Ёлка
Шрифт:
Анестезиолог Юрий Алексеевич. Юрочка. Завидный кавалер. Молодой мужчина привлекательной внешности, окружил вниманием Екатерину Дмитриевну. Она долго присматривалась, сомневалась. Он был настойчив. Одним ноябрьским утром решилась принять приглашение на свидание.
Жаркие объятия с юной медсестричкой в один миг превратили надежду на счастье в пыль.
Он просил прощения.
Убеждал. Не так поняла.
Настаивал. Глаза ошиблись.
Не поддалась.
Однажды она простила. Другого. Дала шанс. Тому, другому.
Окатила Юрочку холодным взглядом. Решительно указала на дверь.
Новый год к нам мчится, скоро всё случится, Сбудется, что снится, Что опять нас обманут, ничего не дадут, Ждать уже недолго, скоро будет ёлка, Только мало толка, Если Дед Морозу песню дети не запоют.Весело пела «Дискотека Авария», выдергивая девушку из неприятных воспоминаний.
Встрепенулась. Бросилась на поиски источника звука. На экране весело улыбалась подружка.
— Привет, — ответила на звонок.
— Привет, подруга, — в динамике слышался упрек. Не ошиблась. — Уверена, ты ещё на работе. В такой то день. Катька, ты сумасшедший трудоголик, — не давали шансов на оправдание обвинительные интонации.
— Сысоева, ты…
— Как всегда права, — отмела все возможности на оправдание подружка. — Молчишь, — не позволила вставить и слова. — Нечего мне сказать. И не дыши так на меня. Я тебя сколько лет знаю, Катька? Тысячу. Торчишь в своей больнице, а дома шаром покати, — сыпала правдой подружка. — И как ты собираешься встречать новый год? — замолчала, давая возможность Екатерине защитить себя.
— Как все, — пожала плечиком девушка. Не хотела выдавать своих планов. А планов у Екатерины Дмитриевны не было.
— Все, Катюха, отмечают новый год хотя бы с шампанским. У тебя есть шампанское? — уверенно направляла разговор в нужном ей направлении.
Молодой хирург обвела взглядом ординаторскую. Шампанское нашлось в подарочном пакете с нарисованным Дедом морозом, с елкой на плече, с большими лапами-ветками, усыпанными зеленными иголками. Красивая. Пушистая. Отметила про себя Катя.
— Шампанское есть, — заглянула вовнутрь пакета. — И конфеты, — радостно воскликнула. Обнаружила перевязанную ленточкой небольшую коробочку.
— Чтоб ты делала без благодарных пациентов, — упрекнул динамик.
— Сысоева, ты на что намекаешь? — не нравился тон. Но ссориться в такой день не хотелось.
— На то, Екатерина Дмитриевна, — не сдавалась подружка, — что кроме конфет и шампанского у тебя ничего нет, а ты продолжаешь упрямиться, и не хочешь принимать приглашение встретить новый год в нашей большой компании, — наконец-то озвучили причину звонка на той стороне экрана.
Катя закатила глаза. Лучшая подруга оказалась права. И она уже была согласна принять приглашение. Не сидеть же дома одной. Но и большое семейство Сысоевой не самая лучшая перспектива.
Нет. Нет. Она любила подругу, её мужа и всех их троих детей,
Они все праздники отмечали большой веселой компанией, и Катя была любимым гостем. Но последнее время. А точнее после развода с бывшим мужем, каждый из многочисленного семейства считал своим долгом напомнить ей об уходящих годах и о том, что не все кругом такие, как её бывший. И наперебой предлагали помощь в поисках нового мужа. И даже приглашали потенциальных женихов на праздничные сборища. Катя стойко выносила так сказать смотрины. Первые четыре года, а потом стала избегать приглашений. Предпочитала встречаться с Сысоевой один на один. Ну, или вместе с детьми. Они-то уж точно не подыскивали для неё женихов. Не тот возраст.
— Колька пригласил своего друга, одноклассника, — окончательно раскрыла мотивы звонка Сысоева.
Екатерина Дмитриевна не на шутку рассердилась. Новый год. Какой жених. Набрала полную грудь возмущения. Вылить на подружку.
— У него свой перспективный бизнес, что-то связанное со строительством, он давно развелся с женой, детей нет, и мечтает о новой семье, — выложила последние аргументы подружка.
— Сысоева, — зарычала в микрофон Катя.
— Катька, ну сама подумай, — не унималась девушка, — тебе тридцать…
— В следующем году, — не признавала возраст.
— Тебе замуж пора, детей рожать, семью заводить, — настаивала на принятых нормах жизни динамик. — Ты чего ждешь? Любви?
— Да! Любви! — закричала Катя, срывающимся голосом.
— Ну, какая любовь в тридцать, — не унималась звонившая.
— Такая, чтоб бабочки в животе порхали, чтоб дух захватывало, чтоб невозможно вздохнуть без него, чтоб коленки подкашивались, чтоб мчаться к нему сломя голову, — выдохнула признание Катя.
Сделал шаг от стола, у которого стояла, теребила пальчиками за ручки-шнурки пакета с шампанским. Уставилась в окно. А там.
Снег большими хлопьями сыпал с темного неба. Огромные снежинки кружились, медленно опускаясь вниз. Оседали белыми шапками на крышах домов, на ветках деревьев, устилали поблёскивающим в свете уличных фонарей ковром тротуары. Залюбовалась сказочной красотой. Забыла о звонке. О подруге.
Раствориться бы во всем этом волшебном безумии. На одну новогоднюю ночь. Поверить, что есть такая любовь. Безумная. Всепоглощающая.
— Твои колени скоро от возраста подкашиваться будут, — грубо вернула в реальность подружка.
И вдруг так захотелось опровергнуть слова Сысоевой.
— А может я уже встретила такую любовь, — ошарашила признанием и себя и подружку.
— Тогда почему мне ничего не сказала, — в одну секунду пришел в себя динамик, — я тебе не посторонний человек, — всегда находила, чем упрекнуть Сысоева. — Кто он? Ты с ним вместе работаешь? Где вы с ним познакомились? Сколько ему лет? Он хоть ничего? — как из рога изобилия сыпалось любопытство из динамика.
— Потом, Сысоева, — отмахнулась Екатерина. И зачем ляпнула. Теперь не отстанет.