Эми и Исабель
Шрифт:
— Мать ведет меня к врачу, — сказала Стейси.
— Ты больна? — снова спросила Эми.
— Просто мне надо к доктору, — повторила Стейси. — Скажи Карен Кин, чтоб пошла и трахнулась с флагштоком, и всей гребаной школе скажи, чтоб нажрались дерьма и сдохли.
Исабель допила кофе в кабинете Эйвери Кларка и наклонилась, чтобы выбросить пластиковый стаканчик в мусорное ведро. Она изящно скользнула рукой по бедру, и тут Эйвери сказал:
— О, Исабель.
Исабель взглянула на него, чувствуя себя настоящей леди, и к тому же весьма привлекательной леди (их беседа о родительских тревогах была такой славной,
— Я думаю, и давно думаю… — Эйвери нагнулся над столом, и Исабель сообразила, что он собирается сказать нечто, не предназначенное для посторонних ушей.
— Да? — Она сидела на краешке стула, склонившись к собеседнику, давая ему знать выражением лица, что, конечно, она умет хранить тайны.
— Ну, я просто подумал, — сказал Эйвери, — что мог бы этим летом подыскать у нас работу для Эми.
Брови Исабель снова поднялись, она наклонила голову с воодушевлением.
— Не то чтобы Дотти Браун на этой стадии скрывала это от сотрудниц, — сказал Эйвери тихо, все еще наклоняясь к ней, быстро взглянув сквозь огромные очки на женщин, сидящих за столами, — но, вероятно, ей будет нужен отпуск. Кажется, ей необходима операция. Женские дела, — добавил он беззвучно, одними губами.
— Ах, понятно. О боже, надеюсь, все обойдется.
Эйвери ответил немедленным кивком:
— Ничего серьезного, я думаю. Но это может занять все лето. Кажется, доктор посоветовал ей взять несколько недель отпуска просто для поправки. И велел ей не торопиться с выходом на работу.
— Как благородно вы поступили.
— И мне пришло в голову, что я могу пригласить кого-то, чтобы помочь нам. С архивами. С сортировкой отчетов. Что попроще. Скажите, сколько Эми лет? Для полного рабочего дня ей должно быть шестнадцать.
— Как раз через три недели, — сказала Исабель, — хотя, господи, мне просто не верится!
— Ладно, — сказал Эйвери, откинувшись на спинку стула с довольным видом. — Подумайте об этом. Мне кажется, ей здесь понравится. Я уверен.
— Это очень мило с вашей стороны, — откликнулась Исабель, — просто не верится! В прошлом году она помогала в садике при церкви несколько дней в неделю, но, конечно, она уже достаточно взрослая и способна на большее. И самое прекрасное, что она сможет начать откладывать деньги на колледж.
— Замечательно. — Эйвери кивнул. — Дадите мне знать. Тем не менее храните это в секрете. Я думаю, Дотти сама все расскажет.
— Конечно, — подняла руку Исабель и встала, собираясь уйти. — Спасибо еще раз, — сказал она тихо, ощущая внутри приятное мерцание и думая о том, что, если завтра погода будет хорошей, она сможет надеть нежно-голубое платье.
В доме царила тишина. Сидя на диване, Эми не знала, что делать. Несмотря на ослепляющий жар полуденного солнца, разлитый повсюду, пока она шла из школы по дороге, пахнущей гудроном, в доме было прохладно и темно. Он был построен под вечнозелеными деревьями, а его окна выходили на север.
Она слонялась по темным комнатам. Миновала кухню, где не было ни звука, а стулья выстроились у стола по стойке «смирно», зашла в гостиную, которая, казалось, изнывала от одиночества, коричневое покрывало аккуратно свисало со спинки дивана, бостонский папоротник скучал на вращающейся черной подставке — все это усугубляло тяжесть на душе. Эми долго просидела на диване, так и не придумав, чем заняться. Сидя на колком шерстяном покрывале, она не могла представить себе, как ей удавалось столько лет приходить каждый день домой, в эту пустоту. Как она могла входить в кухню, переставлять посуду, выбирая чашку для чая, сидеть за столом, делать уроки. Если ее жизнь снова станет такой же, как раньше, — а это должно случиться, потому что мистер Робертсон весь день ее не замечал, — что тогда делать?
Тишину разорвал телефонный звонок.
Эми встала с дивана. Если это мама, то Эми не хотела с ней разговаривать, но она помчалась в кухню и успела схватить трубку.
Там было молчание. Пустота.
— Алло, — сказала Эми.
— Привет, — прошептал мужской голос.
Сердце Эми забилось так сильно, что она услышала его стук.
— Кто это? Кто звонит?
— Привет, — снова прошептал мужской голос, — ты любишь ванильное мороженое?
Голос был низкий и очень сиплый, к тому же с легким южным акцентом.
— Ради бога, — ответила Эми, уже почти плача. — Кто это?
Голос прошептал медленно, оскорбительно нежно:
— Я хочу слизать ванильное мороженое с твоей пизденки.
Эми бросила трубку, будто в руке у нее оказалась змея.
— О боже, — заскулила она. — О господи.
Она протащила стул с кухни до двери, подперла им дверную ручку, как ее мать в феврале после исчезновения Деби Кей Дорн.
По рукам Эми, по ее голым ногам побежали мурашки, мгновенно во рту пересохло. Она схватила телефон и стала звонить матери, потому что теперь все, что она хотела, это услышать мамин голос. И все же за секунду до того, как телефон в офисе, где работала Исабель, зазвонил, Эми повесила трубку. Сквозь страх, подобно тончайшей серебряной нитке, пробилась мысль, что если она позвонит сейчас, то мама ударится в панику. (Эми уже паниковала, ее руки на кухонном столе ходили ходуном.) И тогда, после этого случая, мать захочет знать, где Эми бывает, захочет знать еще сильнее, чем теперь. А вдруг мистер Робертсон снова обратит на нее внимание?
Эми не стала звонить маме.
Но она перепугалась не на шутку. Эми заставила себя пойти наверх, заглянуть под кровати, открыть шкафы. Вешалки в шкафу у матери закачались, зловеще позвякивая, когда она открыла дверцу. О, как же она испугалась. Жуткий, тихий, темный дом. Эми сбежала вниз и даже проверила кухонные шкафы, открыла дверь холодильника. Она боялась посмотреть в окно, на дорожку к дому или на крыльцо, а вдруг там кто-то есть?
Она безумно боялась, что кто-то может подглядывать в окно, пытаясь рассмотреть среди теней в доме, где прячется Эми.
С тихим плачем она проползла в стенной шкаф в передней, села на сапоги за зимним подбитым ватой маминым пальто. Она думала о Деби Дорн, каждая мелочь, которую она слышала или читала, вспомнилась ей. Малышка, двенадцатилетняя Деби, одетая в свитер и гольфы с люрексом, ждет, когда мама вернется домой. Она исчезла между двумя и пятью часами, не дождавшись маму.
Эми была слишком испугана даже для того, чтобы прятаться в шкафу. Спотыкаясь о сапоги, она выползла наружу, глаза ее шарили по прихожей. Снова она обошла весь дом, проверяя все и везде, а потом села за кухонный стол и стала ждать. Она не знала, чего ждет — похитителя или мать, того, кто явится первым. Или, может, надо бежать из дому. Может, безопасней, думала она, если вообще куда-нибудь уйти. Но голая тропинка, пустое пространство Двадцать второго шоссе… Она сидела, оставляя влажные следы ладоней на столе.