Елизаветинская Англия. Путеводитель путешественника во времени
Шрифт:
У юристов с деньгами получше. После смерти сэр Николас Бэкон оставил в наследство 4450 фунтов наличными деньгами и серебром, а его ежегодный доход с земли составлял около 4 тысяч фунтов. Доходы сэра Эдварда Кока, по слухам, составляют от 12 до 14 тысяч фунтов, так что он — один из богатейших людей столетия; несильно от него отстает и сэр Джон Попэм, получающий 10 тысяч в год. Очевидно, тысячами меряют свой доход лишь немногие юристы, но большинство из них зарабатывает неплохо, примерно 100 фунтов в год.
Медицина — самая неблагодарная из трех профессий с точки зрения как финансов, так и общественного положения. Елизавета не удостоила рыцарским званием ни одного своего врача или хирурга [30] . Большинство богатых англичан времен Елизаветы платят своим врачам намного меньше, чем юристам. Впрочем, это неудивительно. Адвокат времен Елизаветы справится с
30
Первым хирургом, получившим рыцарское звание, был сэр Джон Эйлифф (ум. 1556). Первым врачом, получившим рыцарское звание, был сэр Вильям Баттс (ум. 1545).
Гражданское общество тоже подчинено иерархии: здесь мы видим еще один обширный спектр богатства, общественного положения и власти. С одной стороны располагаются богатейшие лондонские купцы; капитал некоторых из них в начале правления Елизаветы составляет 50 тысяч фунтов, а к концу — удваивается. Эти люди обычно играют заметную роль в политике, становясь олдерменами (главными представителями одного из 26 округов Лондона), лорд-мэрами или главами гильдий. Они обладают значительным влиянием; нескольким богатым лондонским купцам присвоили рыцарские титулы. Говорят, что движимое имущество большинства олдерменов составляет не меньше 20 тысяч фунтов. С другой стороны мы видим практически нищих купцов, а также лавочников и ремесленников, с трудом зарабатывающих даже восемь фунтов в год.
Примерно у половины населения большинства крупных городов нет вообще никакого ценного имущества. В крупных провинциальных городах, в частности, практически всеми богатствами владеют несколько купеческих семей. В Эксетере, например, 2 процента населения владеют 40 процентами собственности, облагаемой налогами, а всего 7 процентов населения — двумя третями. Помимо всего прочего, ожидаемая продолжительность жизни ниже, люди позже женятся, заводят меньше детей, при этом больше детей умирает в раннем возрасте. Почему тогда оставшиеся 93 процента горожан никуда не уходят? Один ответ вполне очевиден: а куда им уходить? Горожане сильно держатся за других горожан, защищая и репутацию, и жизни друг друга. У многих есть обязанности перед друзьями и родственниками, живущими в городе. Уйти из родного города люди решаются либо после долгой подготовки, либо отчаявшись.
Есть и другие причины, по которым люди предпочитают жить в городах. Когда богатый купец достигает определенной власти, он переезжает в загородную усадьбу и превращается в землевладельца, так что ни одна английская купеческая семья долго в одном городе не доминирует. Появляются новые имена и новые семьи, конкурирующие между собой за право занять места ушедших. Хью Клоптон и Вильям Шекспир — отличные примеры людей, которые переехали в Лондон, заработали там состояние и вернулись на родину. То же самое вы увидите и в городах вроде Эксетера или Ковентри: их мэры и олдермены — зачастую сыновья деревенских йоменов, пришедшие в город, чтобы заработать. Не думайте, что все городские богачи рождаются богатыми. Состав «состоятельных 7 процентов» в любом городе постоянно меняется.
Менее обеспеченным людям город предлагает относительную стабильность доходов. Возьмем для примера Эксетер, где живет около 8 тысяч человек. Около 30 процентов — иждивенцы в возрасте до 15 лет, так что на долю взрослых и работающей молодежи остается 5600 человек. Около 880 из них — слуги. Еще 2 тысячи — женщины: 480 вдов, 80 независимых незамужних женщин и 1440 замужних. У нас осталось примерно 2720 свободных взрослых мужчин. В теории мужчина должен стать полноправным гражданином города, чтобы открыть свое дело. Для этого он должен быть сыном свободного горожанина, отработать какое-то время учеником у мастера, либо заплатить немалую сумму — от 1 до 5 фунтов, в зависимости от обстоятельств. Скольким из 2720 мужчин это удалось? В записях Эксетерской ратуши говорится, что 1192 человека стали свободными горожанами в период от Михайлова дня (29 сентября) 1558 года до Михайлова дня 1603 года. Учитывая, что большинство мужчин становятся свободными горожанами годам к 20–25, у них впереди примерно 35 лет свободной жизни. Таким образом, в любой выбранный год примерно 930 из 2720 мужчин — свободные горожане. Кроме них в городе есть профессионалы — духовенство, юристы и медики, а также школьные учителя, чье право преподавать обычно обосновано либо университетским дипломом, либо специальным разрешением епископа. Эти люди, возможно, и не владеют значительной частью богатств города, но играют значительную роль в его жизни. Свободные горожане участвуют и в управлении
* [31]
Чем же занимаются мужчины, не принадлежащие ни к свободным гражданам, ни к профессионалам? Некоторые из них еще очень молоды и не несут никакой финансовой ответственности. Возможно, они — подмастерья или поденщики, которые пытаются накопить достаточно денег, чтобы заплатить взносы и стать свободными. Лишь около 10 процентов мужчин, становящихся свободными гражданами в Эксетере, получают этот статус легко — по наследству. Остальным приходится это право зарабатывать. Кроме них, есть еще наемные работники, чернорабочие и неквалифицированные рабочие. Некоторых современники называют «бедняками» — у них нет за душой ничего, кроме одежды, в которой они приходят на работу. Многие из них действительно очень бедны, или же это странствующие попрошайки, готовые работать за еду (мы встретимся с ними позже). В городе у них, по крайней мере, есть шанс найти работу или пропитание. Купцы — не единственные, кто считает город местом реализации возможностей.
31
«Другие» — это четыре городских трубача; иностранец, ожидающий грамоты о гражданстве от королевы (1575); городской бидл (1588); городской оруженосец (1590); один из городских сержантов (1592).
В сельской местности царит такое же материальное неравенство, как и в городах. С одной стороны — богатые дворяне с огромными доходами, живущие в роскошных усадьбах. С другой — бродячие попрошайки и местные нищие. Между ними — йомены, земледельцы, сельские ремесленники и батраки.
Иомены — наследники средневековых свободных земледельцев. Они «свободные люди» — правда, не в том смысле, в каком этот термин используется в городах. Они «свободны» от крепостной зависимости, которой были связаны многие крестьяне в Средние века. В понимании Вильяма Гаррисона они — «40-шиллинговые фригольдеры»: доходы с земли, которой они владеют, превышают 2 фунта в год, что дает им право голосовать на парламентских выборах. Но кто считается йоменом, кто джентльменом, а кто земледельцем — вопрос очень запутанный. Некоторые «йомены» могут запросто купить имения немалого числа местных «джентльменов». Джон Роуз, «йомен» из Шепардсвелла, графство Кент, после своей смерти в 1591 году оставил движимого имущества на сумму более 1105 фунтов. Другой «йомен», Джеймс Мэтью из Хэмпстед-Норриса, графство Беркшир, оставил в наследство 798 фунтов. Добавьте к этому стоимость их недвижимости, и поймете, что термин «йомен» может быть довольно обманчивым. На практике различить три категории можно примерно так (правда, если кто-то обидится, критерии все-таки придется модифицировать).
• Джентльмен владеет землей, но сам ее не возделывает: он сдает ее либо в копигольд (если это часть поместья), либо в аренду (если земля находится у него во фригольде).
• Йомен сам возделывает землю и может иметь право фригольда на определенную ее часть, но по большей части он сдает ее в аренду. Он нанимает батраков, чтобы те ему помогали.
• Земледелец возделывает землю, но не владеет ею — чаще всего, арендует. Он тоже может нанимать помощников, особенно во время сбора урожая, но обычно он беднее, чем йомен.
Одна из причин, по которой йомены вроде Джона Роуза и Джеймса Мэтью так разбогатели, состоит в том, что, будучи земледельцами, они не тратят деньги на показуху — если, конечно, не хотят притворяться джентльменами. Другая — они лучше умеют эксплуатировать свою землю ради прибыли. Фиксированная арендная плата, взимаемая с долгосрочных нанимателей, и растущие цены на шерсть — вот основные источники богатства многих йоменов. Некоторым земледельцам тоже удается получить с этого выгоду: бережливость, низкие ренты и растущие цены на их продукцию позволяют заработать немало денег. Вильям Дайне из Годальминга, графство Суррей, называет себя земледельцем, несмотря на то что имеет движимое имущество, оцененное в 1601 году в 272 фунта. Эдвард Стрит, земледелец из Ламборна, графство Беркшир, в 1599 году оставил в наследство своей вдове 97 фунтов (в среднем состояние земледельцев составляло около 40).