Эллигент
Шрифт:
– По дороге на нас напали бесфракционники, и она… не пережила этого.
Короткая фраза совершенно не передает того, что случилось: ни внезапности того события, ни падения тела Тори на землю, ни нашего беспорядочного бегства в темноте. Я тогда не вернулся к ней. А из всей нашей группы я один ее по-настоящему знал. Я помню, как крепко ее пальцы сжимали иглу для татуировки, как звучал ее смех – резковато, будто жесткая наждачная бумага.
– Ты?.. – Джордж прислоняется к стене, чтобы не упасть.
– Она отдала свою жизнь, защищая нас, – произносит Трис с удивительной для нее мягкостью. – Если бы не Тори, мы бы не спаслись.
– Она… умерла? – слабым голосом спрашивает Джордж.
Замечаю в коридоре улыбающегося Амара с тостом в руке. Он застывает на пороге и мрачнеет.
– Я пытался разыскать тебя, – говорит он Джорджу.
Вчера вечером Амар упомянул о Джордже так небрежно, и я не понял, что они с ним друзья. Джордж стоит с остекленевшими глазами. Амар обнимает его одной рукой. Пальцы Джорджа судорожно цепляются за рубашку Амара, костяшки побелели от напряжения. Я не слышу его плача и не вижу слез. Туманно вспоминаю ощущение пустоты. В общем, не знаю, как это бывает. В конце концов, Амар уводит Джорджа в коридор. Они разговаривают вполголоса.
А в комнату заходит какой-то парень. Я вспоминаю, что вроде бы согласился принять участие в генетической экспертизе. Этот тип машет Трис.
– Мэтью, – говорит она как ни в чем не бывало. – Нам пора.
Она тащит меня к двери. Надо же, Мэтью – вовсе не убеленный сединами ученый. «Не будь идиотом», – думаю я.
– Приятно познакомиться. Я – Мэтью.
– Тобиас, – представляюсь я, потому что «Четыре» прозвучало бы странновато в этом месте.
– Ну что? Махнем в лабораторию?
Резиденция полна народу, все одеты в зеленую или темно-синюю форму. Брюки закрывают лодыжки или на пару сантиметров не доходят до щиколотки в зависимости от роста. В здании множество просторных холлов, от которых расходятся коридоры, как артерии от сердца. Каждый помечен буквой и цифрой. Персонал носится по ним туда-сюда, некоторые сжимают планшеты.
– Что это за номера? – спрашивает Трис. – Способ маркировки?
– Раньше здесь были терминалы аэропорта, – поясняет Мэтью. – Коридоры имели турникеты и проходы, ведущие к конкретному самолету. Когда аэропорт преобразовали в Бюро, то кресла заменили на оборудование, взятое, в основном, из школ города. Короче, мы в гигантской лаборатории.
– А над чем у вас работают? Я считал, вы наблюдаете за экспериментами в городах, – интересуюсь я, наблюдая за женщиной с планшетом, который она держит так, будто собирается совершить жертвоприношение.
Солнечные лучи, косо падающие сквозь стекла на потолке, отражаются в блестящей плитке. За окнами – мирный пейзаж, вдалеке покачиваются густые деревья. Трудно представить, что где-то люди убивают друг друга из-за «неправильных» генов или существуют по жестоким правилам, введенным Эвелин.
– Да, некоторые из нас занимаются именно этим. Все подробно записывается и анализируется. Другие сотрудники трудятся над поиском эффективных способов лечения генетических повреждений или разрабатывают различные сыворотки. Если тебе в голову пришла некая идея, все, что требуется, – собрать команду для ее воплощения и подать проект на рассмотрение Совета, которым руководит Дэвид. А они, как правило, одобряют то, что не слишком рискованно.
– Конечно, – закатывает глаза Трис.
– У нас есть свои причины, – парирует Мэтью. – Раньше экспериментальные города находились в состоянии гражданской войны. Наши препараты помогли удержать ситуацию под контролем. Впрочем, этим занимаются в Оружейной Лаборатории.
Слово «оружейная» он произносит с таким пиететом, как говорят о чем-то священном.
– В общем, изначально сыворотки к нам попали из Бюро? – спрашивает Трис.
– Да, – кивает он. – А ваши эрудиты усовершенствовали их формулы. В том числе твой брат. Если честно, мы получили от них немало информации, полезной для наших разработок. Впрочем, сывороткой правды, или, как вы ее называете, сывороткой альтруистов, они не занимались. Это – самое главное наше оружие.
– Оружие, – зачарованно повторяет Трис.
– Оно используется против жителей городов в случае восстаний. Ведь если стереть воспоминания людей, нет никакой необходимости убивать их. Мы сами используем ее против мятежников с Окраины, это область в часе езды отсюда. Иногда они совершают на нас набеги, а сыворотка позволяет останавливать их, не уничтожая.
– Ну-ну… – бурчу я.
– Ужасно? – произносит Мэтью. – Наверное, ты прав. Но руководство рассматривает метод как способ нашего жизнеобеспечения, своеобразный аппарат искусственного дыхания. А мы уже пришли.
Я удивлен. Он запросто раскритиковал свое начальство. Неужели здесь инакомыслие можно демонстрировать совершенно свободно – без всяких тайных закутов?
Мэтью сканирует свой значок датчиком тяжелой двери слева от нас. Мы входим в узкий коридор, освещенный лишь тусклыми лампами. Мэтью тормозит перед дверью с надписью «Генная терапия № 1». Внутри девушка с оливковой кожей и в зеленом комбинезоне застилает кушетку одноразовой бумажной простыней.
– Знакомьтесь: Хуанита, наш лаборант. И…
– Я знаю, кто они, – улыбается она.
Трис напрягается, но молчит. Девушка обращается ко мне:
– Босс нашего Мэтью – единственный человек, который называет меня Хуанитой. Ну и Мэтью повторяет вслед за ним. А на самом деле, я – Нита. Вам нужно будет подготовить два теста?
Мэтью кивает.
– Хорошо – она распахивает шкафы и вытаскивает оттуда пузырьки и коробочки. Они запаяны в пластик или бумагу и имеют белые этикетки. Комната наполняется шуршанием и хрустом.
– Вам у нас нравится, ребята? – спрашивает она.