Эмма Браун
Шрифт:
Теперь, когда я уже не боялась его и понимала, что представляет собой его мать, я смогла засмеяться и была награждена за это его восхитительной улыбкой. А надо сказать, улыбался он достаточно редко.
И все же я должен сознаться, – уже серьезно сказал он. Я испытывал вас, думая, что такая прелестная девушка обязательно должна быть самовлюбленной и ограниченной. Я ошибался и теперь вижу, что вас больше интересует окружающий мир, чем ваше собственное отражение в зеркале. Я считаю вас девушкой, которую природа наградила умом и сообразительностью, а также нежной, восприимчивой душой. Я думаю, что мне следует поклониться вам.
И он поклонился, тем самым развеселив детей. Они
– Надеюсь, теперь мы с вами стали друзьями? – спросил он выпрямившись.
– Я не верю в дружбу, провозглашенную на словах, – сказала я. – Дружба проверяется на деле. Посмотрим, что будет дальше.
– Может быть, начнем с того, что будем обращаться друг к другу так, как это обычно делают друзья? Вы должны называть меня Финч.
– Это будет нарушением всех правил этикета, – заметила я.
– Хорошо! Давайте нарушим правила! Давайте будем с вами вести войну со снобизмом и фальшью.
И только намного позже я смогла оценить по достоинству этого наследника благородного семейства, чья идеалистическая натура была настоящей загадкой для людей, которые растили его для того, чтобы он стал их точной копией. Их расчетливые улыбки и короткие вспышки смеха напоминали холодное зимнее солнце. Теперь я с нетерпением ждала прихода каждого воскресенья, чтобы вновь оказаться на семейном обеде. После одной из таких трапез он подошел ко мне:
– Я беспокоюсь о вас. Мне кажется, что вы чувствуете себя одинокой.
– Сейчас мне уже не так одиноко. Теперь я с нетерпением жду каждого воскресенья, – заверила его я.
– Меня огорчает то, что вы обречены проводить все свое время с двумя избалованными малышами.
– Это не самая плохая компания, – возразила я.
Он засмеялся.
– Я уверен, что вы могли бы найти общество и получше. Я бываю здесь не часто и не могу вам составить компанию, но я думал над тем, как вам помочь, и нашел для вас хороших друзей, – сказал он и передал мне связку книг. Я посмотрела на корешки этих книг, чтобы узнать, кто же будет скрашивать мое добровольное изгнание. Здесь были произведения Байрона, Кемпбелла и Водсворта. Все они были храбрыми людьми. Я даже не представляла себе, какими будут наши молчаливые отношения, какие путешествия нам предстоит вместе совершить, какие трудные философские вопросы разрешить и какая нежная дружба завяжется между нами.
Так началось мое настоящее образование, а вместе ним и более близкое знакомство с моим благодетелем. Он обладал острым умом, и я пыталась привить ему любовь к Босуэлу, Хьюму и Муру. Его же сердце я познала с помощью книг Шекспира, Милтона и Поупа. Но в один прекрасный день я обнаружила более простой способ общения. Между страницами в томике Голдсмита я обнаружила записку, написанную рукой Финча: «Я завидую этому гению, так как понимаю, насколько сильно вы его полюбите». Я совершила невероятно храбрый поступок и вернула ему его записку, написав на ней свой ответ: «Отправитель этой записки мне нравится больше, так как он, подобно этому гению, тоже сеет разумное, доброе, вечное».
Теперь каждая книга приносила мне новую весточку. Жизнь, которая была пустой и безрадостной, наполнилась этой дружбой. Недоставало только телесного воплощения этого бесценного дара. В скором времени я с удивлением (надо признаться, что удивление это было приятным) обнаружила, что скучаю по этому юноше не меньше, чем по своим родителями. Моя жизнь была постоянной борьбой за выживание, поэтому о романтической любви я даже и мечтать не смела. Мне казалось, что любовь должна быть практичной и полезной. И все же в те редкие минуты, когда я оказывалась наедине с Финчем, я испытывала
Однажды, открыв очередную посылку с книгами, я обнаружила в ней томик Библии. Должно быть, Финч понимал, что я хорошо знаю эту книгу. Я открыла книгу и нашла новое признание. Предисловием к этой священной книге служила записка, написанная его рукой. «Посылаю тебе эту книгу, – писал Финч, – как зарок того, что моя любовь навсегда принадлежит тебе». Я думаю, что не стоит описывать, какие чувства я в тот момент испытывала. Те, кто познал это благое чувство, помнят то невероятное сияние, освещавшее самые потаенные уголки души. Это чувство вызывает желание стать лучше и добрее и является основой продолжения жизни. Тем же, кому еще не посчастливилось испытать любовь, я не стану портить ту священную радость, которую им предстоит испытать, кратким описанием этого неземного блаженства. Я просто желаю им как молено быстрее испытать все это самим. Да, я почувствовала радость и облегчение одновременно, но вскоре взяла себя в руки и принялась за работу.
Мне не нужны были торжественные признания и сентиментальные уверения в любви. Ведь Финч подарил мне самый дорогой подарок – себя самого. Так как мое сердце давно принадлежало ему, то я считала, что уже ничто не сможет помешать нам быть вместе до конца наших дней.
О, как же беззащитна и наивна молодость! Финчу было всего восемнадцать. Он не мог распоряжаться своими деньгами до тех пор, пока ему не исполнится двадцать один год. Он предупредил меня, хотя я это и сама прекрасно понимала, что его родители не одобрят наш союз. Они лелеют честолюбивые планы найти ему невесту, равную по социальному положению и уровню достатка. Они бы скорее согласились с тем, чтобы их старший сын умер, чем женился на дочери бедного портного.
Финч поклялся, что сделает все, что в его силах, для того, чтобы уклоняться от матримониальных планов своей матери до обретения независимости. А пока же мы решили никоим образом не выказывать своих чувств для того, чтобы ни у кого не возникло никаких подозрений. Однако невозможно было полностью скрывать радость, переполнявшую мою душу и помогавшую преодолевать все тяготы жизни в этом внешне благополучном доме. Встречались мы теперь в основном только в официальной обстановке, но я даже испытывала некое удовольствие оттого, что у нас есть общая тайна. Наши свидания наедине были крайне редки. Приблизительно раз в месяц мы позволяли себе такую «случайную» встречу. Встретившись, мы не могли наговориться. Беседа текла как бурный поток. Мы говорили о книгах и делах с такой страстью, которую далее не подозревали в себе.
В тот день, когда он поцеловал меня, я работала в саду вместе с детьми. Мы высаживали луковицы цветов. Дети так вывозились в земле, что перед обедом я отправила их умываться и заканчивала работу самостоятельно. После того как они ушли, я решила воспользоваться своим одиночеством и, закрыв глаза, наслаждалась теплыми лучами солнца. Я думала о Финче (оставаясь одна, я почти всегда думала о нем). В этот момент он случайно оказался рядом, подошел ко мне, тихо сел на траву и поцеловал. Это было чистейшим блаженством. Такого удовольствия мне в жизни еще не приходилось испытывать. Поцелуй был недолгим. Я открыла глаза, и мы оба засмеялись: меня насмешила его дерзость, а его – мое смущение. Он сжал мою руку и ушел в дом.