Эммелина
Шрифт:
– Что же теперь делать? – спросила она у Хильды.
– Тебе решать, – ответила та, – но помни, что ты так неопытна, что легко можешь погубить репутацию.
Эммелина перепугалась. Если она так неопытна, что легко может погубить репутацию, то значит, она и слишком неопытна, чтобы ходить по Лоуэллу в одиночку.
– Но она так по-дружески отнеслась ко мне, – застенчиво пробормотала Эммелина.
– Те, у кого нет подруг, всегда бросаются на новеньких! Но слова Хильды только осложнили дело, ведь теперь стало понятно, что ей нужно остерегаться как раз тех, кто к ней хорошо относится.
– Как
Но Хильда сказала:
– Надо быть терпеливой, Эммелина, Сколько времени ты уже здесь? Неделю? Две? Немного погоди – и ты подружишься с кем-нибудь из ровесниц или, может быть, с девушками чуть постарше. Только не пытайся добиться всего сразу. Это как раз то, что мешает Фанни.
Фанни очень хотелось как можно скорее обзавестись друзьями. Она готова была общаться и с новенькими девушками, и с молодыми парнями, болтала одинаково бойко и с теми, и с другими. Трудно было понять, что же в этом плохого, но чувствовалось: Хильда, безусловно, говорит о вещах крайне важных. Да, надо будет избегать Фанни, не потому что Фанни плохая, а потому…
Но в этот момент – они были уже у дверей пансиона – с другой стороны появилась Фанни, ловко и весело пробираясь среди гуляющих девушек, двигаясь стремительнее, чем они все.
Эммелина сразу почувствовала себя виноватой. Ведь Фанни так по-дружески отнеслась к ней! Что делать? Под взглядом Хильды она совершенно смешалась и, когда Фанни подошла поближе, молча сняв шляпку, протянула ей. Фанни посмотрела на Хильду, потом снова на Эммелину. Взяла протянутую ей шляпку и, ни слова не говоря, стала подниматься по ступенькам. Вынести это было немыслимо.
– Фанни! – крикнула Эммелина. – Спасибо тебе за шляпку!
Фанни обернулась и посмотрела на нее с такой доброй улыбкой, что Эммелина почувствовала, как правильно она сделала, окликнув ее, и захотела еще как-то проявить благодарность.
– Ты где будешь перед обедом? В общей комнате?
Фанни немного поколебалась, потом ответила: нет. Казалось, она избегала смотреть на Хильду. Не глядя на нее, добавила, что есть не хочет и поэтому, скорей всего, пойдет наверх – променяет воскресный обед на сон.
Хильда явно была недовольна этой беседой и даже не пыталась скрыть своих чувств.
– Но неужели мне нельзя быть хотя бы вежливой? – в смятении проговорила Эммелина.
Хильда пожала плечами:
– Ты играешь с огнем. Девушки перетерпят твой деревенский вид и твои деревенские платья, но если ты испортишь себе репутацию, это, боюсь, уже будет непоправимо. – И с этими словами она поднялась по ступенькам и вошла в дом.
Теперь Эммелина не на шутку испугалась. Она хотела, чтобы Хильда объяснила ей, как это можно потерять репутацию, не делая ничего плохого. Она говорила вслед какие-то слова, что-то вроде того, что будет осторожна, но на самом деле понятия не имела,
За обедом ей было никак не избавиться от неопределенности и страха, это сковывало, и она едва реагировала на слышавшиеся со всех сторон вопросы и замечания. Когда обед кончился, она поднялась на чердак и проспала всю вторую половину дня.
Но Эммелине не пришлось решать проблемы, связанные с Фанни Бартлет, потому что на той же неделе Фанни уволили из Корпорации, обнаружив ее в рабочее время где-то, где ей находиться «не полагалось». Несколько дней все только об этом и говорили.
Происшествие случилось утром, и к тому моменту, когда все вернулись обедать в пансион миссис Басс, Фанни уже и следа не было. По наиболее распространенной версии, ее застукали с ухажером в машинной, то есть там, где работницам вовсе нечего делать, и уволили прямо на месте, а мужчина ушел вместе с ней. При этом одни говорили, что ему давали возможность остаться, но он предпочел вместе с Фанни уехать на Запад, а другие – что оба они были уволены и теперь вынужденно связали свои судьбы, и только позже выяснилось, что этот мужчина и не уволен, и не уехал, а продолжает спокойно работать в машинной, будто и не слыхал никогда ни о какой Фанни Бартлет.
Немного погодя Фанни исчезла из разговоров так же бесследно, как прежде из пансиона. Но Эммелина по ночам видела ее во сне, а днем вспоминала о ней. Во сне Фанни бросалась перед ней на колени и умоляла о помощи, но она не могла ей помочь и утром, просыпаясь, чувствовала не только утрату подруги, но и вину за то, что Эммелина из сновидений оказывалась безвольной свидетельницей того, как Фанни выбрасывали из Лоуэлла. Только когда она приходила на фабрику, эти чувства слабели и вытеснялись менее острым, но все-таки неприятным ощущением вины, оттого что в какой-то степени она испытала и облегчение, узнав об исчезновении Фанни.
С отъездом Фанни Эбби и Лидия смогли наконец осуществить свое желание и перебраться вниз, а Эммелина перешла на кровать, которую они занимали раньше. Кроме того, в комнате появилась новенькая. Она прибыла в день отъезда Фанни, и ее поместили на одну кровать с Мейми. Звали новенькую Дови Уинтон, она была из Нью-Гемпшира и показалась Эммелине еще большей провинциалкой, чем она сама, когда приехала. Дови оказалась такой стеснительной, что даже и не разговаривала ни с кем, кроме Мейми, а та, впервые после расставания с Элизой, выглядела и оживленной, и довольной. Мейми уже не говорила, что, если Элиза устроится хорошо на фабрике корпорации «Тремонт», она сама переедет к ней в конце месяца. Вообще единственным, что напоминало об Элизе, было по-прежнему сохранявшееся у Мейми нежелание разговаривать с Эммелиной, вставшей на ее место в ткацкой.