ЭмoLove
Шрифт:
Потом прикурила и приподняла подбородок. Ее серые густо накрашенные глаза насмешливо смотрели на оторопевшего Черепа. Он отпустил шарф Кирилла и в первую минуту, кажется, онемел от возмущения.
— Чего? Чего? — переспросил он, придвигаясь к ней.
— Чего слышал, урод! — расхохоталась Натали и выпустила струйку дыма ему в нос.
Кирилл и Марика не стали дожидаться, чем закончатся их разборки, и быстро начали спускаться.
Они услышали какую-то возню, потом приглушенный вскрик, звук пощечины, смех, переглянулись и вылетели из подъезда.
Сияющий солнечный мартовский день встретил их холодным прозрачным воздухом, сверкающими каплями растаявшего снега, летящими с крыш, из-под колес машин, из-под ног резвящихся детей, звонкими переговорами птиц и периодически взывающими одуревшими, как всегда в марте, котами. Марика глянула на улыбающегося Кирилла и заботливо застегнула его распахнутую куртку, под которой была надета только тонкая светло-фиолетовая футболка с изображением розового бутона на груди. Он молча улыбался, стоя неподвижно пока она застегивала молнию.
— Простудишься, — пробормотала она, обматывая шарф вокруг воротника.
— И ты можешь простудиться, — сказал
Но джинсы были низкими, а куртка короткой. И голый живот Марики оставался открытым. Золотая розочка в пупке ярко горела на солнце. Кирилл запустил руки под ее куртку и потянул края кофточки вниз.
— Прекрати! — тихо засмеялась Марика, отводя его руки. — Мне не холодно!
Она случайно задела полоску пластыря, которым залепила порез, когда Кирилл снял бинт, и нахмурилась, приподняв край рукава и приглядываясь. Но кровь больше не выступала. Марика тихо вздохнула, сняла несколько разноцветных веревочных браслетов со своей руки и надела на его запястье, прикрыв ими пластырь. Потом тихо просила:
— Куда пойдем?
Кирилл пожал плечами.
Их город был небольшим. Когда-то, в начале позапрошлого века, это был рабочий поселок, выросший возле деревообрабатывающей фабрики. Затем появилась мастерская по ремонту станков этой фабрики, а потом и завод, который начал выпускать необходимое оборудование. Вначале рабочие жили во временных длинных дощатых бараках. Но городишко разрастался, начали появляться деревянные дома деревенского типа, затем двухэтажные, где первый этаж всегда клали из кирпича, а второй был бревенчатым. И уже в советское время для рабочей элиты построили целый район трех- и пятиэтажных типовых домов из серого кирпича. В одной из таких пятиэтажек жил Кирилл. Его семья состояла из пяти человек: вечно пьяного отца, работающего в ЖЭКе слесарем, тихой, давно махнувшей на все рукой матери, семидесятилетней бабушки, которая лето проводила в деревне, а зиму у его старшего брата Глеба. Тот пять лет назад после окончания школы уехал в Москву, но в институт не поступил. Однако домой возвращаться не захотел и остался в столице. Звонил родным он редко приезжал раз в год на пару недель. По его рассказам Кирилл знал, что брат снимает комнату, работает в какой-то строительной фирме, занимающейся ремонтом квартир, и всем доволен. Глеб рассчитывал жениться на москвичке с жильем, но в его бригаде девушки были приезжие, в основном из Молдавии и Украины. А хозяйки квартир, где они производили ремонт, даже не смотрели в его сторону. Тогда он решил заняться «глупенькими столичными блондинками», но они почему-то, хоть и были явно тупыми на его взгляд, серьезные отношения предпочитали строить исключительно с москвичами, а кандидатуры приезжих рассматривали только в соответствии с наполнением их кошельков. Глеб в один прекрасный день с изумлением понял, что его красивые, такие же ярко-синие, как у Кирилла, глаза, густые русые волосы, отличная спортивная фигура, золотые руки, высокий интеллект и широкая душа не имеют в глазах «столичных штучек» никакой цены. Но он не унывал, считая, что ему обязательно повезет. И возвращаться в родной город не собирался.
Кирилл в этом году заканчивал одиннадцатый класс. Учился он всегда очень хорошо, но по поводу дальнейшей судьбы все еще ничего не мог решить. В их городе было несколько ПТУ, колледжей, причем, когда это название вошло в моду, слово «техникум» на вывесках просто заменили звучным иностранным словом «колледж». Например, техникум типографского дела получил название Полиграфический колледж, а местное культпросветучилище стало именоваться Колледж искусств, хотя суть заведений осталась без изменений. Были в их городе и два института, которые с недавнего времени стали называться Сельскохозяйственной академией и Открытым университетом. Факультеты в этих заведениях были стандартными — профильные и экономические. А с недавнего времени появились и модные — менеджмент и психология, на которые сразу оказался повышенный спрос среди выпускников школ. Но в основном молодежь шла работать на заводы. В городе их было больше десятка. И подростки из рабочих семей особо не задумывались и шли по стопам родителей. И все еще, несмотря на то, что советские идеалы практически разрушились, рабочие династии были в почете. Однако в свободное время молодежи заняться было нечем. В городе имелось казино. Оно располагалось в здании единственного торгового центра, находившегося на центральной площади с непременным памятником В. И. Ленину. Но посещали казино только «олигархи» городского и районного масштаба. Молодежи, естественно, доступ туда был закрыт, хотя именно там почти ежедневно выступали местные и заезжие звезды. При казино имелся и ночной клуб со стриптизом. Туда могли попасть все те же «олигархи», которые иногда брали с собой своих отпрысков, чтобы приобщить их ко «взрослой» жизни.
Но у молодежи был свой клуб. Он назывался «Неоновая стрелка», а среди ребят просто «Стрелка», и размещался в здании бывшего Дворца пионеров, находящегося все на той же центральной площади и прямо напротив здания торгового центра. Дворец пионеров переименовали в Дом детского творчества, а подвал разрешили отремонтировать и занять под молодежный клуб. Когда полтора года назад состоялось его открытие, молодежь со всего города собралась здесь, к явному неудовольствию завсегдатаев казино. Контраст был налицо. С одной стороны площади возле современного стеклянно-бетонного пятиэтажного здания торгового центра парковались модные иномарки, а с другой, всего в двухстах метрах, возле старого монументального сталинского строения с колоннами, сосредоточилась разношерстная толпа подростков. И практически впервые собравшись все вместе, они тут же увидели, что четко делятся на разные группы. Самой многочисленной оказалась группа бритоголовых скинов. [1] Они тут же нашли общий язык с хулсами [2] , которых, к удивлению многих, в их маленьком городке оказалось предостаточно. Гопники [3] составляли почти такую же большую часть, как и скины, но так как они не группировались, а бродили по всей площади с извечными бутылками пива и дешевыми сигаретами, переходя от одной группы к другой, то казалось, что их не так и много. Отдельной кучкой держались антифа [4] . А так как внешним видом они ничем не отличались от обычных ребят из малочисленных в их городке интеллигентных семей, то на них никто не обращал внимания. Зато черная стайка готов [5] сразу привлекла всеобщее внимание своей однообразной одеждой, черными волосами, специфическим макияжем и обилием металлических украшений. Они держались стороной, смотрели на остальных отстраненно и старались избегать общения. С готами были замечены несколько парней и девчонок, которые вроде бы придерживались их стиля, но определенные отличия имелись. Особенно бросались в глаза розовые мотивы в их черной одежде, узкие джинсы, обилие значков и практически одинаковые мягкие сумки на широких ремнях. Это были эмо-киды [6] .
1
Скины, или скинхеды, — молодежное течение неофашистов.
2
Хулсы — хулиганствующие футбольные фанаты.
3
Гопники — приблатненный пролетариат.
4
Антифа — молодежное течение антифашистов.
5
Готы — молодежная субкультура, пропагандирующая готический мистический образ жизни и романтизирующая смерть.
6
Эмо — от «эмоциональный» — молодежная субкульра пропагандирующая открытое проявление эмоций, аполитичность, неприятие агрессии и насилия.
Открытие клуба прошло довольно спокойно, хотя администрация с испугом смотрела на разношерстные компании, занявшие столики. В программе вечера были выступления двух местных рок-групп, довольно известных в городе. И их приняли на ура. В баре продавали разливное пиво, но директор клуба заранее распорядился, чтобы в него подмешивали димедрол [7] , на всякий случай, для успокоения буйных голов. Но уже на следующий вечер возле клуба произошла жестокая драка между скинами и антифа.
7
Димедрол — противогистаминный препарат, обладающий седативным и противорвотным действием.
— Скинхед не быдло! Скинхед не расист! Скинхед — рабочий и социалист, — скандировали скины подходя к клубу, возле которого собралась толпа антифа.
Ребята явились на концерт приехавшей из соседнего города панк-группы «Город Даунов», Скины окружили их, оттеснили от дверей пока закрытого клуба, а потом начали закидывать пустыми бутылками. Все закончилось массовой потасовкой. К приезду милиции все разбежались, а концерт группы пришлось отменить, так как «Стрелка» в этот вечер оказалась пустой.
И весь следующий месяц драки повторялись с пугающей администрацию регулярностью. А когда как-то утром за мусорными баками позади Дома творчества нашли забитого насмерть парня, принадлежащего к группировке антифа, то даже встал вопрос о закрытия клуба. Но скоро чья-то влиятельная рука все разрегулировала, и дни посещения «Стрелки» были распределены между группировками. И они являлись точно по расписанию. Довольно скоро это вошло в привычку, столкновения возле «Стрелки» прекратились, администрация успокоилась, клуб работал ежедневно и уже не вызывал такого интереса у населения. Даже посетители казино смирились с тем, что молодежь собирается в такой близости от их мест обитания. Группировки, конечно, продолжали враждовать, но устраивали разборки или на окраинах, как раньше, или в близлежащем лесочке неподалеку от местного кладбища. Особой агрессивностью отличались скины, гопники и хулсы. Одно время они дружно ополчились против эмо-кидов, которых в городке становилось все больше. Готы никогда не вызывали такого неприятия, к тому же их всегда воспринимали как мрачных клоунов, этаких не вполне нормальных, но совершенно безобидных. Их черная одежда, черные, торчащие от геля волосы, подведенные глаза, часто с белыми линзами, черная помада на губах, как девчонок, так и парней, символика смерти в украшениях выглядели на улицах маленького рабочего города нелепо, претенциозно и даже забавно. На них буквально показывали пальцем и открыто смеялись. Но когда появились эмо, то их почему-то все дружно возненавидели и старались всячески унижать и зачастую избивать. А их безропотность и явное нежелание вступать в конфликты только подстегивали преследователей. Готы, видя такие настроения, тут же изгнали из своей компании эмо-кидов. Те стали держаться особняком. Но в один прекрасный день преследование эмо в городе прекратилось. И причиной тому была Марика.
Два месяца назад, 20 января, когда ей исполнилось 16 лет, она познакомилась с Кириллом. Это был воскресный день. И мать привезла ее в торговый центр, чтобы Марика выбрала подарок. Утром она получила поздравления от матери, которая преподнесла ей навелу [8] ручной работы в виде золотой розочки с бриллиантовой росинкой, но также Марика получила и конверт с крупной суммой от отца. Он давно не жил с ними, но общение не прерывал.
Когда они подъехали к торговому центру и вышли из новенькой «Инфинити», то тут же увидели, как рядом паркуется белая «Тойота». Из нее высунулась хорошенькая ухоженная блондинка и помахала им.
8
Навела — сережка для пирсинга пупка.