Элрик: Лунные дороги
Шрифт:
Ипкаптам дал знак Гуннару, Клостергейму и остальным следовать за ним и пошел вниз по склону. Большая часть отряда последовала за шаманом, и вскоре они растворились в тумане глубокого ущелья. Я радовался, что мы можем идти помедленнее. Это давало возможность поговорить с огромным человеком, расспросить его, как он сюда попал. Лобковиц сказал, что путешествовал с другом, а потом они случайно разделились. В следующее мгновение он обнаружил наш лагерь. Друг же его явно исчез из этого места.
– А ваш друг такого же роста, как и вы? – спросил я.
Князь Лобковиц вздохнул:
– Это место для меня такое же чужое, принц Элрик, как и для вас.
Я кивнул, поскольку и сам ощущал, что здесь все чужое. Если окажется, что я гнался за несбыточным, Гуннару придется отплатить за все то время, что я потерял. Когда-то я искал уединения и одиночества в сельской местности, но теперь мне снова хотелось оказаться на шумных улицах и переулках, в городской толпе.
Тем не менее я сказал Лобковицу, что последние события отозвались во мне любопытным образом. Они заставили меня подумать, что, вероятно, у этого приключения имеются аналогии с моей жизнью, которые я отчего-то не могу вспомнить.
Как и предсказывал Ипкаптам, снег так и не пошел, продолжал лить ледяной дождь.
Женщины и дети из племени пакваджи были не слишком общительны, так что мы с Лобковицем сблизились. Некоторые темы он странно обходил стороной; когда я в шутку сказал, что он вещает, словно оракул, Лобковиц громко расхохотался.
– Это все потому, что я на самом деле говорю, как оракул, – ответил он.
Он объяснил, что находится не в своем времени. Он здесь непрошеный гость. Но этот мир очень похож на его собственный мир в прошлом. Лобковиц надеялся, что я понимаю, отчего он не отваживается случайно заговорить о будущем, хотя и постоянно борется с искушением прибегнуть к своим знаниям.
Именно по этой причине пророчества и предсказания звучат так странно. Рассказ о грядущих событиях автоматически меняет эти самые события. Подобное знание может привести к тому, что человек попытается избежать того, что ему не нравится. В таком случае пророчество может стать не просто опасным – оно умножает и без того многочисленные миры. Пара непродуманных слов может создавать одну ветку альтернативной реальности за другой. Но это нецелесообразно, считал Лобковиц, поскольку такие ветви долго не просуществуют.
Я вспомнил каменных великанов и их бессмысленные пророчества, но ничего не сказал князю, хотя мы вдвоем шли позади остального отряда по следам, оставленным пакваджи и викингами.
Когда мы приблизились к подножью гор, вместо ледяного дождя повалил снег. На следующее утро он перестал падать, и небо очистилось. День казался пронзительно голубым. Снег лежал до самых гор, и не было видно никаких следов, кроме бизоньих – видимо, недавно здесь прошло стадо. А еще мы заметили следы зайцев и птиц, но от тропы, проложенной пакваджи, ничего не осталось.
Князь Лобковиц к такому повороту отнесся с удивлением и участием. Он вызвался пойти вперед, чтобы с высоты своего роста попытаться разглядеть лагерь воинов пакваджи. Не до конца доверяя ему, я сказал, что нам стоит пойти вдвоем. Я смогу забраться ему на плечи и посмотреть гораздо дальше, так мы сможем лучше использовать разницу в росте.
Это его еще больше позабавило. Я нахмурился, заметив, что предложение мое вполне разумно. Лобковиц извинился и объяснил, что вспомнил случай, не имевший ко мне никакого отношения.
Лобковиц согласился, чтобы я пошел с ним, и мы стали продвигаться быстрее. Когда идти мне становилось трудно, я ехал на его могучих плечах или мог еще как-то использовать его необычный рост и силу. Это была самая странная поездка из всех, что я когда-либо совершал, нечто новое, хотя меня вдруг стали беспокоить смутные воспоминания о давних воплощениях. Насколько знаю, я всегда был Элриком из Мелнибонэ, хотя разные провидцы и чародеи настаивали на другом. Некоторые ценят сверхъестественное точно так же, как другие все практичное. В своей жизни я повидал столько сверхъестественного, что стал высоко ценить знакомое и естественное.
Когда Лобковиц поднял эту тему, я рассказал ему то, что знал наверняка, – далеко отсюда я вишу на рее, ожидая гибели всего, что люблю, и в то же время вижу Тысячелетний сон, благодаря которому и нахожусь здесь. Я спросил князя, не считает ли он меня безумцем.
Он не считал и сказал, что знаком с подобным феноменом. Многие, кого он знал, воспринимали подобное как должное. Кроме того, Лобковиц так много путешествовал по разным мирам, что ему редко встречалось что-то новое.
Мы не успели далеко уйти, как снег начал таять, и мы снова увидели знаки на тропе. Но за это время между мной и Лобковицем успели установиться вполне товарищеские отношения. Мне показалось, что и у него тоже гораздо больше общего со мной, чем с другими, даже с Клостергеймом. Я расспросил его о костлявом святоше.
– Он вечен, – сказал Лобковиц, – но это не реинкарнация, он просто возрождается снова и снова после смерти. Этот дар он получил от своего господина. Ужасный дар. В этих мирах его хозяина называют Люцифером. Насколько понимаю, именно Владыка Нижних миров повелел Клостергейму найти Святой Грааль. Регулятор Великого Равновесия, который может все изменить. Но, кроме того, Клостергейм также хочет вступить в союз с хранителем Грааля.
Я спросил его, кто же это. Лобковиц ответил, что я нахожусь в дальнем родстве с семьей, ставшей хранителями. Грааль не раз исчезал, однако, когда это случается, его требуется найти, где бы он ни находился. Украденный артефакт часто прячется даже от своих защитников. Сам Лобковиц, насколько он помнил, никогда не участвовал в поисках Грааля, но поиски эти продолжаются постоянно в прошлом, настоящем и будущем. Он сказал, что завидует мне, завидует моей забывчивости. Он был уже вторым человеком, который упомянул это. Несколько раздраженно я ответил, что если мое состояние называется забывчивостью, то я более чем рад, что мне больше нечего вспоминать. Он смутился и принес извинения.
Вскоре мы встретились с остальным отрядом. Новостей у них почти не было. Владельцы каноэ исчезли, оставив свой лагерь нетронутым, так что нас ждала отличная ночь. Утром, когда мы укладывали вещи в каноэ, поднялась снежная буря. Несколько часов она выла над лагерем и намела на берегах огромные сугробы. Бурю принес дикий восточный ветер. К тому времени, как мы смогли снова выйти, оказалось, что на реке уже три фута льда и снега. А впереди снега было еще больше. Мы должны были решить, остаться зимовать здесь или идти пешком. Ипкаптам предложил нагрузить каноэ и использовать их как сани. Это позволит племени держаться вместе, глупо оставлять позади женщин и детей. Мы вышли в путь и поначалу несли каноэ на плечах, затем тащили их по снегу, пока не достигли пределов гор. Над нами темнели острые скалы, грозящие проткнуть вечернее небо.