Эм + Эш. Книга 2
Шрифт:
Приняв душ и немного успокоившись, Вероника постучалась к Шаламову. Несколько раз. Звала его, но он даже не ответил. Притворился, что уже спит.
Вероника рыдала, сначала глухо, в подушку, потом, уже не таясь, ревела в полный голос, повторяя: «Я так больше не могу…».
Проснулась она очень поздно и то лишь потому, что в дверь кто-то настойчиво звонил. Шаламова, конечно, уже не было.
Запахнувшись в халат и кое-как пригладив волосы, она открыла дверь. Отец. Как всегда взволнованный.
— Ты вчера где была? Я звонил тебе раз сто! Что случилось? Этот что-то натворил?
— Нет, — Вероника
— А этот где?
— Эдик ушёл на учёбу.
Сергей Петрович скептически фыркнул, но от комментариев воздержался.
— Я на минуту, удостовериться, что с тобой всё в порядке. И вот ещё. Это тебе, — отец вынул из пакета синюю картонную коробку.
— Что это?
— Сотовый телефон. Чтоб всегда была на связи и больше не пропадала. Включай и пользуйся, чтоб я больше тебя не терял.
— О! А Эдику?
— Перетопчется, — буркнул отец и, коротко поцеловав её в лоб, ушёл.
Совсем недавно она уже слышала это словечко — перетопчется. Конечно же, у Кристинки! Вместе с воспоминаниями о вчерашнем вечере всплыло и всё остальное: неожиданная вовлечённость подруги, бурное обсуждение, как лучше всё обставить, чтобы Шаламов бросил официантку — под конец даже Владик поучаствовал, безумный Кристинкин план, который сегодня, с трезвых глаз, выглядел ещё безумнее.
«Наверняка она так по пьяной лавочке разошлась. Сейчас наверное протрезвела и сама не рада, что столько всего наобещала. Надо будет позвонить и успокоить её, что неплохо вчера развлеклись».
Однако около четырёх Кристинка позвонила ей сама на домашний и огорошила:
— Мы с Владиком только что вернулись. Ездили к нему в театр. И так удачно я Гороховскую подловила, про которую тебе рассказывала… В общем, я обо всём договорилась. За несчастную сотню баксов она изобразит что угодно. Насчёт официантки на юбилей и договариваться не пришлось, Владик предложил — так они там только спасибо сказали. Ну а ты? Поговорила с другом своего Эдика? А с ресторатором?
— Я… я не думала, что это всё всерьёз… — пролепетала обескураженно Вероника. — Я думала, мы просто болтали, развлекались.
— Нет, ну нормально так? Мы, значит, бегаем-хлопочем ради неё, а она!
— Кристин, прости. Но это, правда, как-то всё безумно выглядит. Даже я не верю, что такое можно провернуть…
— А ты знаешь, что самые безумные планы — самые эффективные?
— Я знаю, что это как-то слишком сложно и запутано…
— Да брось ты! Привыкла, как твой отец, думать и действовать в лоб, а в отношениях так нельзя, уж мне поверь. Да и что тут такого сложного? Обычный розыгрыш, мы такое уже как-то проворачивали, правда, для прикола. Да и вспомни своего любимого Фаулза…
— Так ты типа Кончис*? — хмыкнула Вероника.
— Лучше! Он развлекался, а я подругу спасаю!
— Спасибо, конечно, но риск-то какой! Любая мелочь пойдёт не так и всё! Эдик узнает и тогда…
— А тебе есть что терять?
Вообще-то, есть, казалось Веронике. Она его хотя бы видела, пусть и мало. И от свадьбы он до сих пор не отказался. А с другой стороны её не покидало ощущение безвозвратной потери, в которую она всеми силами отказывалась верить.
— Ладно, — разочарованно протянула Кристинка. — Ты подумай, я дело тебе предлагаю. Это реальный выход, а мелочи можно и просчитать. В общем, у тебя есть чуть больше недели до юбилея. Потом будет сложнее придумать, куда отослать твою официантку.
От такого напора Вероника просто опешила, но потом в течение дня всё время возвращалась к этой мысли. Но всё равно это безумие, считала она. Однако совет Кристинки поговорить с ресторатором, чтобы тот загружал официантку по полной программе, показался ей вполне разумным. Пусть хотя бы видятся реже!
Пётр Аркадьевич Харлов узнал Веронику моментально и рассыпался в любезностях. Даже здоровьем Сергея Петровича поинтересовался. Её просьбу он выслушал с готовностью и тут же пообещал всё устроить в лучшем виде, даже не заглянув в предложенный конверт.
____________________________
Речь о герое романа Джона Фаулза "Волхв" Кончисе — закулисном кукловоде.
Глава 29. Эм
С Эшем мы чуть не поссорились. Я его обидела. Ничего такого он не сказал, но иногда говорить не нужно, и так всё понятно.
Мы с ним встречались в сквере у фонтана, он думал, что мы куда-нибудь сходим, но мне пришлось ехать на работу. Харлов уволил двух официанток, одна сама ушла, и пока новых не приняли, он делит нагрузку между оставшимися. Но как-то странно делит, почти всё время приходится выходить мне. Причём других он слушает, вникает в положение, если те не могут, а мне на все мои «Я не могу», тычет носом в долг. Единственное — разрешил приезжать не к часу, а попозже, потому что днём обычно гостей немного. Однако этих трёх часов, что удалось выклянчить, ни на что не хватает. У меня ведь сессия.
Кстати, о сессии — тут меня ждал сюрприз года. Пришла в очередной раз на пересдачу к Каплунову, уже даже не готовилась, знала, что бесполезно. Он лишь взглянул на меня, ни вопроса не задал, а сразу: «Давайте зачётку!». Я ушам своим не поверила. А он «отлично» мне поставил. «Отлично»! Видимо, у меня сделалось такое оторопелое лицо, что он даже скривил подобие улыбки. Хотелось спросить, почему? Зачем тогда он меня весь семестр изводил? Вообще, зачем всё это? Но не рискнула. Да ну его, решила, раз он такой непредсказуемый, вдруг ещё передумает. Взяла зачётку и побыстрее удалилась.
С остальными предметами вроде и нормально всё, но готовиться всё равно надо. А когда? Только ночью, после работы. Поэтому у меня ну ни минуты свободного времени. А Эш не понимает. И злится. Хотя говорит, что не злится, но глаза у него в такие минуты становятся холодными. Ему почему-то кажется, что я просто не хочу с ним проводить время, но это же глупость! И я ему пытаюсь объяснить, а он слушать не желает…
И ещё постоянно твердит, чтобы я уволилась. Говорит, что не хочет, чтобы я работала в ресторане. Я спрашиваю: «Почему?». Напрямую он не говорит, вообще, молчит, но я вижу, что это ему неприятно. Или стыдно. С одной стороны, я могу его понять — стереотип сложился и никуда от него не уйдёшь. Там, к тому же, у него была светская львица, а тут — я, официантка. Понять-то могу, а всё равно обидно, даже больно. Кому понравится, что любимый тебя стыдится? Мы чуть ли не ссоримся из-за этого.