Эмма Дженкинс
Шрифт:
И тут кто-то из ребят издает неуместные звуки – хрюканье, фырканье, а вскоре еще и гогот. Первый – рассказчик, а другой – наш заводила, высокий темноволосый юноша, который уже обратил противников в бегство в прошлом сне. Я ничего не понимаю, остальные тоже. Я кричу, пытаюсь толкнуть смеющегося в плечо, он, все так же хохоча, уворачивается, делает взмах рукой, и призраки пропадают, успев напоследок показать нам неприличные жесты. Так это был розыгрыш? Мы бросаемся к шутникам. Один хочет убежать, но спотыкается и летит на землю, продолжая, впрочем, смеяться. Второго настигает небольшая магическая тучка, основательно подмочившая ему репутацию. Я стою над тем, кто упал, все еще трясусь от негодования
– Эд, как ты мог, свинтус! Друг называется!
Так первый из моих друзей обретает имя.
Глава 4
Оставшиеся дни до отъезда пролетели быстро, словно картинки в синематографе. Я нагрузила себя таким количеством дел, что тосковать просто не осталось времени. Нужно было собрать вещи, написать прощальные письма бывшим одноклассницам (их должна была передать Лиззи), купить разные мелочи и школьные принадлежности, съездить к Хиггисам на день рождения Аннабель, помочь ма в оранжерее и па с бумагами. Словом, я готова была делать что угодно, лишь бы не останавливаться, не дать себе шанса расклеиться.
В назначенный день и час Харрис загрузил наш багаж в магикар, и мы попрощались с ма и Лиз. Сестра очень хотела проводить нас до цеппелина, но па не разрешил. «Ты нужна маме», – мягко, но непреклонно напомнил он. Я обещала писать так часто, как смогу, обняла их по очереди и села на заднее сиденье. Мотор взревел, и я нашла в себе достаточно сил, чтобы улыбнуться и помахать моим родным на прощанье. Когда кованые ворота закрылись за магикаром, я без сил привалилась к плечу па и почти сразу же задремала. До Брэдфорда мы доехали без приключений. И когда я открыла глаза, Харрис уже искал место для парковки.
– Проснулась наша мистресс, – прогудел он, поглядывая в зеркало, – а мы уж будить вас хотели.
Мистресс! Я вздрогнула от этого обращения. Да, надо привыкать. Теперь я маг, и обращаться ко мне будут так.
– Проголодалась? – па отложил газету. – До отлета у нас есть немного времени, можем пообедать.
Перекусив, мы снова сели в магикар, и Харрис доставил нас к воздушному порту – трехэтажному, розовато-бежевому, с вывеской, подсвеченной магическими огнями. Пока Харрис менял наши билеты на посадочные талоны у специальной стойки, мы с па расположились в креслах зала ожидания, и я осмотрелась. Больше всего меня поразил купол потолка, украшенный фресками. На нас, пассажиров, сверху вниз смотрели нарисованные задумчивые создания, закутанные в плащи. Это были маги воздуха. Рядом были седобородые старцы, держащие в руках свитки с чертежами, – ученые. Вместе они изобрели и подарили людям цеппелин. Еще две-три минуты, и мы пройдем здание насквозь и выйдем к взлетным платформам.
– Волнуешься? – спросил па. И я не сразу поняла, о чем он. Моя судьба так резко изменилась, и мне приходится так внезапно и быстро покидать родной край, что я просто не вспомнила о своей нелюбви к полетам на цеппелинах. Нет, у меня не было ни страха, ни паники, тем более что после гибели моих родителей правила безопасности ужесточили так, что аварий больше не случалось. Но войти и занять свое место в цеппелине мне все равно будет нелегко.
– Немного – кивнула я.
Да, немного волнуюсь и совершенно никуда не хочу.
Вернулся Харрис, объявили посадку. Огромный силуэт цеппелина, удерживаемого у земли тросами и магией, темнел в воздухе перед ярко освещенной площадкой, словно удивительное морское чудовище левиафан из энциклопедии.
Когда наш багаж был размещен и пассажиров пригласили подняться на платформу, я нырнула в объятия моего милого Харриса и почувствовала, что вот-вот позорно расплачусь у всех на виду.
– Ну-ну, – ласково улыбаясь в усы, прогудел тот. – Лети с легким сердцем, стрекозка! Здесь тебя
Высоту наш цеппелин набрал плавно, но довольно быстро (спасибо воздушникам, управляющим нашим небесным левиафаном). И все же я сжала подлокотники кресла с такой силой, что они чуть не остались у меня в руках. Пришлось сделать медленный вдох и выдох.
– Все в порядке? – спросил па, мягко пожимая мою все еще скрюченную от напряжения и холодную руку своей – уверенной и теплой. И я, наконец, смогла расслабиться.
– Да, па, – сказала с благодарностью.
Столица встретила нас холодной пасмурной погодой. Пронизывающий ветер пробирался в рукава накидки и раздувал юбку. Контраст с солнечным Брэдфордом оказался разительным. Паровой вокзал находился в центе города. Времени у нас хватало, поэтому мы смогли себе позволить и неспешную поездку на извозчике, и небольшую экскурсию. Лиденбург и в этот раз произвел на меня не слишком приятное впечатление. Прямые узкие улицы, мощенные камнем, грязь. Почти все дома вокруг были серые. И даже если глаз находил розовые, голубые или желтые здания, то оттенок их был нечист, словно краску разводили в той же грязной жиже, которая хлюпала по краям дороги. И небо, низкое, унылое, достойно дополняло этот пейзаж. Однако чем дальше мы двигались к центру, тем чище и шире становились улицы, тем больше магикаров попадались навстречу, тем ярче одевались люди. Когда же мы переехали большой каменный мост через Виенну, разница стала еще заметнее.
Улицы стали в два раза шире, по зеленым бульварам прогуливались господа в дорогих костюмах и дамы, словно сошедшие с обложки модных журналов. Даже переулки, куда приходилось иногда сворачивать из-за плотного движения магикаров, выглядели торжественно.
А уж когда мы добрались до главной площади города, роскошь ослепила и оглушила. Повсюду каскады и фонтаны, цветочные клумбы в несколько ярусов, сверкающие белизной мраморные скульптуры, блеск позолоты. Главным украшением площади оказался огромный лазоревый дворец, выстроенный полукругом.
Мы проезжали мимо центрального парка, храмов, известных на всю страну музеев, деловых и торговых центров, где было оживленно, как на брэдфордской ярмарке в праздничный день, кружили вдоль притоков Виенны и заглянули в совсем новые районы города, не столь роскошные, но зеленые. Мы огибали парки и высотные здания университетов. И вот, наконец, показалось здание парового вокзала.
Колеса мерно стучали, паровик покачивался, я неотрывно смотрела, как пробегают мимо дома, деревья, большие строения – заводы, как уверял па, реки и холмы. Все это успокоило меня и заставило вспомнить о важном. Я решилась продолжить разговор, начатый несколько дней назад.
– Па, – тихо начала я, – так кинжалу не место в кондитерской лавке? Ты считаешь, мне не стоит этим заниматься?
– Милая, – па сразу же отложил газету, которую взялся было просматривать, – я просто считаю, что тебе надо узнать себя получше. Я совершенно не удивлен, что Лиз так вдохновлена этой идеей, но никогда не замечал, чтобы тебе нравилось хозяйственное дело или кулинария.
– Думаешь, у меня не получится?
– Дело не в этом. Иногда полезно побыть в одиночестве, чтобы понять, чего ты хочешь на самом деле. Но если ты не передумаешь, я первый поддержу тебя.