий год принесет много бед и страданий, грядут большие перемены». Самые отважные составляли гороскоп королевы, и по нему выходило, что впереди — лишь опасная неопределенность.
И в самом деле, надвигающиеся угрозы становились все более очевидными. Летом прошли традиционные военные парады, в ходе которых
О том, что на севере зреет недовольство, королеве было прекрасно известно. Этот скалистый, дикий край с его вересковой пустошью, с его неотесанными, немногословными жителями никак не трогал Елизавету, чего не скажешь о постоянно тлеющем здесь бунтарском духе. Когда ей было всего три года, на севере страны развернулось Благодатное шествие, объединившее под своими знаменами недовольных ленников, крестьян, разоренных инфляцией, и непоколебимых католиков, жаждущих восстановления старой веры. Ее отец быстро и беспощадно расправился с повстанцами, но память о них все еще жила в сознании людей, а символы движения, по преимуществу образ Пяти Ран Иисуса Христа, по-прежнему волновали народное воображение.
Теперь, когда появление Марии Стюарт как бы подбросило дров в тлеющий костер католического дела, Елизавета обеспокоилась не на шутку, и это можно было понять. Как и в 1536 году, подъем религиозных чувств грозил объединиться с социальным недовольством, а также местными амбициями, что вполне могло вылиться в открытое восстание. Граф Суссекс, главнокомандующий королевскими войсками, хорошо осознавал опасные последствия такого союза. «Одни, — писал он Елизавете, — преданы герцогу Нортумберленду, другие королеве Шотландии, третьи вере, а четвертые, вполне вероятно, и тому, и другому, и третьему».
Войско, которое Елизавета могла противопоставить возможному бунту, было неопытно и плохо подготовлено. Профессиональной армии у нее не было, только местные отряды, и недавние учения показали их слабость. Оторванные от полевых и домашних работ, собранные в большой спешке, люди действовали беспорядочно, плохо понимали, что от них требуется, и почти не владели оружием — если таковое вообще имелось в наличии. Многие так и фигурировали в списках — «безлошадники», то есть у них не было ни лат, ни ружей, и если срочно призвать их на защиту своей местности от повстанцев, то самым грозным оружием в их руках оказались бы лишь вилы. Вряд ли можно было рассчитывать на то, что эти поспешно сколоченные отряды окажут достойное сопротивление гораздо лучше вооруженному противнику; большинство, как честно предупреждали их начальники, скорее сдадутся в плен.
Впрочем, и у самой Елизаветы не было на этот счет особых иллюзий. Решительный удар со стороны войск, возглавляемых сильной личностью, обладающей к тому же какой-никакой легитимностью, вполне может рассеять королевское войско и даже повернуть подданных против королевы. Если Норфолк действительно женится на Марии Стюарт, делилась Елизавета своими тревогами с Лестером, то не пройдет и четырех месяцев, как она, королева, окажется в Тауэре.
Елизавета стала перед выбором: либо самой захватить инициативу и таким образом вынудить потенциальных изменников обнаружить себя, либо ждать, пока они, выбрав удобный момент, не выступят сами, — конечно, такой момент может вообще не наступить. В подобных обстоятельствах выжидательная тактика показалась ей чистым безрассудством. Укрывшись в сентябре 1569 года за мощными стенами Виндзорского замка, Елизавета дала команду к выступлению.