Елизавета Петровна в любви и борьбе за власть
Шрифт:
Правда, Екатерина Ивановна прожила более сорока лет и оставила след в русской истории благодаря дочери Анне Леопольдовне, матери печально известного императора Ивана VI Антоновича, мелькнувшего на троне в младенчестве. А вот четвёртая дочь, Анна Иоанновна, стала императрицей Российской империи в 1730–1740 годах, и о ней, о её жизни и её отношениях с Елизаветой Петровной мы ещё подробно поговорим в книге.
Была и пятая дочь, Прасковья Ивановна (1694–1731), царевна, которую выдали замуж за генерал-аншефа Ивана Ильича Дмитриева-Мамонова (1680–1730). Род не простой, восходящий к Рюриковичам – правда, утративший своё былое значение
Как видим, двух дочерей царя Ивана выдали уже за инородцев, но пятую дочь всё же за русского.
Да и сам Пётр первым браком женился на русской, на Евдокии Фёдоровне, урожденной Лопухиной (1669–1731), дочери стряпчего при дворе царя Алексея Михайловича – Иллариона Авраамовича Лопухина, ставшего впоследствии, в царствование царя Фёдора Алексеевича, полковником и стрелецким головой, а позднее государевым стольником и окольничим. После свадьбы Петра с его дочерью был возведён в чин боярина.
Но после поездки в Европу царь Пётр полностью изменился сам и поломал старые порядки и традиции.
Начал эту ломку царь со своих племянниц, дочерей своего старшего брата Иоанна, к тому времени уже покинувшего сей мир. В 1710 году он выдал Анну за герцога Курляндского Фридриха Вильгельма, в 1716 году Екатерину Ивановну – за герцога Карла Леопольда Мекленбург-Шверинского.
Портрет царицы Евдокии Фёдоровны, урожденной Лопухиной. Неизвестный художник
Да и сына своего царевича Алексея Пётр женил на иноземке – принцессе Шарлотте Вольфенбюттельской. О желании не спрашивал. Выбрал перспективную невесту, в чём не ошибся. Сестра её стала в последующем императрицей Австрии. Свадьба состоялась 14 октября 1711 года. В браке родились дочь Наталья (1714–1728), прожившая всего 14 лет, и Пётр (1715–1730), будущий император Пётр II. Но Шарлотта прожила недолго. После рождения сына умерла. Ну а царевич Алексей доказал, что хочет видеть рядом с собой соотечественницу, и взял в любовницы крепостную девушку Ефросинью. С ней он ездил в путешествие в Европу, с ней связаны и многие коллизии его несчастной и рано оборванной отцом жизни.
Вот мы и подошли к судьбе нашей героини – Елизаветы Петровны, будущей императрицы России. И не только к её судьбе. Детей у Петра было много.
О первом сыне, царевиче Алексее Петровиче, мы уже говорили. Следующим родился Александр Петрович (1691–1692), второй сын Петра I от Евдокии Лопухиной, который умер, а может, был умерщвлён, младенцем.
Ну а затем Пётр, заточив в монастырь свою законную жену, взял девку из солдатского обоза, и началась новая эпопея.
От рода немецкого, но по духу русская
Императрица Елизавета Петровна оставила по себе в памяти народной всё-таки больше положительного. Об этом мы ещё поговорим. А вот о её родителях такого не скажешь. Но правду о них всё-таки сказать необходимо, иначе будет непонятно, почему же выпало на долю будущей государыни столько трагедий и драм.
О происхождении Петра упомянуто в предыдущей главе, но из того, что нам известно о его детстве и юности, нельзя определить, почему он вырос лютым садистом. Да, именно садистом показал себя позднее, после возвращения из зарубежной поездки. Перенял изуверское отношение к подданным на Западе? Для изощрённых казней Пётр Первый привёз из Европы машинку для выдирания ноздрей, применял дыбу, колесование, выворачивание рук и ног, усечение языка и прочие невиданные прежде на Русской земле мерзости. А может быть, не перенял, может быть, таковым и вырос в Европе?
После возвращения царя Петра из Европы поползли по стране слухи о том, что подменили его и прибыл совсем другой субъект, очень мало похожий на того, кто уезжал на две недели с огромной свитой именитых вельмож, а пробыл за границей более года и вернулся с одним Алексашкой Меншиковым. Ещё на возвратном пути направил распоряжение о заточении в монастырь законной своей супруги Евдокии. Почему такая спешка? Любовницу никакую с собой не вёз. Приехал бы и на месте дело решил, если вину какую за ней усмотрел. Но ведь кто, как не жена, сразу заметит подмену. Подрос за год почти на 10 сантиметров, а прибыв в Московский Кремль, путался в переходах да встречавшихся вельмож, хорошо прежде знакомых, не узнавал, словно видел впервые. Кроме того, и говорить стал с акцентом.
Так или не так, до сих пор спорят историки, но это не тема книги, и мы не будем включаться в споры, поскольку тут нужен аргументированный, серьёзный взгляд, основанный на множестве свидетельств современников, которые, как ни уничтожали, всё-таки дошли до нас. И тем не менее вкратце коснёмся того, что понадобится для рассмотрения становления Елизаветы Петровны и воспитания характера будущей императрицы.
О том, как начиналось царствование её отца, нельзя не сказать, ведь это была обстановка, в которой она родилась, делала первые шаги по земле и проходила свои университеты. Удивительно то, что впоследствии она сумела при внешнем почитании отца отбросить многие его вредные начинания и вернуть в значительной степени русскость в европеизированную русскую жизнь.
Страшно начинался восемнадцатый век. Жестоко начинался. Потрясло землю Русскую событие, известное благодаря картине художника Василия Сурикова, получившей название «Утро стрелецкой казни». Часто можно слышать, что после этого «утра» опустилась на Россию чёрная ночь. Но только ли стрелецкая казнь ужасала современников?
Утро стрелецкой казни. Художник В. И. Суриков
Знаменитый историк Сергей Платонов писал:
«Дружба Петра с иноземцами, эксцентричность его поведения и забав, равнодушие и презрение к старым обычаям и этикету двора вызывали осуждение. В Петре видели большого греховодника».
Василий Ключевский сделал свой вывод, что из Петра «вырастал правитель без правил, одухотворяющих и оправдывающих власть, без элементарных политических понятий и общественных издержек».
Всё это сказано мягко.
А вот отзыв Ивана Солоневича, мыслителя, вскоре после революции покинувшего Россию, но оставшегося патриотом:
«Ненависть к Москве и ко всему, что связано с Москвой, которая проходит через всю реформаторскую деятельность Петра, дал, конечно, Кокуй. И Кокуй же дал ответ на вопрос о дальнейших путях. Дальнейшие пути вели на Запад, а Кокуй был его форпостом в варварской Москве.