Empire V
Шрифт:
— Да, - сказал Энлиль Маратович.
– Этот барельеф - святыня гильдии халдеев. Ему почти четыре тысячи лет. Когда-то такой был в каждом храме.
Считается, что в символической форме здесь изображено прошлое, настоящее и будущее мира.
— А сейчас храмы халдеев еще существуют?
— Да.
— Где?
— Любое место, где установлен такой барельеф, становится храмом. Учти, что для членов гильдии, которые сюда войдут, это довольно волнующий момент - они встречаются со своими богами… Вот и они.
Двери открылись, и в зал стали входить
Я вспомнил фильм "Хищник против Чужого". В нем была сцена, которую я пересмотрел не меньше двадцати раз: космический охотник стоял на вершине древней пирамиды и принимал поклоны от процессии жрецов, поднимающихся к нему по бесконечной лестнице. Это был, на мой взгляд, один из самых красивых кадров американского кинематографа. Разве мог я тогда подумать, что мне самому придется оказаться в подобной роли?
По моей спине прошел холодок - мне показалось, что я нарушил какой-то древний запрет и начал создавать реальность силой своей мысли, действительно осмелившись стать богом… А это, понял я вдруг, единственный смысл, действительно достойный слов "великое грехопадение".
Но мое головокружение продолжалось только секунду. Люди в масках подошли к сцене и стали вежливо аплодировать мне и Энлилю Маратовичу. Жрецы из фильма не делали ничего подобного на вершине пирамиды. Я пришел в себя - повода для паники у меня не было. Если не считать странного наряда вошедших, все происходило вполне в русле какой-нибудь бизнес-презентации.
Подняв руку, Энлиль Маратович добился тишины.
— Сегодня, - сказал он, - у нас грустный и радостный день. Грустный, потому что с нами больше нет Брамы. А радостный он потому, что Брама по прежнему с нами - только теперь его зовут Рама, он очень помолодел и похорошел! С удовольствием представляю вам Раму Второго, друзья мои!
Люди в масках выдали еще один вежливый аплодисмент. Энлиль Маратович повернулся ко мне и жестом пригласил меня к микрофону.
Я откашлялся, пытаясь сообразить, что говорить. Видимо, мне не следовало быть слишком серьезным. Но и чересчур игривым тоже. Я решил скопировать тон и интонации Энлиля Маратовича.
— Друзья, - сказал я.
– Я никогда не видел вас раньше. Но я видел вас всех неисчислимое множество раз. Такова связывающая нас древняя тайна. И я сердечно рад нашей новой встрече… Может быть, это не совсем уместный пример, но мне только что вспомнилась одна кинематографическая цитата…
Только тут я сообразил, как нескромно и оскорбительно будет говорить про сцену из "Хищника против Чужого":
— Помните фильм Майкла Мора, которому Квентин Тарантино когда-то дал главную премию в Каннах? Про президента Буша. В этом фильме Буш сказал на встрече со столпами американского истэблишмента: "Some people call you the elite, I call you my base…" /прим.
– Кто-то называет вас элитой, а я называю вас своей базой./ С вашего позволения, я хочу повторить то же самое.
С одним небольшим уточнением. Вы элита, потому что вы моя база. И вы моя база, потому что вы элита. Уверен, вы понимаете насколько неразрывно одно связано с другим. У меня нет сомнений, что и в этом тысячелетии наше сотрудничество будет плодотворным. Вместе мы взойдем на новые вершины и шагнем еще ближе к… э… нашей прекрасной мечте! Верю в вас. Верю вам.
Благодарю, что пришли.
И я с достоинством опустил голову.
В зале захлопали. Энлиль Маратович потрепал меня по плечу и отодвинул от микрофона.
— Насчет базы все правильно, - сказал он и строгим взглядом обвел зал, - вот только с одним согласиться не могу. Насчет веры. На этот счет у нас есть тройное правило: никогда, никому и ничему. Вампир не верит. Вампир знает… И Буша этого нам тоже не надо. Как говорит великая богиня, "the only bush I trust is mine…" /прим.
– единственный куст, которому я верю - это тот, который растет у меня между ног./ Энлиль Маратович сделал серьезное лицо.
— Тут, правда, получается противоречие с тем, о чем я только что говорил, - заметил он озабоченно.
– Фигурирует слово "trust". Но противоречие только кажущееся. Это слово вовсе не значит, что Великая Богиня чему-то верит. Совсем наоборот. Она так говорит… Ну? Кто догадается первый, почему?
В зале захохотали несколько вампиров. Видимо в шутке была какая-то непонятная мне соль. Энлиль Маратович поклонился, подхватил меня под руку, и мы сошли с эстрады.
Халдеи разбирали коктейли и переговаривались - все здесь, похоже, были давно и хорошо знакомы. Мне было интересно, как они будут есть и пить в своих масках. Оказалось, проблема решалась просто. Маска крепилась к круглой кожаной шапочке. Приступив к закускам, халдеи просто развернули маски на сто восемьдесят градусов, и золотые лица переехали на их затылки.
— Видишь вон того пухлявчика?
– спросил Энлиль Маратович, который держался со мной рядом.
– Это Татарский.
Я увидел румяного халдея в очках-велосипеде - кокетливо надвинув шапочку с маской почти до самых очков, он говорил с двумя вампирами. Вид у него был холеный, но усталый.
— А кто это?
– спросил я.
— У великой богини должен быть земной муж. Как бы первый среди халдеев.
Пост почетный, но чисто церемониальный: с богиней земной муж не встречается и даже не знает, как она выглядит. Но должность все равно очень важная. Его выбирают гаданием. А результат гадания чаще всего иносказательный и туманный…