Эмигрантка в Стране Вечного Праздника
Шрифт:
******
В то время как моё настроение в период работы на фруктово-овощном складе периодически чем-нибудь омрачалось, физическая форма, наоборот, крепла не по дням, а по часам. Нисколько не увеличиваясь в размерах, с каждым днём я становилась всё сильнее, и за пару месяцев регулярного подъёма тяжестей сила рук у меня развилась до такой степени, что я запросто могла поднять человека весом в пятьдесят килограммов и пронести его на руках, наверное, метров сто. Для меня уже не составляло труда переставлять дома в одиночку шкафы, а когда при мытье полов нужно было забраться шваброй под диван, то я легко его поднимала вместе с лежавшим сверху мужем, и, закончив влажную уборку, также легко возвращала их обоих на прежнее место. Впрочем, иногда это сопровождалось неожиданными неудобствами. Натренировавшись на подъёме тяжёлых ящиков, я умудрилась переломить напополам зубную щётку, несколько карандашей, а во время нарезки овощей то и дело отламывала у кухонных ножей деревянные ручки. Причём происходило это не целенаправленно, а совершенно случайно, в процессе захвата и удержания пальцами указанных предметов. Бывало, возьму что-нибудь в руки, как оно вдруг «хрясь!» и сломается. Кульминационный момент развития моей непомерной ручной силы наступил, когда мы с мужем решили провести пару выходных в отеле соседнего горного региона. В том гостиничном номере, среди прочей мебели, стояло большое соломенное кресло-качалка, на которое мой супруг водрузился, чтобы посмотреть по телевизору программу новостей, а я ради шутки решила его тихонечко качнуть и, как мне показалось, легонько толкнула в коленку. В ту же секунду кресло-качалка
Рассказывая об этом, мне вспомнилась другая история, произошедшая у меня на глазах. Как-то раз на курсах воспитателей групп продлённого дня меня, в числе прочих учеников и учениц, отправили для прохождения практики в ближайшую зону детского отдыха – большой крытый павильон, оборудованный горками, тобоганами, качелями, шведскими стенками и т.д. Оказалось, что самым любимым развлечением у ребят был батут, поэтому около него выстроилась самая длинная очередь. Правда, прыгать на нём детям разрешалась только под присмотром взрослых. Меня с парой напарников по курсам поставили туда, чтобы следить за количеством детей, отправляемых на батут, иначе в случае перевеса он мог порваться. Согласно инструкции, мы запускали трёх-четырёх ребят, которые прыгали на нем минут пять, а затем на их место заступали следующие. Всё было нормально, пока очередь не дошла до мальчика лет восьми, весившего шестьдесят килограммов, а может быть даже и больше. Проще говоря, от мальчика у него было только лицо, а тело походило на огромную статую Будды с присущими ей округлыми и складкообразными формами. В то же время отказать в этом удовольствии крупному мальчугану мы не могли, поскольку он был ребёнком, а потому имел полное право повеселиться в своё удовольствие. Когда этот мальчик встал на упругую поверхность батута, то стоявшие рядом родители с детьми стали расступаться по сторонам, а минуту спустя бросились врассыпную, по-видимому, подозревая, что этот ребёнок плотного телосложения в прыжке может запросто перелететь заграждение и приземлиться на кого-нибудь из них сверху. К несчастью, именно это произошло. С первого прыжка он стартовал вверх наподобие космической ракеты, и та сила, которая сумела оторвать его от земли, существенно изменила его последующую траекторию. В считанные секунды буддообразный ребёнок вылетел за пределы батута и в падении грохнулся на пытавшегося отбежать в сторону невысокого и сухощавого мужчину. Раздался мощный хлопок, и когда мы подбежали к опрокинутому взрослому и пареньку, практически целиком закрывшему его своим грузным телом, то до нас, будто из недр земли, донёсся тихий и злобный шёпот пострадавшего: «Да кто же тебя так раскормил? Это же надо так… су…су…су… су-меть…» В то же время его собственный ребёнок принялся задорно хохотать над раздавленным беднягой-родителем: «Пап, ха-ха-ха! А ты ещё раз можешь так распластаться в лепёшку?! Ха-ха-ха! Ну сделай это ещё раз, па-а-ап!»
******
В завершении рассказа о фруктово-овощном складе скажу, что внезапно обрушившийся на Страну Вечного Праздника экономический кризис стал причиной моего увольнения. К концу третьего месяца работы надежды на то, что Максимильян подпишет со мной следующий краткосрочный контракт, рухнули в одночасье. Пригласив меня в свой кабинет и усевшись на крышку письменного стола, он скороговоркой выпалил: «Полагаю, ты в курсе, что у нас сейчас в стране творится с экономикой? Бедственное, скажу я тебе, положение. Спасайся, кто может! Вот и придётся мне наших девчонок спасать. Вчера ко мне две местные приходили устраиваться на работу, и я им отказать не сумел. Ведь они же отсюда, свои. Родились здесь, выросли, купили себе жильё, а ипотечные кредиты нужно оплачивать, чтобы не остаться без крыши над головой. В общем, я их пожалел. Но поскольку этот ангар не резиновый, то набрать персонала больше положенного я не могу, поэтому со следующей недели ты и румынка Габриэла можете считать себя освобождёнными от рабочих обязанностей. Я решил ваших контрактов больше не продлевать». От услышанного меня слегка пошатнуло и в голове каруселью закрутились невесёлые мысли: «Как же это?! Взять и рассчитать вот так просто, из-за национального несоответствия… мол, они свои, а я, получается, никто…» Обратив внимание на мой ошарашенный вид, шеф грубовато потрепал меня по плечу: «Ты только давай у меня не плачь! Да в чём проблема-то? Устроишься куда-нибудь, как все ваши, эмигрантки, пойдешь уборщицей, они везде нужны». «Мне, честно говоря, хотелось бы ещё какое-то время поработать у Вас на складе», – бросила я на него умоляющий взгляд в надежде, что это ещё не окончательный приговор. Но начальник к тому времени меня уже не слушал. Повернувшись ко мне спиной, он принялся лихорадочно копаться в лежащих на столе бумагах. «А, да, постой, – добавил он напоследок, – я Габриэле ещё не сообщал, что её заодно с тобой увольняю, поэтому подойди к ней и как-нибудь по-хорошему объясни, чтобы она не обиделась. В общем, ты неглупая, понимаешь, что я имею в виду. А в понедельник приходите сюда обе за расчётом, лучше вечерком, когда я буду посвободней». В глазах у меня колыхнулись накатившие от обиды слёзы, но, пересилив себя, я прошептала: «Хорошо, я ей об этом сообщу», – и на ватных ногах вышла из его кабинета.
******
Не знаю, сидели ли вы когда-нибудь на диете. Исходя из собственного опыта, могу сказать, что самое неприятное в диетном режиме – это ощущение потери самой себя. Несмотря на то, что первые дни проходят на ура, быстрая потеря в весе радует и воодушевляет, тем не менее, в последующие несколько недель или месяцев постоянное чувство голода усугубляется неизвестно откуда взявшейся депрессией. Я бы даже сказала, что в этот период собственное существование воспринимается, как жалкое прозябание не понятно во имя чего. Ведь обрести талию, как у фотомодели, вряд ли получиться, а постройнеть на один размер одежды – не такая уж насущная задача. К тому же в вечно голодном состоянии на душе кошки скребут, поскольку пищу невозможно заменить ничем другим, равно как отца нельзя заменить матерью, сестру братом, родственников друзьями, и наоборот. Иначе говоря, каждый из нас наделен особой ролью и функцией, проявляющейся по отношению к другому человеку. Дело не только в том, что мир вокруг голодающего теряет краски и становится будничным и серым, но и в том, что из характера куда-то исчезает протест, критический анализ происходящего, оригинальность мышления, творческий подход и даже чувство юмора. Способность шутить и смеяться как бы усыхает вместе с тающим в объёмах телом. В результате сидящий на диете человек постепенно превращается в меланхолическое бестелесное существо, которое, по сути, уже не он сам, а кто-то другой, бог его знает кто. Именно это ощущение собственной аморфности зачастую не позволяет довести начатое до конца, то есть распрощаться с оставшимися лишними килограммами. Завела я разговор на эту тему, поскольку полагаю, что таковой была одна из причин, по которой жители Страны Вечного Праздника решили не прекращать ни на минуту своего праздника: чтобы не стать жертвами стереотипности, исходящей от множества норм и правил, навязанных им Европейским Сообществом.
Как известно, абсолютно все человеческие поступки продиктованы либо обязанностью и необходимостью, либо желанием и настроением. Основное отличие населения Страны Вечного Праздника заключалось в том, что к тем делам, которыми они занимались по обязанности, жители других стран относились, как к хобби, и наоборот. По настроению коренное население Страны Вечного Праздника выполняло свои трудовые обязанности и точно также относилось к учёбе, воспитанию подрастающего поколения, соблюдению правил дорожно-транспортного движения и т.д. В противовес этому, всё, что касалось отдыха, воспринималось ими, как насущная необходимость. Одним словом, относиться к делу можно было абы как, зато отдыхать приходилось много и как следует. Однажды в Перепёлках я познакомилась с девушкой, которую, куда бы она ни устроилась, постоянно увольняли за ежедневные, как минимум часовые опоздания на работу. К слову сказать, на весь посёлок она прославилась удивительной выдержкой при употреблении пива. Даже опытные пивососы поражались тому, что ей удавалось твёрдо стоять на ногах после принятия нескольких литров этого пенящегося алкогольного напитка. В общем, по части празднования эта девушка была той ещё специалисткой. Как-то раз мимоходом я поинтересовалась, мол, почему бы тебе не являться на рабочее место вовремя, и в ответ услышала: «Просто я не такая, как все. Я, как рыба, которая плывёт против течения, понимаешь? Мне чрезвычайно важна личная свобода. Между прочим, такие люди, как я, меняют мир!» Надо же! А я-то по наивности полагала, что заставляют мир измениться личности, создавшие что-нибудь прекрасное или полезное, или одновременно прекрасное и полезное: режиссёр, поставивший замечательный фильм, повар, приготовивший вкусное и изысканное блюдо, инженер, создавший сверхсовременное устройство и т.д. Другими словами, мне всегда представлялось, что для того, чтобы изменить мир, нужно приложить массу усилий! А оказывается, нет. Провалявшись в кровати до полудня, можно сделать мир лучше и прекраснее.
Полагаю, чем дольше вы читаете эту книгу, тем яснее становится другая причина, по которой я присвоила этому чудесному европейскому уголку название Страны Вечного Праздника. Многие на собственном примере убедились в том, как именно чувствует себя человек после бурного праздника, в ходе которого им было выпито большое количество спиртного. На следующий день у него, как правило, сильно болит голова, а некоторые в таком состоянии вообще мало чего соображают. Теперь представьте, что этот праздник происходит не периодически, а постоянно, что он не ежемесячный, не еженедельный, а ежедневный, то есть вечный, и как в таком случае должна болеть голова. Ужас! Правильно? Именно это физиологическое состояние организма лежало в основе устройства Страны Вечного Праздника, функционировавшего по многим направлениям настолько странно, что другого объяснения этому, похоже, не существовало. В подтверждение своих слов опишу некоторые жизненные реалии, свидетельницей которых мне довелось стать.
******
Как и в любом другом капиталистическом государстве, в Стране Вечного Праздника было два основных способа заработать себе на жизнь: сфера частного бизнеса и государственная служба. К слову сказать, это европейское государство на весь мир прославилось дешёвым и качественным туристическим сервисом. Помимо пляжного отдыха, посетителям Страны Вечного Праздника предлагались экскурсии по дворцам, замкам, ботаническим садам, музеям, старинным улочкам со средневековыми сооружениями, а также многочисленные занятия спортом на свежем воздухе: прогулки пешком, на лошадях и велосипедах, прыжки с парашютом, сплавление по горным рекам на байдарках, катамаранах, каяках и много чего ещё интересного. Одним словом, туризм в Стране Вечного Праздника был чуть ли не основным двигателем экономического прогресса. К сожалению, это никак не отражалось на заработной плате людей, задействованных в данной сфере труда. Она у них держалась на уровне между мизерной и чуть менее мизерной, а условия работы напоминали эпоху рабовладельческого строя. Взять хотя бы в качестве примера официантов, бегавших с подносами между ресторанными столиками по двенадцать часов в сутки, у которых был всего один выходной день в неделю.
На этом фоне условия труда государственных служащих были, прямо сказать, завидными. Начну с того, что уволить такого работника было практически невозможно. В качестве самого строгого наказания, госслужащего могли понизить в должности и, как следствие, урезать размер заработной платы. В этом отношении работников государственного сектора Страны Вечного Праздника можно было отнести к касте неприкасаемых. Стоит отметить, что, помимо высокой заработной платы, длительного отпуска, дополнительных поблажек в виде страховок частных медицинских компаний и возможности уйти на пенсию раньше положенного срока, у них было ещё одно эксклюзивное право – пребывать на больничном по причине внезапно начавшейся депрессии сколько душа пожелает, с выплатой в течение всего этого периода заработной платы. «Вот это да! – воскликните вы. – Не ходить на работу и при этом получать зарплату. Да у них там, наверное, полстраны лечится у психиатров по причине депрессивного состояния!» Насчёт половины не знаю, но такого типа «больничным отпуском» как минимум раз в жизни воспользовалась приблизительно треть работников государственной службы, о чём свидетельствовали статистические данные печатной прессы. Остальные жители Страны Вечного Праздника относились к этому эксклюзивному «праву» госслужащих с пониманием. В их представлении оно было равнозначно искушению присвоить себе содержимое найденного на дороге кошелька, битком набитого крупными купюрами. Сумел стать госслужащим – живи в своё удовольствие и пользуйся предоставленными тебе благами на всю катушку!
Замечу, однако, что путь на Олимп благополучия в Стране Вечного Праздника был не легок, а очень даже тернист. Оставив в стороне такие профессии, как сборщик мусора или санитар, которые тоже относятся к разряду госслужащих, но по сути являются тяжёлым физическим трудом, остановлюсь на другой категории рабочих мест – того самого лакомого кусочка, в погоню за которым бросались практически все выпускники университетов Страны Вечного Праздника. Для того, чтобы оказаться в ряду этих счастливчиков, одного диплома высшего образования было недостаточно. Вдобавок к этому требовалось сдать государственный экзамен по специальности, который проводился не так уж часто – приблизительно раз в два года. По его итогам всего десяти-двадцати людям, получившим наивысшие баллы, предоставлялось место госслужащего. Причем в выведении конечного балла решающее значение играла не отметка за сданный экзамен, а сумма всякого рода курсов повышения квалификации и количество лет, отработанных по данной специальности. Помимо бессчётного количества курсов, к разряду дополнительного образования относилось второе высшее, докторская диссертация, напечатанные в научных журналах статьи, участие в разного рода конференциях, а также работа по полученной специальности в других странах. В общем, до того, как очутиться в кресле госслужащего, выпускникам местных университетов предстояло учиться чуть ли не всю свою жизнь. Таким образом, если кто-то в Стране Вечного Праздника умудрялся сдать госэкзамен на высший балл, но при этом не проработал ни одного года по данной профессии и не получил никакого дополнительного образования в виде курсов или чего-то ещё, то его попытка стать госслужащим была обречена на провал.
«А зачем тогда проводился экзамен? – совершенно уместно заметите вы. – Неужели экзаменаторы не в состоянии оценить, кто для той или иной профессии подходит больше, кто меньше, а кто вообще не подходит?» В принципе, так должно бы быть, но, по-видимому, чиновники Страны Вечного Праздника, притворившие в жизнь указанную схему отбора госслужащих, руководствовались каким-то другим видом логики либо полнейшим её отсутствием, поскольку оценивали не реальные профессиональные качества работников, не рабочий потенциал как таковой, а всего лишь его формальный аспект. Иначе чем можно объяснить, к примеру, тот факт, что коренная жительница этого государства, с которой мне лично довелось познакомиться, получила место госслужащей в качестве учителя речи в одном из столичных колледжей, несмотря на то, что её собственная речь кишмя кишела речевыми нарушениями. Когда я заметила, что она не произносит ни одного словесного окончания, путает согласные и к тому же слегка заикается, первым моим порывом было в вежливой форме посоветовать ей обратиться к логопеду. Когда же я узнала о её профессии, поначалу у меня самой на некоторое время пропал дар речи, а когда я пришла в себя, то не замедлила поинтересоваться, каким образом ей удалось вступить в стройные ряды госслужащих по данной специальности. Ничуть не смутившись, учительница охотно мне это разъяснила. Сам госэкзамен она сдала на довольно низкую оценку, но поскольку в ходе прослушанных ею курсов повышения квалификации за семь лет набралось аж четыре тысячи часов, это благоприятнейшим образом сказалось на общем количестве баллов и в конечном итоге позволило ей опередить всех своих конкурентов. Так косноязычной учительнице речи удалось занять место госслужащей, по закону присуждаемое экзаменационной комиссией на всю оставшуюся жизнь.