Эммануэль
Шрифт:
– Но разве, возможно заняться чем-то, что тебе не нравится?
– Наслаждение можно найти во всем, если не мешает какой-то врожденный порок.
– Но ведь и то, что доставляет наслаждение, может тоже надоесть.
– Никогда, если ты умеешь обновлять себя. Вот мы говорим: «Ох, этот малый, как он был хорош в постели!». Но в постели все хороши, лишь бы это делать с кем-нибудь впервые.
– Но зачем тогда выходить замуж?
– А ты думаешь, брак – это какая-то наглухо запертая башня? Замуж выходят чтобы быть свободнее. Умная девушка докажет, что
– Это было бы прекрасно, если бы с этим соглашался муж. Но если женщина идет замуж, чтобы спать со многими мужчинами, мужчина-то женится на ней для того, чтобы она спала только с ним.
– Так вот жена и должна его перевоспитать, а не хныкать и жаловаться.
– Даже рискуя расстаться с ним?
– А как же! Это все равно лучше, чем повернуть назад.
– Твой муж думает точно так же. Почему же ты хочешь расстаться с ним?
– Кто тебе сказал, что я этого хочу?
– Но ты говоришь, что он должен жениться на мне.
– А разве это означает, что он непременно должен разводится со мною? Жильбер может иметь другую женщину, он может вообще находиться в другом полушарии, но я все равно всегда буду существовать здесь для него.
– Даже если снова выйдешь замуж?
– Могу ли я перестать быть Арианой? Я просто буду любить на одного мужчину больше.
– Но… Если у Жильбера другая женщина, а у тебя другой мужчина, что же общего останется между вами?
– Наша любовь, разумеется.
И, видя недоумевающий взгляд Эммануэль, Ариана продолжала:
– Жильбер и я, мы любим друг друга, но это не та любовь, когда, вцепившись в руку другого, не могут отвести от него зачарованного взгляда. Самая большая радость для нас – видеть, что другой не упускает своего шанса.
– Но ведь хорошо жить с тем, кого любишь.
– Конечно, разве я это отрицаю?
– Как будто…
– Нет, моя радость, я вовсе этого не отрицаю. Я знаю только то, что жизнь состоит из перемен – вот это-то и прекрасно в ней. Не страшно, что перемены сопряжены с какой-то неизвестностью, приводят к непостоянству – жизнь за это обязательно вознаградит нас. И лучше броситься в этот ноток, жить жизнью. Как только ты подумаешь о том, что ты знаешь, чем это закончится, что ты нашла свою конечную форму и всеми силами своей души будешь стремиться эту форму сохранить, у тебя появится право на постоянство, приличествующее твоему возрасту, и ты получишь свое законное место среди прочих черепов и костей в фамильной усыпальнице, полной тех, кто успокоился раньше тебя.
Ариана де Сайн улыбнулась портретам своих высоко-добродетельных предков.
– Конечно, я рада, что у меня такой муж, как Жильбер. Но каждый из нас будет рад за другого, если тот отправится в какое-то новое плавание. Перемена – не потеря, и сопротивляться этому – просто малодушно.
Ариана посмотрела задумчиво на свою гостью:
– Если Жильбер умрет, я покончу с собой. Ты не представляешь, что означает это слово: любовь.
– Может быть, – согласилась
В другой раз Эммануэль стала размышлять о мистериях Малигата.
– Кто эта девица с дикой львиной гривой?
– Командорша нашего Ордена.
– Она, должно быть, вступила в него в очень нежном возрасте?
– Нет, просто ее достоинства были оценены с самого начала.
– Мне хочется поближе узнать ее.
– Я могу тебя с ней познакомить.
– Не беспокойся, мы уже познакомились. Правда, не очень близко.
– А зачем тебе это знакомство!
– Глупый вопрос!
– Смотри, не обожги крылышки на этом огне!
– Слышала от тебя такие предостережения! Ты же всегда звала меня к новым приключениям и трудным испытаниям.
– Видишь ли, я не знаю, как далеко ты собралась зайти.
– Скажи мне лучше, какие опасности мне грозят?
– Ну, знаешь ли, есть наслаждения и смертельные…
– От чего это зависит? Какие-нибудь сильные наркотики?
– Не совсем то, что тебе кажется… Не спрашивай меня больше!
– Но… А у тебя уже были подобные опыты?
– Я тебе сказала – не спрашивай больше!
– Все-таки мне ужасно хочется узнать Мерви поближе.
– Позволь тогда тебя спросить: а что ты сделаешь, чтобы она тебя захотела?
– А разве недостаточно, чтобы хотела я?
Ариана смотрела на Эммануэль оценивающим взглядом.
– Скажи-ка, – спросила она, – все-таки ты в самом деле больше любишь женщин, чем мужчин?
Эммануэль нахмурилась, задумалась. Она и сама не могла решить для себя этот вопрос.
– Я сама не знаю точно. Они мне нравятся. Я люблю это: притрагиваться к грудям, играть языком в их рту, прижиматься к ним и чтобы они ложились на меня. Я люблю их бедра между моими бедрами. Я люблю ощущать их сок на своих губах…
В ее глазах появилось мечтательное выражение, потом она призналась:
– Но я люблю и сок Сатира. И еще люблю, когда в меня что-то вонзается.
– Что касается этого, то тут я могу тебе помочь.
– Нет, это совсем не то же самое.
– У меня может быть кое-что и получше.
– Это зависит от того, кто берется за дело, – усмехается Эммануэль.
– Решайся же! Хочешь, чтобы я привела сюда какого-нибудь мужчину или положишься на меня?
– Да лучше ты! – воскликнула Эммануэль. Ариана наклонилась и поцеловала ее: «В награду я позволю тебе опорожнить Жильбера».
Она вышла и тут же вернулась, неся в руках сундучок из флорентийской кожи с позолоченными застежками по углам. Он был величиной со шляпную картонку и так тяжел, что Ариана несла его с видимым усилием.
Она поставила ношу на край кровати.
– Ну-ка, открой.
Эммануэль поискала хоть какую-нибудь щель в плотной обшивке. Тщетно.
– Эта штука, видно, с секретом, – констатировала она.
Ариана торжествующе взглянула на нее и кончиком ногтя поддела невидимую пружинку. Крышка откинулась, и Эммануэль всплеснула руками: