Эмигрантка в Стране Вечного Праздника
Шрифт:
Итак, перед нами встал выбор: возвращаться к стоянке с машиной по уже проделанному пятичасовому маршруту либо пройти оставшийся километр напрямую, следуя траектории, предлагаемой навигатором, что по времени заняло бы около пятнадцати минут. «Мне кажется, – осмотрев деревянное заграждение, предположила я, – что если бы за этим забором держали опасных животных, тогда поставили бы электрифицированную сетку, как в Природном парке». «Думаю, ты права, – поддержал меня муж, – скорее всего, у них эти поляны числятся запасными на случай, если больного животного нужно отселить от остальных или парнокопытных перегнать с одного поля на другое. Хотя и для таких ситуаций, полагаю, существует нормативное положение, по которому поляны с диким зверьем должны быть оборудованы электрическим заграждением». В общем, убедив самих себя в том, что по ту сторону деревянного забора не может быть животных из Природного парка, мы дружно через него перемахнули и потопали по направлению, указываемому навигатором. Теперь хочу обратиться к тем, кто читает эту книгу. Прежде чем вы нас с мужем осудите, попрошу представить себя на нашем месте. Хождение по горным склонам с рюкзаком за плечами на протяжении пяти часов – это, скажу я вам, не шутка, а учитывая, что до автомобиля по прямой оставалось всего пятнадцать минут ходьбы, было совсем непросто устоять перед этим искушением. Единственный и немаловажный контраргумент представляла собой возможная встреча с диким зверьём. Впрочем, это предположение выглядело нереальным, поскольку само собой подразумевалось,
В итоге мы с мужем перемахнули через забор и продолжили путь, следуя по маршруту навигатора. Без единой проблемы нам удалось пересечь две большие поляны и перелезть через деревянные заграждения, как вдруг мне приспичило справить нужду. Я отправилась в расположенные чуть поодаль раскидистые кусты и присела. Вдруг совсем рядом что-то активно зашевелилось, а затем вышло из своего укрытия и уткнулось мне щетинистой мордой прямо в зад. В тот же момент мне почудилось, что эта зверюга обладает чудовищными размерами, поскольку тень от неё накрыла меня почти целиком. От испуга я потеряла дар речи и, в прыжке натянув на себя штаны, рванула по направлению к мужу, а вслед за мной пустился в погоню тот самый зверь. В мгновение ока я домчалась до своего супруга и крепко схватила его за руку, а он при виде выскочившего из кустов кабана громадных размеров и сам застыл на месте как вкопанный. В состоянии ступора мы стали молча разглядывать остановившуюся от нас на расстоянии пары метров дикую свинью. Это животное оказалось самкой, так как вслед за ней из кустов выбежало многочисленное потомство полосатых кабанчиков, что-то около шести или восьми. Все они засновали вокруг нас с мужем, а их разъярённая мамаша, выставив вперёд клыки и враждебно захрюкав, принялась взрывать землю передним копытом.
Первым пришёл в себя мой муж и прошептал с хрипотцой: «Вот кто у них на этой поляне живёт. Надо же какая громадная зверюга! Видно, она на подножных кормах так разъелась. На убой их здесь что ли кормят?» И правду сказать, по размерам эта кабаниха действительно намного превосходила своих сородичей. «Ты лучше скажи, что теперь делать?» – взмолилась я, отступая назад, к забору. «Искать палку или камень… или дать ей еды, но только срочно», – пробормотал муж, ретируясь в том же направлении. Тут я вспомнила, что прихватила с собой на экскурсию шоколадных конфет. Быстро стянув с себя рюкзак, я принялась шарить в нём дрожащей рукой, в надежде быстро нащупать лежавший на самом дне пакетик с едой, и, к счастью, мне это удалось. Достав из него одну конфету и быстро освободив от обёртки, я швырнула её на землю прямо перед носом у кабанихи. Та удивлённо хрюкнула, обнюхала моё угощение и мгновенно его проглотила, а сразу после этого завиляла своим коротким хвостом, по-видимому, в знак расположения. Впрочем, её благодушный настрой продлился совсем недолго. Заметив, что мы с мужем безостановочно прогрессируем задним ходом по направлению к забору, кабаниха продолжила наступление, взрывая копытом землю и угрожающе хрюкая. «На тебе, подавись!» – бросила я ей следующую конфету, которая как назло досталась одному из её расторопных детёнышей. Мне пришлось повторить попытку и кинуть к носу его разъярённой мамаши сразу несколько конфет. Пока дикая свинья была занята поглощением сладостей, нам с мужем удалось практически вплотную приблизиться к забору. Между тем прожорливая кабаниха справилась с угощением и бросилась за нами в погоню. Тогда я достала из рюкзака последнюю конфету и кинула её дикой свинье, но, не рассчитав дистанции, угодила этим угощением ей прямо в глаз. В голове пронеслось: «Всё, нам конец!» После такого жеста, естественно, она бы не пошла на компромисс, и любые дипломатические уловки оказались бы тщетными. Гонимая страхом, я в считанные секунды вскарабкалась на самую высокую планку заграждения и оттуда спрыгнула по другую сторону забора, где меня уже ждал муж, проделавший то же самое парой минут раньше.
Переводя дух, мы ещё некоторое время наблюдали за тем, как по ту сторону деревянного забора свирепствовала огромная кабаниха, окружённая своим звонко хрюкающим полосатым потомством, схватки с которой нам чудом удалось избежать. Однажды лесничий Перепёлок рассказал мне о том, как, повстречав в лесу дикую свинью с потомством, едва унёс от неё свои ноги. Несмотря на то, что кабаны в дикой природе, как правило, пугливы и осторожны, и при встрече с человеком пускаются в бегство, однако, если застать кабаниху с детёнышами, то она, не раздумывая, бросится в бой. Что же касается экскурсии по окрестностям Природного парка, то для нас с мужем она завершилась повторением пятичасового маршрута в обратную сторону. Скажу честно, когда мы оказались во второй раз, уже около шести часов вечера, на вершине того самого пика, откуда открывался обзор на Природный парк, увиденное меня нисколько не впечатлило, и даже наоборот, глубоко расстроило. «Эх, – подумалось мне тогда,– кабы не звери, я бы уже давно отдыхала дома в своё удовольствие!»
******
Животный мир интересен, потому что разнообразен, равно как и мир искусства, таящий в себе множество загадок, одна из которых представляет собой извечный вопрос: «Что же такое искусство?», или, отталкиваясь от обратного: «Что, по сути, таковым не считается?» Приглашаю пофилософствовать на эту тему. Всем известно, что культурный уровень общества находит отражение в искусстве. Согласно этому утверждению, современную Европу накрыло волной примитивности, то есть минимально упрощённая схема жизни европейцев породила направления в искусстве под стать себе. При посещении современных коллекций, выставленных в европейских музеях, поражает их однотипность, будто в настоящее время процесс создания чего-то нового остановился на мёртвой точке. При виде абсолютно идентичных работ создается впечатление, что наиболее актуальным направлением искусства является копирование. При этом наибольшая стереотипность присутствует в абстрактном искусстве, казалось бы, самом оригинальном по своей природе. Практически в каждом европейском музее современного искусства вниманию посетителей предлагаются картины с прибитыми к ним кусками фанеры или пластика, гигантских размеров полотна, закрашенные однотонной краской и иногда без единого рисунка, скульптуры в виде элементарных геометрических фигур по типу куба, овала и т.д., а еще видеоустановки, орущие с такой силой, что, завидев их ещё издалека, возникает желание бежать сломя голову в противоположном направлении.
Все это попадается на глаза так часто, что хочется внести рацпредложение, которое вполне могло бы заинтересовать руководителей европейских музеев. Почему бы, к примеру, не присвоить определённым образам абстрактных картин устойчивые наименования, такие как «Синий овал», «Белый круг с чёрной точкой внутри», «Красная каракатица неопределённой формы, очень похожая на пятно», «Поверхность жёлто-серо-зелёного цвета», и т.п., а рядом указать: «Эта работа выполнена таким-то автором». Так конферансье объявляет на концертах названия народных песен: «Солдатушки, браво, ребятушки!», «Ах ты, степь широкая!», «Вдоль по Питерской», – и добавляет: «Эти песни прозвучат для вас в исполнении нижегородского ансамбля "Сударушка"». Как-то раз в одном европейском музее, порядком утомившись от просмотра чёрно-бело-синих квадратов разного размера и полотен с нарисованными на них полосами, у которых были настолько закрученные названия, что даже после трёх повторов их было практически невозможно запомнить, наконец, я увидела настоящее произведение искусства, которое к тому же сразу подняло мне настроение. Истинным оно было по двум причинам. Во-первых, потому, что в качестве декорации для этой картины использовался натуральный материал – экскременты, а, во-вторых, на ней была изображена не никому не понятная абстракция, а вполне различимая мужская фигура. Именно этим данная работа выделялась из набивших оскомину стандартизированных произведений современного искусства, похожих на детские рисунки либо инженерные чертежи. Без всякого преувеличения можно сказать, что на их фоне картины художника Криса Офили, украшенные слоновьим навозом, выглядели настоящими шедеврами.
Другим традиционным мотивом европейских выставок были нагромождения из телевизоров. Представьте себе огромный зал с сорока телевизорами моделей прошлого века, выставленными на полу в четыре ряда, по которым транслируется один и тот же выпуск новостей, и заодно попробуйте угадать название указанной композиции. Что вам приходит на ум: «Магазин домашней техники» или «Новости в эфире»? А вот и неправильно. Она называлась по-научному и в то же время мистически: «Геометрический разрез информационного потока с точки зрения его тематической структуры». На другой выставке современного искусства телевизоры были просто свалены в кучу, рядом с ними стояла деревянная лавочка, а название этой конструкции отличалось лаконичностью: «Чипсы». Следующая артистическая композиция состояла из десятка телевизоров, связанных широкой подарочной лентой красного цвета, а в ее названии упоминалось о каком-то «рекламном сверхизмерении». Замечу, однако, что с плоскими экранами у европейцев тоже случился перебор. Не исключено, что плазменные телевизоры в Европе скоро начнут развешивать в парках, прямо на деревьях, дабы прогуливающиеся там люди могли посмотреть интересный фильм или программу новостей. Однажды в Стране Вечного Праздника я побывала в музее, посвящённом самой первой Конституции этого государства. Размещался он на борту деревянного судна, представлявшего собой копию известного корабля шестнадцатого века. В его каютах, среди предметов мебели и морской атрибутики эпохи Средневековья, установленных вперемешку с информационными панно, висело несколько плоских экранов, на которых беззвучно открывала рот симпатичная блондинка с глубоким декольте на кружевной кофте. По-видимому, изначально подразумевалось, что эта миловидная девушка расскажет посетителям много интересного о Конституции, но по техническим причинам звук у телевизоров пропал. Это – по одной версии, а, согласно другой, на примере этой грудастой блондинки устроители экспозиции хотели продемонстрировать, что в эпоху Средневековья женщины бюстгальтеров ещё не носили.
В довесок к бедноватому жанровому своеобразию современного искусства, в Стране Вечного Праздника выставлялись работы исключительно художников европейских национальностей. С одной стороны, это было логично и оправданно. Ведь если вы – артист, то где же вам о себе заявить, как не в собственной стране, или, на худой конец, в соседней. Но если речь идёт об истинно демократическом государстве, то, помимо предметов искусства, выполненных коренным населением, справедливо было бы выставлять работы художников из стран далёкого зарубежья. К сожалению, в выставочных залах Страны Вечного Праздника они были исключительной редкостью. Как-то раз в частной художественной галерее я увидела интересную подборку картин африканских художников и решила спросить у её владельца, почему работы артистов из других стран выставляются очень редко. Этот вопрос застал галерейщика врасплох. Покряхтев пару минут, он насупился, а затем пустился в объяснения: «Ты каких артистов имеешь в виду? Из стран третьего мира? Так ведь, чтобы их выставлять, нужна гарантия того, что работы, которые они мне принесут, выполнены в единичном экземпляре, что это не копии какого-нибудь известного художника или скульптора из их же страны. Причем может получиться и того хуже, если вдруг окажется, что все эти предметы искусства на самом деле у кого-то украдены, тогда мне за это ещё и отвечать придётся. Лично я портить свою репутацию из-за приезжих художников не намерен, поэтому стараюсь их у себя не выставлять. А эта коллекция, несмотря на то, что целиком и полностью состоит из работ африканских художников, принадлежит одному итальянцу, то есть, в смысле легальности, с ней нет никаких проблем». Так вот, оказывается, в чём было дело: совсем даже не в отсутствии интереса к искусству артистов из далёкого зарубежья, а в самом элементарном недоверии к ним и подозрении в нечестности. Невольно подумалось, а разве европеец не может украсть у кого-то произведение искусства и выставить на продажу, представившись его полноправным владельцем, или у кого-нибудь что-нибудь срисовать и выдать это за своё? В наше время с помощью Интернета это сделать совсем несложно. Надо полагать, музеи современного искусства с набором абсолютно идентичных работ являются прекрасным тому доказательством.
******
Те, кому удалось попутешествовать по Европе, знают, что россиян там, мягко говоря, недолюбливают. Лично для меня до сих пор остаётся загадкой, почему европейские средства массовой информации изо всех сил стараются представить нас своему населению, как отсталый народишко, а расплачиваются за подобное отношение не только эмигранты, но и российские туристы. О неуважительном отношении европейцев мне не раз приходилось слышать от россиян, побывавших в Стране Вечного Праздника в период своих отпусков. В качестве примера опишу пару типичных ситуаций. Многие соотечественники рассказывали мне о том, как горничная отеля, проехавшись им по ногам тяжелой каталкой, не только «забывала» извиниться, но и, брезгливо поморщившись, разражалась в их адрес нецензурной бранью. Кроме того, абсолютно все работники отеля, стоя на расстоянии всего пары метров от российских туристов, как правило, нисколько не стеснялись говорить о них в оскорбительном тоне. По отношению к мужчинам чаще всего ими употреблялось слово мафия, а по отношению к женщинам – проститутки. Догадаться об этом не составляло труда, поскольку на всех европейских языках указанные слова звучат приблизительно одинаково. Интересно было бы узнать, за что жители стран Старой Европы россиян так не любят и не уважают? Полагаю, некоторые задали бы мне вопрос: «Что же ты сама у них не поинтересовалась? Ведь жила же среди европейцев!» Да потому что в ответ не услышала бы ни слова правды. Никто не хочет выглядеть человеконенавистником, даже если таковым является на самым деле. Вероятнее всего, в ответ мне прозвучало бы: «С чего ты взяла, что мы вас не любим? Напротив, мы вас очень даже любим и уважаем, дорогие наши российские собратья!»
И всё-таки за что европейцы россиян так глубоко и энергично презирают?! Положим, раньше, в эпоху коммунизма, имело место быть идеологическое противостояние. Затем, что уж греха таить, Россия на весь мир ославилась повсеместным беспределом, коррупцией и мощными мафиозными группировками. Разумеется, в глазах европейской общественности это не добавило нам уважения. Но вот уже более десятка лет уклад жизни у россиян по множеству критериев не отличается от европейского. Тем не менее, они упорно продолжают видеть нас, как массу совершенно безликих людишек, в большинстве своём – пропащих алкоголиков, через одного замешанных в каком-нибудь криминальном бизнесе. А может, это своеобразная форма мести за то, что возросший материальный уровень российских жителей оставил далеко позади чопорных европейцев, гордившихся своим экономическим благополучием на протяжении многих десятилетий, и простить такого «проступка» они нам не желают? А когда человека нельзя наказать чем-либо напрямую, отнять у него что-нибудь или одурачить, то остаётся лишь систематически его презирать и публично унижать. На мой взгляд, в основе такого отношения лежит не единожды упомянутое мною на страницах своих книг высокомерие. В мировой истории было немало аналогичных фактов. К примеру, в XX веке, в США первых чернокожих знаменитостей не пускали в публичные места – клубы, рестораны, театры и др., дабы у присутствующей там публики не создавалось ощущения, что они ничем не отличаются от чернокожих граждан. Остаётся лишь надеяться на то, что подобное восприятие россиян европейцами когда-нибудь изменится в лучшую сторону.