Елизавета. Завидная невеста (Любовь Королевы-девственницы)
Шрифт:
Это не был риторический вопрос, и Сесил прекрасно его понял.
– Того, чего и любому юнцу, Ваше Величество, – денег.
– Дать! Подарить все, что возможно. – Елизавета вдруг повернулась к Сесилу всем корпусом, насмешливо уставившись в лицо: – Но только не как с королевой Марией, не стоит дарить ему супругу. Дурная наследственность может свести на нет самые лучшие намерения.
Сесил прекрасно понимал, о чем ведет речь королева – о своем «даре» в виде собственного возлюбленного Дадли или красавца Дарнлея, нашедшего в Эдинбурге смерть.
– Можете даже пообещать, что я назову его наследником первой очереди, если, конечно, будет хорошо себя вести.
Это была жестокая месть! Так могла отомстить только женщина…
Если Иаков поведется на подобное предложение, то с матерью он поссорится окончательно. Это значит, что ко всем прочим лишениям королева Мария (хотя, какая она тогда будет королева?) лишится последней своей надежды – сына! Это единственное, чем она еще могла гордиться перед Елизаветой. Марию Стюарт совершенно не интересовало то, что Елизавета успешно правит Англией, ее вообще не интересовали дела, зато королева Шотландии не упускала возможности подчеркнуть, что она мать, пусть и лишенная права видеться со своим сыном. Казалось, как только сын повзрослеет и станет править самостоятельно, он обязательно вызволит мать из неволи и снова вернет ей королевское достоинство! Лишая Марию поддержки сына, Елизавета выбивала у нее из-под ног последнюю опору.
Сесил задал вопрос, мучивший его уже не первый год:
– Вы желаете смерти королеве?
Сказано было тихо, даже если бы в комнате кто-то и находился, то не расслышал. Такие речи не ведутся даже вполголоса. Но Елизавета все услышала, изумленно вскинула на Сесила глаза, оторвавшись от созерцания благостной картины снегопада:
– Смерти? Не-ет!.. Я желаю, чтобы она просила меня о милости, навсегда отказавшись от малейшей возможности претендовать на престол как собственной персоной, так и от имени своего сына!
– Но Иакову тоже нужен ваш престол!
– Конечно. Только получить он его может лишь по моей воле, а не по желанию своей матери! Прими Мария мои условия, она была бы первой в списке наследников, вы об этом прекрасно знаете. Но она отказалась! Гордячка посчитала, что я должна приползти к ней на коленях и просить разрешение править моей собственной страной! Что ж, посмотрим, как она запоет, когда мы сумеем разлучить ее с сыном не только ребенком, а уже королем!
Неужели, все, что она делала, было порождено желанием просто отомстить Марии Стюарт?! То ли поняв мысли Сесила, то ли просто желая объяснить их, Елизавета чуть усмехнулась:
– Как я желала бы вообще никогда не знать о ее существовании! Насколько легче мне было бы править и даже жить, не претендуй она на мою корону. Сколько это сберегло бы нервов, сил и даже крови, не говоря уже о деньгах, и мне, и ей! Даже сейчас, будучи во всем мне обязанной, одетой в мои бывшие наряды и живущей на мои деньги, она пытается интриговать против меня. Сесил, как вы думаете, если бы я вдруг выпустила королеву, бывшую королеву Шотландии на все четыре стороны, куда она подалась? В своей собственной стране Мария давным-давно не нужна.
Сесил вспомнил, что однажды уже отвечал на подобный вопрос. Но времена изменились, если тогда Мария Стюарт была никому не нужна в Европе, то сейчас тем более. Англия сильна, и едва ли кто из европейских монархов решится ссориться с Елизаветой в угоду опальной шотландской королеве. А если от матери откажется еще и сын? Тогда ей останется лишь доживать свои годы в надежде на милость королевы Англии.
Ай да Елизавета! Сесил не думал, что расчет королевы простирался так далеко, когда она не выдворила Марию из страны сразу. Но и теперь не всякая на ее месте углядела бы возможную выгоду от ссоры матери с сыном. Он мог гордиться своей ученицей, та оказалась весьма и весьма способной, что бы там ни говорили о ее капризах или переменчивости.
За что мстила одна королева другой? Только ли за постоянную угрозу своей безопасности и власти? Была еще одна месть – Елизавета мстила Марии за ее судьбу, за то, что не пришлось с детства быть бастардом, что получила трон как подарок, не пришлось доказывать, что чего-то стоит, что была всегда окружена мужчинами, готовыми за один только взгляд пожертвовать своими жизнями, что все давалось ей незаслуженно легко и так же легко терялось в угоду страсти… Сама Елизавета никогда не могла столь попустительствовать своим чувствам, у королевы с молодых лет перед сердцем шла голова. Но на то она и королева.
А сама Елизавета никак не могла пережить предательство (она не могла назвать это иначе) своего дорогого Роберта.
Как же больно, как тяжело! Словно она стала обузой даже для самых дорогих людей. И в самой Англии все не слава богу, то приходит какая-нибудь зараза, то волнения католиков, то неурожай… Елизавета год за годом ездила по стране, вернее, по домам своих лордов, везде выказывая свою любовь к народу и ожидая от него ответной. Любовь была, но было и какое-то странное напряжение. Сначала казалось, что это из-за слухов о ней и Дадли. Но столько времени слухов уже никаких. Чего не хватает ее доброму народу?
Сесил ответил просто:
– Того же, чего и остальным. Вы должны выйти замуж, Ваше Величество.
Елизавета ахнула:
– Милорд, я понимаю ваше беспокойство, беспокойство лордов и Парламента, но какое дело народу до замужества королевы?! Я же столько твердила, что замужем за Англией!
– Извините, Ваше Величество, но женщина, не желающая иметь детей, вызывает подозрения и неприятие.
Она на мгновение замерла. Потом осторожно спросила:
– И у вас тоже?
– У меня нет, я знаю истинную причину Вашего нежелания выходить замуж…
Королева расхохоталась:
– Да уж! Эта истинная причина женилась на другой! Причем, как оказалось, во второй раз! Роберт Дадли уже бывал тайно женат однажды, а теперь женился еще раз! Вы на это намекаете?
Сесил остался спокоен, как всегда. Выводит ли его хоть что-нибудь из себя?
– Нет, Ваше Величество, я думаю, истинная причина не в этом. Полагаю, что прав Мелвилл, сказавший, что Вы желаете быть и королем и королевой одновременно. Вам претит сама мысль, что кто-то окажется хоть в чем-то выше вас.