Эмигранты
Шрифт:
Женька как-то вся съежилась, испугавшись тёти Машиной энергичной реакции, а та, переведя дыхание, доверительным тоном, понизив голос почти до уровня шепота, чтобы дети не подслушивали, зачастила:
– Мой-то, Феденька, когда мы только познакомились, ух и горяч был. Прямо вулкан какой. Один раз, на мне всю одежду порвал. Вот так – от груди и ниже. На кусочки. Так что и зашить не смогла, пришлось выбросить те лоскутки. Крутил и подбрасывал меня, как куклу, и не уставал совсем. Сейчас-то уж не так, как раньше. Дымится больше, чем огонь пускает. Полысел совсем в конторе-то этой, всё деньги зарабатывает. Ну и то, слава Богу!
Выслушав секреты эти, Женька удивленно заморгала, представив солидную фигуру Фёдора Васильевича в плаще, шляпе и с портфелем
– Да я про Кольку говорю.
– Про какого Кольку? Про сына своего что ли? – тётя Маша опустила плечи и недоверчиво покосилась на Женьку. – Так вы что, вдвоём с Колькой едете в отпуск?
– Ну, конечно! С кем же ещё?
– Ну, ты, соседка, даёшь! Как ты меня обкрутила! Как обработала! Как развела! Сказки, говоришь, народные …А я-то дура подумала, что ты с кем-то в постели порнуху друг другу читаете и он засыпает после первой страницы, – тетя Маша закатила глаза и захохотала так, что перепуганный Ричард выпрыгнул из-под батареи и помчался к входной двери, задрав крысиный хвостик и оглушительно лая. Смеялась она так заразительно, так сильно, от неё исходила такая живительная энергия, что Женька не выдержала и рассмеялась тоже. И сидели они так посередине кухни и хохотали изо всех сил, раскачиваясь от смеха на хлипких табуретах и утирая слёзы, выступившие на глазах.
Минут через десять, успокоившись, но всё ещё приохивая и прихихикивая, тётя Маша, поправив на голове съехавшую набок косынку, встала и, достав из шкафчика аптечку, поставила её перед Женькой. Отобрав всё, что ей было нужно, Женька поблагодарила соседку и собралась уж уходить, но, когда они подошли к двери, то неосторожно попросила присмотреть за квартирой пока их не будет. После чего, стоя на пороге уже распахнутой настежь двери, они, что называется «сцепились языками на приграничной полосе», и минут двадцать обсуждали с тётей Машей происшествие, случившееся в соседнем доме, где обокрали квартиру одного очень и очень богатого жильца, который… Впрочем, какой он из себя и откуда у таких людей деньги берутся, когда народ еле-еле концы с концами сводит, они обсудили также.
В общем, когда Женька вернулась к себе, Колька уже давно спал, тихонечко посапывая, и положив под щёку маленький кулачок. Женька поправила одело, прикрыв худенькие плечи сына, поцеловала его в висок и прошла к себе в комнату, где посередине, словно подготовившийся к прыжку кот, покоился пузатый чемодан.
Женька обошла вокруг, критически осмотрела его со всех сторон, попыталась поднять – вроде, не тяжёлый. Дотащим, тем более, у чемодана колёсики имеются – весьма ценная деталь в поездках. Справимся, не впервой. Выставила будильник на четыре утра и, погасив везде свет, легла на диване, не разбирая и не застилая постель. Успела подумать, что стоило бы отключить холодильник на время их отъезда и воду также, на секундочку закрыла глаза и сразу же после этого как будто сорвалась в бездонную бархатистую пропасть, без снов, без ощущений, без воспоминаний.
Глава 3
Поехали?..
Откуда-то издалека, будто с другой планеты, тоненькой, рваной струйкой под тяжёлые и одновременно хрупкие, рассыпающие при малейшем прикосновении, кружевные слои сна, что невозможно вспомнить ни одного видения, после того, как откроешь глаза, просочился дребезжащий, рваный звук работающего будильника.
С большим трудом, не открывая глаз, Женька повернула голову, протянула руку, нащупала часы и неосторожным движением плохо слушающихся пальцев опрокинула будильник, от чего в нём что-то пронзительно звякнуло и, судя по всему, оторвалось. Возмущённый таким грубым отношением к себе, будильник затрезвонил ещё более зло и отвратительно. Перевернувшись на бок, она опустила руку и, пошарив в темноте, ухватила вибрирующий от ярости корпус, поднесла циферблат к глазам и с удивлением обнаружила, что времени-то всего было четыре часа утра. И не семь, и не восемь, а неопределённые, никому
Какой-то злодей, по-видимому, решив поиздеваться над несчастной, измученной женщиной, выставил часы на четыре часа субботнего утра. И после всего этого, ну, не мерзавец ли он будет? Но кто этот коварный враг, кто посмел совершить такой неслыханный, но отчетливо, до острой головной боли слышимый, невероятно коварный поступок, ведь никого кроме них с Колькой в квартире нет и быть не может. Наверное, по ошибке, с усталости, перевела неправильно стрелки.
Женька лежала на спине с закрытыми глазами, прижав к груди успокоившийся и пригревшийся будильник, слышала равномерное тиканье и постепенно начала погружалась в тёплую, мягкую перину сна, как вдруг откуда-то из темноты, словно ослепительная молния, пронеслась через её сознание ужасная мысль:
«Так, ведь сегодня нам улетать! Такси будет через час!»
Женька чуть не подпрыгнула на диване. Переход от сна к бодрствованию был настолько резким, что у неё закружилась голова и она несколько минут сидела , накинув одеяло на плечи, растирала лицо ладонями, пытаясь смести прочь липкие, словно паутина, остатки сна.
«Собираться! Немедленно собираться! Уже опаздываем. Ещё Кольку нужно будет поднять, потом умыть, потом накормить. Ох- ох- ох! А времени осталось меньше часа. Совсем забыла, совсем заспалась…»
Женька спрыгнула с дивана и, ступая на носочках по холодному полу, пробежала в Колькину комнату. По ходу зажгла везде свет. Склонившись над спящим сыном, поглаживая и целуя, легонько тормоша за плечо, принялась настойчиво будить его, приговаривая в полголоса:
– Коленька, Коленька, сынок, вставай, просыпайся. Нам нужно собираться. Скоро машина приедет, а мы ещё не готовы.
Первые две попытки поднять сына оказались безрезультатными. Приподняв и усадив его в кровати, Женька зачем-то отвернулась на минуту, но, обернувшись, видела, как Колька опять начинал заваливаться набок и, коснувшись щекой подушки, немедленно засыпал. Только с третьей попытки ей удалось добиться желаемого результата. Сидя на кровати, растирая сонные глаза кулачками, Колька жалобно причитал:
– Ма, а Ма. Может, не поедем никуда? Останемся. Спа-ать хочется.
Женька металась по комнате, собирая Колькины вещи. Обернувшись, она взглянула на сына, и сердце сжалось, мальчик сидел на краю постели, прижимая к себе обеими руками подушку, ежась от холодного воздуха и перебирая тонкими ножками, стараясь не касаться холодного пола, жалобно смотрел на неё.
«А может и в самом деле никуда не ездить?» – пронеслась в её мозгу малодушная мысль. – «Плюнуть на всю эту суету… С начальством поругалась и от путевки отказалась… Осталась и провела весь отпуск дома, не поехала на море… Ну, не дура ли будешь?..»
Решительно откинув все неразумные сомнения в сторону, Женька выпрямилась и, уверенно шагнув вперёд, взяла сына за теплую ладошку, повела в ванную комнату умываться.
– Поедем, дорогой. Как не поедем? Конечно, поедем. Мы, ведь, к морю едем! А там знаешь как здорово? Ты даже не представляешь. Нам нужно лишь проснуться, умыться, поесть и не опоздать…
К собственному удивлению, за сравнительно короткий промежуток времени, который оставался до прихода такси, Женька успела сделать всё или почти всё, что намечала: одела и накормила сына, привела себя в порядок и оделась сама, занесла запасные ключи к соседке, которая долгое время не открывала, но, всё же, сподобилась доползти до двери и, когда в дверном проёме показалась сонная, ничего не понимающая физиономия тёти Маши, то, извинившись, протянула ей два ключика. Тётя Маша, вспомнив недавний разговор, хоть и с трудом, по-видимому, перебирая в сонном мозгу обрывки сведений, полученных накануне из разных источников, сразу проснулась и ожила, немедленно пожелала хорошего отдыха, счастливого пути и, хитро прищурившись, добавила: « … и незабываемых романов…», после чего Женька покраснела, махнув на прощанье рукой, поспешила вернуться к себе.