Эмигранты. Поэзия русского зарубежья

Бунин Иван Алексеевич

И в этот миг всеединенья Ко мне с колодезного дна Качнулось белое виденье — Голубоглазая, она. Как бы поднявшись на ступени, За край переступив ногой, Ко мне присела на колени И прошептала: «Милый мой!» Она все звезды погасила, И в дымке бледной темноты В ее глазах дрожала сила, В них были синие цветы. Мы с ней ласкались до рассвета, И

вдруг растаяла она, Как в ночь июня тает лето, Поняв, что кончилась весна. 1922

«Средь птиц мне кондор всех милее…»

Средь птиц мне кондор всех милее: Летает в сини выше всех. Средь девушек — чей веселее Звенит, как колокольчик, смех. Среди зверей, — их в мире много, Издревле вестников огня, — Люблю всегда любимца бога — Полетно-быстрого коня. Средь рыб, что, в водах пропадая, Мелькают там и манят тут, Люба мне рыбка золотая: Вплывает в сказку, точно в пруд. Среди деревьев — дуб зеленый, Чей сок струится янтарем. Из дуба строились драконы — В морях, где викинг был царем. Среди цветов стройна лилея, Но в ландыш дух сильнее влит; Он чаровнически пьянее, И прямо в сердце он звонит. Средь чувств люблю огонь любленья, В году желанна мне весна, Люблю средь вспышек — вдохновенье, Средь чистых сердцем — Куприна. 15 апреля 1923

«Если зимний день тягучий…»

Если зимний день тягучий Заменила нам весна, Прочитай на этот случай Две страницы Куприна. На одной найдешь ты зиму, На другой войдешь в весну. И «спасибо побратиму» — Сердцем скажешь Куприну. Здесь, в чужбинных днях, в Париже, Затомлюсь, что я один, — И Россию чуять ближе Мне дает всегда Куприн. Если я — как дух морозный, Если дни плывут, как дым, — Коротаю час мой грозный Пересмешкой с Куприным. Если быть хочу беспечней И налью стакан вина, Чокнусь я всего сердечней Со стаканом Куприна. Чиркнет спичкой он ли, я ли, — Две мечты плывут в огне, Курим мы — и нет печали, Чую брата в Куприне. Так в России звук случайный, Шелест травки, гул вершин — Той же манят сердце тайной, Что несет в себе Куприн. Это — мудрость верной силы, В самой буре — тишина. Ты — родной и всем нам милый, Все мы любим Куприна. 6 мая 1923

Косогор

Как пойду я на далекий косогор, Как взгляну я на беду свою в упор, Придорожные ракиты шелестят, Пил я счастье, вместе с медом выпил яд. Косогорная дорога вся видна, Уснежилася двойная косина, А на небе месяц ковшиком горит, Утлый месяц сердцу лунно говорит: «Где всё стадо, опрометчивый пастух? Ты не пил бы жарким летом летний дух, Ты овец бы в час, как светит цветик-ал, Звездным счетом всех бы зорко сосчитал. Ты забыл, войдя в минуты и часы, Что конец придет для всякой полосы, Ты вдыхал, забывши всякий смысл и срок, Изумительный, пьянительный цветок. Ты забыл, что для всего везде черед, Что цветущее наверно отцветет, И когда пожар далекий запылал, Любовался ты, как светит цветик-ал. Не заметил ты, как стадо всё ушло, Как сгорело многолюдное село, Как зарделись ярким пламенем леса, Как дордела и осенняя краса. И остался ты один с собою сам, Зашумели волчьи свадьбы по лесам, И теперь, всю силу месяца лия, Я пою тебе, остря свои края». Тут завеяли снежинки предо мной, Мир, как саваном, был полон белизной, Только в дальности, далеко от меня, Близко к земи ярко тлела головня. Это месяц ли на небе, на краю? Это сам ли я судьбу свою пою? Это вьюга ли, прядя себе убор, Завела меня, крутясь, на косогор? Декабрь 1932

Иван Алексеевич Бунин

1870–1953

Во полунощи

В сосудах тонких и прозрачных Сквозит елей, огни горят. Жених идет в одеждах брачных. Невесты долу клонят взгляд. И льется трепет серебристый На лица радостные их: — Благословенный и пречистый! Взойди в приют рабынь твоих! Не много нас, елей хранивших Для тьмы, обещанной тобой. Не много верных, не забывших, Что встанет день над этой тьмой! (2 сентября 1914 — сентябрь 1919)

«Высокий белый зал, где черная рояль…»

Высокий белый зал, где черная рояль Дневной холодный свет, блистая, отражает, Княжна то жалобой, то громом оглашает, Ломая туфелькой педаль.