Елизавета Петровна
Шрифт:
– Он поджидал вас?
– Я этого не знаю, но спорить с вами не стану. Однако вот что я скажу вам: меня удивляет, почему вы не действуете более простым путём? Ведь вы – правительница и располагаете властью; велите Остерману сказать маркизу Шетарди, чтобы он более не посещал моего дома.
– Боже меня сохрани от этого! – испуганно вскрикнула Анна Леопольдовна. – Ни в каком случае не следует раздражать людей подобных маркизу, и давать им повод к жалобам.
– Вот, видите ли, если вы, правительница, и ваш первый министр не решаетесь сделать это, то как же вы требуете этого от меня, простой подданной его величества?
Ничего таким образом не добившись, Анна Леопольдовна в сильном раздражении вернулась на галерею. За нею вышла и Елизавета Петровна и вскоре уехала из дворца.
Много передумал Шетарди, также вскоре после отъезда цесаревны покинувший Зимний дворец, беспокоясь, не была ли обнаружена тайна Елизаветы Петровны, которая была вместе с тем и тайною французского короля. Однако он сумел скрыть свою тревогу с искусством тонкого дипломата, но по приезде домой тотчас послал за Лестоком. Врач цесаревны явился лишь на следующий день и рассказал со слов Елизаветы Петровны содержание вчерашнего разговора. Маркиз понял всю опасность своего положения: правительница знала и была настороже.
Из дальнейшего разговора с Лестоком выяснилось, что основой партии служат народ и солдаты и что лишь после того, как они начнут дело, лица с известным положением и офицеры, преданные цесаревне, в состоянии будут открыто выразить свои чувства.
– Солдаты готовы на всё!.. – несколько раз повторял Лесток.
– В таком случае, – сказал Шетарди, – чтобы помочь этим храбрым гренадёрам, а также ради славы цесаревны, назначим момент для начала действий, чтобы Швеция стала действовать со своей стороны.
Лесток тотчас отправился за приказаниями к цесаревне, но вскоре вернувшись, заявил:
– Цесаревна предоставляет вам назначить время, когда вы сочтёте возможным приступить к выполнению замысла, и только в случае опасности она решится, быть может, предупредить срок, который вы назначите.
Шетарди отправил курьера к французскому посланнику в Швецию, чтобы генерал Левенгаупт, стоявший со своей армией на границе, перешёл в наступление. Так как прибытие курьера в Стокгольм потребовало немало времени, то осуществление переворота было отложено до ночи на 31 декабря 1741 года.
Но в тот самый момент, когда Герман Лесток вышел из французского посольства, сообщив Шетарди о согласии на назначенный им срок цесаревны, в Петербурге было получено известие, что граф Левенгаупт, командовавший шведскими войсками, двинулся вперёд, и вследствие этого гвардейские полки получили приказание быть наготове к немедленному выступлению. Этот приказ чрезвычайно смутил солдат, преданных цесаревне: ведь, будучи вынуждены уйти, они оставляли её на произвол её врагов.
В тот же вечер Елизавете доложили, что её желают видеть семеро гренадёров. Цесаревна тотчас же вышла к ним.
– Что же это ты, матушка, лежебочничаешь, когда надо дело делать? – сказал один из пришедших. – Нам приказано готовиться выступать, не нынче-завтра уйдём мы из Питера… На кого же тогда тебя, матушка наша, оставим?.. Коли честью не пойдёшь, мы тебя силком поведём.
Елизавета Петровна была тронута этой простой речью и после некоторого колебания решилась.
– Идёмте, дети мои, в казармы, – сказала она.
– Вот это дело так дело! – радостно воскликнули солдатики.
В исходе первого часа ночи на 25 ноября пред домом французского посольства остановились сани. В них сидели Елизавета, Воронцов, Лесток, Шварц. Семеро гренадёров конвоировали экипаж.
Цесаревна велела передать Шетарди, что стремится к славе и нимало не сомневается, что он пошлёт ей всякие благие пожелания, так как она вынуждена, наконец, уступить настояниям партий…
От дома посольства она отправилась в Преображенские казармы и прошла в гренадёрскую роту.
Гренадёры ожидали её.
– Вы знаете, кто я? – спросила она солдат, – Хотите следовать за мною?
– Как не знать тебя, матушка царевна? Да в огонь и в воду за тобою пойдём, желанная, – хором ответили солдаты.
Цесаревна взяла крест, стала на колени и воскликнула:
– Клянусь этим крестом умереть за вас! Клянётесь ли вы сделать то же самое за меня в случае надобности?
– Клянёмся, клянёмся! – ответили солдаты хором.
Из казарм все двинулись к Зимнему дворцу. Елизавета ехала медленно впереди роты гренадёр.
Только один человек мог остановить войско, – это был Миних. Однако унтер-офицер, командовавший караулом у его дома, был участником заговора. Ему было приказано захватить фельдмаршала и отвезти его во дворец цесаревны. Он так и сделал.
Шествие двинулось дальше. Двести гренадёров молча шли около саней Елизаветы. Они поклялись друг другу хранить полное молчание по пути и пронзить штыками всякого, кто будет иметь низость отступить хоть на шаг.
От Преображенских казарм, расположенных на окраине тогдашнего Петербурга, до Зимнего дворца было очень далеко. Пришлось идти по Невскому проспекту. Проходя мимо домов, в которых жили сановники, солдаты входили в них и арестовывали тех, которых им было велено отвезти во дворец цесаревны. Таким образом они арестовали графа Остермана, графа Головкина, графа Левенвольда, барона Менгдена и многих других.
У Адмиралтейства цесаревна вышла из саней, опасаясь, чтобы скрип полозьев не обратил внимания караульных, и пошла дальше пешком; но ей трудно было поспевать за солдатами. Они подхватили её и пронесли на руках до самого двора в Зимнем дворце.
Цесаревна вошла в караульню.
– Проснитесь, мои дети, – сказала она солдатам, – и слушайте меня. Хотите ли вы следовать за дочерью Петра? Вы знаете, что престол принадлежит мне; несправедливость, причинённая мне, отзывается на всём нашем бедном народе, и он изнывает под игом немецким. Освободимся от этих гонителей.