Элмер Гентри
Шрифт:
Церковь Эдди Фислингера была восьмиугольной формы. В одном углу стояла кафедра, что почему-то наводило на странные и неясные мысли о доктрине предопределения. Стены были окрашены в ярко-желтый цвет и увешаны множеством плакатов. «Не отвернись от господа», «Что уготовил ты себе в мире ином?» и «В глазах господа житейская мудрость — безумие!». Вывешенный подле кафедры журнал воскресной школы сообщал, что посещаемость возросла: сорок два ученика сегодня по сравнению с тридцатью девятью в прошлое воскресенье; сборы — восемьдесят девять центов (в прошлое воскресенье — всего семьдесят семь).
На каменщика в чистом воротничке, исполняющего обязанности привратника, произвел должное
Увидев с кафедры Элмера, Эдди, как того и требовалось, зарделся до ушей, хотел было поклониться, но вовремя удержался, возвел очи к небесам и попытался изобразить на лице снисходительную улыбку. В начале проповеди он нервничал, но затем, воспрянув духом, решив, видимо, что его кампания против греха, носившая доселе характер чисто абстрактный (поскольку паства его была вопиюще добродетельна), на этот раз обрела реальное звучание. Он прочувствованно и по-беличьи взирал сверху на Элмера, а сущность его речей сводилась к тому, что Элмеру, пожалуй, лучше всего сейчас же отправиться прямым сообщением в преисподнюю — и дело с концом. Впрочем, потом он немножко смягчился, выразив надежду на то, что господь, вероятно, даже Элмеру Гентри даст возможность спастись, при условии, что означенный Гентри перестанет пить, курить, богохульствовать и носить клетчатые костюмы (Эдди, правда, не называл Элмера по имени, но его ядовитые взгляды были достаточно красноречивы).
Элмер сначала злился, потом принял подчеркнуто невинный вид, а потом заскучал. Он оглядел церковь, пересчитал присутствующих — их было двадцать семь, не считая Эдди и его жены (не могло быть сомнения, что молодая особа, с обожанием взирающая на проповедника с передней скамьи, — подруга жизни Эдди). Худая, как щепка, больно смотреть, мешковатое платье домашнего пошива, словом, типичная жена священника.
К концу проповеди Элмеру уже стало просто жаль Эдди. Заключительный гимн «Он лилия долины» он пропел с елейным изяществом, загремел мощным «аллилуйя» и подождал Эдди, чтобы пожать ему руку в знак того, что не сердится.
— Так-так! — протянули оба разом. — Как же тебя занесло в эти края?
А Эдди добавил:
— Погоди, пока все разойдутся! Надо же нам хорошенько поболтать с тобой, как прежде бывало, а, старина?
Направляясь вместе с Фислингерами к пасторскому дому, стоявшему за квартал от церкви, беседуя с ними в их гостиной, Элмер думал, что хорошо бы снова стать священиком, отнять у Эдди место и повести дело мастерски, с толком. В то же время его поразила угнетающе убогая обстановка, в которой протекала жизнь Эдди. Как ни невзрачны были номера плохоньких гостиниц, в которых ему приходилось останавливаться, в них по крайней мере не совали нос назойливые прихожане, а роскошью эти номера ничуть не уступали гостиной Фислингеров с пятнами на протекающем потолке, голым сосновым полом, колченогими стульями и стойким запахом пеленок. Женившись всего два года назад, Эдди успел уже обзавестись двумя отпрысками, вид которых сразу же наводил на мысль о непорочном зачатии. Кроме того, в доме имелась еще и убийственно бесцветная свояченица, которая присматривала за детьми в то время, когда родители были заняты в церкви.
Элмеру хотелось курить, но при всей своей осведомленности по части вечных таинств он не мог решить, го занятнее: закурить и посмотреть, как Эдди будет злиться, или воздержаться и заслужить его благоволение?
Он закурил и пожалел об этом.
Эдди обратил на это внимание, его худая, как жердь, супруга — тоже; у свояченицы просто глаза на лоб вылезли, и при этом все трое усердно делали вид, будто ничего
В их обществе Элмер казался самому себе значительным, опытным и преуспевающим человеком — словно биржевой маклер, который приехал из города проведать кузена-фермера и спрашивает себя, достаточно ли он занятно рассказывает им про молочные реки с кисельными берегами.
Эдди сообщил ему новости о товарищах по семинарии. Фрэнк Шаллард получил назначение от семинарии: небольшой приход в городишке Катоба, на окраине штата Уиннемак. При посвящении его в сан вышла небольшая заминка: обнаружилось, что у него весьма шаткие взгляды даже на столь ясный и несомненный факт, как девственность Марии. Однако его отец и декан Троспер поручились за него, и Фрэнк все-таки получил сан. Гарри Зенз — пастор большого прихода в одном горнопромышленном городе Западной Виргинии. Уоллес Амстед, преподаватель физкультуры, весьма успешно подвизается в ХАМЛ. Профессор Бруно Зеклин умер, бедняга.
— А где же Орас Карп? — спросил Элмер.
— Ну, это самое удивительное! Орас сдержал свое слово и перешел в епископальную церковь [72] .
— Что ты говоришь? Вот это да!
— Вот так-то, брат! Вскоре после того, как он кончил, умер его отец — ну, он сразу и переметнулся. Годик проучился в Духовной академии и теперь, говорят, преуспевает. Такой стал ярый консерватор, как все консерваторы, вместе взятые.
— Да и у тебя, Эдди, видно, неплохо идут дела. Церковь славная.
72
Епископальная церковь— одно из названий англиканской церкви.
— Ну, она, конечно, невелика, но народ симпатичный на редкость. И дело налажено прилично. Не скажу, чтобы я так уж очень приумножил свою паству, но я и пекусь-то больше о том, чтобы укрепить в вере тех, кто есть. А когда почувствую, что каждый стал твердыней благодати, разверну кампанию. И тогда увидишь! Тогда-то у меня паства удвоится во мгновение ока! Да, сэр… Если б только они еще не затягивали так с моим жалованьем и вовремя вносили на уплату по закладной… Славный народ, положительный и по-настоящему благочестивый, только вот насчет денег туговат.
— Посмотрели бы, как у нас развалилась плита! Да и раковину пора красить! — Это была, кажется, единственная фраза, которую произнесла за весь вечер миссис Фислингер.
Элмеру стало душно, как в тюремной камере. Он поспешил улизнуть. В дверях Эдди взял его за обе руки и взмолился:
— О, Элм! Я ни за что не успокоюсь, пока не верну тебя к нам! Я буду молиться. Я видел, каков ты был, когда тебя осенила благодать. Я знаю, на что ты способен!
Свежий воздух, добрый стакан водки, громкий смех, посадка в поезд — какое наслаждение после этой затхлой атмосферы! Эдди уже выдохся, утратил тот благочестивый пыл, с которым некогда работал в ХАМЛ. Он постарел, остепенился и мирно доживал свой век, на котором едва ли уж суждено было случиться чему-то интересному и неожиданному. Да, но ведь Эдди сказал…
И Элмер взволнованно вспомнил: он все еще баптистский священник! Он вправе проповедовать, как бы ни противился этому Троспер!
Суеверно поежившись, он вспомнил заклинания Эдди: «Я ни за что не успокоюсь, пока не верну тебя!»
Что ж!.. Хотя бы для того, чтобы отобрать у Эдди церковь и показать, чего может добиться там он, Элмер Гентри! Видит бог, уж он сумел бы заставить этих толстосумов раскошелиться вовремя!
Он поспешил на другой конец штата, чтобы повидаться с матерью.