Empire V
Шрифт:
— Я никого не собираюсь убивать, - сказал я.
– Мне бы самому в живых остаться.
— А можешь в принципе и убить, - продолжал Энлиль Маратович задумчиво.
– Только если красиво. Проведем как автокатастрофу…
И он подтолкнул меня к дверям, за которыми шумели голоса и музыка. Его прикосновение было мягким и дружеским, но мне показалось, что я гладиатор, которого бичами выгоняют на арену.
В зале произошли перемены - теперь его освещало электричество, и он действительно напоминал арену цирка. Фуршетные столы сдвинули к стенам.
Халдеи толпились вокруг пустого пятна в центре, образовав
На некоторых халдеях был странный наряд - подобие пушистой юбки то ли из перьев, то ли из длиннорунной овчины. Таких было всего несколько человек, и все они отличались хорошим физическим развитием: видимо, это был халдейский шик для героев фитнесса.
Один из таких полуголых геркулесов стоял в пустом центре зала, скрестив руки на груди. На его металлическом лице играли безжалостные электрические блики. Верхняя часть его тела состояла из волосатых бугристых мышц; солидный пивной животик лишал его облик гармонии, зато добавлял жути. Я подумал, что если бы гунны или вандалы оставили после себя скульптурные памятники, это были бы портреты подобных тел. В черных кущах на его груди висела цепочка с амулетами - что-то тотемное, какие-то зверьки и птицы.
Если бы я не понимал ответственности момента сам, я бы догадался обо всем по глазам глядящих на меня вампиров. С одной стороны был наш хрупкий мир, защищенный только вековым предрассудком да конфетой смерти - а с другой было беспощадное человеческое стадо… Я решил на всякий случай собраться с духом еще раз. Повторив требуемую комбинацию вдохов и выдохов, я подошел к полуголому халдею, по-военному строго кивнул и сказал:
— Здравствуйте. Как вы знаете, сегодня мы выступаем, э-э-э… в тандеме, так сказать. Наверно, нам следует познакомиться. Мое имя Рама. А как зовут вас? Я знаю только вашу фамилию.
Маска повернулась в мою сторону.
— Мне кажется, - сказала она, - ты должен выяснить это сам. Или нет?
— Значит, вы не будете возражать, если я вас…
— Буду, - решительно ответила маска.
В зале засмеялись.
— В этом случае мне придется применить насилие, - сказал я.
– Разумеется, в строго необходимых пределах.
— Давай посмотрим, - ответил Семнюков, - как это будет выглядеть.
Я сделал шаг в его сторону, и он встал в небрежную боксерскую стойку.
Один удар этого кулака мог убить меня на месте, поэтому я решил не рисковать и не подходить к нему слишком близко спереди.
Я решил подойти к нему сзади.
Это стоило мне боли в мышцах и суставах, зато действительно получилось красиво, как и заказывал Энлиль Маратович. Вся последовательность движений, которые привели меня в заданную точку, заняла не больше секунды. Зато это была очень длинная секунда, растянувшаяся для меня в целое гимнастическое выступление.
Сначала я сделал медленный и неуверенный шаг ему навстречу. Он глумливо раскинул руки в стороны, словно собираясь встретить меня объятиями. И тогда я рванулся вперед. Он даже не понял, что я сдвинулся с места, а я уже проныривал под его рукой. К тому моменту, когда он заметил мое движение, я успел,
И тогда, рискуя вывернуть шею, движением одновременно как бы ленивым и неправдоподобно быстрым, я повернул голову и клацнул зубами. Без ложной скромности говорю, что эта секунда была достойна кинематографа - и даже, возможно, скоростной съемки.
Когда Семнюков развернулся ко мне, я был уже вне зоны досягаемости его кулаков. Я так и не повернулся к нему лицом. Но когда он шагнул в мою сторону, я, не глядя, остановил его жестом.
— Стоп, - сказал я, - стоп. Все уже случилось, Иван Григорьевич. Я вас цапнул. Теперь наши функции меняются на противоположные. Мне надо спровоцировать вас на агрессию, а вы должны изо всех сил сопротивляться.
— Весь зал знает, что я Иван Григорьевич, - ответил Семнюков.
Чмокнув несколько раз губами (я делал это исключительно для драматизма - и, может быть, еще из подражания старшим вампирам), я сказал:
— Предлагаю джентльменское соглашение. Прямо перед вашими ногами проходит толстая темная линия - я имею в виду орнамент, который украшает пол. Видите?
Я не видел эту линию сам - но точно знал, где она проходит, словно навигационная система в моей голове произвела все требуемые расчеты. У Энлиля Маратовича явно был какой-то особый сорт конфет смерти, командирский.
— Будет считаться, - продолжал я, - что вы проиграли, если вы пересечете эту линию. Идет?
— А зачем мне это джентльменское соглашение?
– спросил Семнюков.
— Для того, чтобы недолго побыть джентльменом.
— Интересно, - сказал Семнюков вежливо, - ну что же, попробуем.
Я почувствовал, как он сделал шаг назад.
Нахмурив брови я изобразил на лице крайнюю сосредоточенность. Прошло около минуты, и в зале наступила абсолютная тишина. Тогда я заговорил:
— Итак, что сказать о вашей душе, Иван Григорьевич? Есть известное мнение, что даже в самом дурном человеке можно найти хорошее. Я так долго молчал, потому что искал это хорошее в вас… Увы. Есть только две черты, которые придают вам что-то человеческое - то, что вы педераст, и то, что вы агент Моссад. Все остальное невыразимо страшно. Настолько страшно, что даже мне, профессиональному вампиру, делается не по себе. А я, поверьте, видел бездны…
Семнюков молчал. Над залом повисла напряженная тишина.
— Мы знаем, Рама, что ты видел бездны, - сказал за моей спиной голос Энлиля Маратовича.
– Их тут все видели. Постарайся не сотрясать воздух впустую. Про эту ерунду всем известно, и никакой это не компромат.
— Так я и не привожу эти сведения в качестве компромата, - ответил я.
– Скорей наоборот. Если вы хотите самую грязную, самую страшную, самую стыдную и болезненную тайну этой души, извольте… Я опущу детали личной жизни этого господина, умолчу о его финансовой непорядочности и патологической лживости, потому что сам Иван Григорьевич не стесняется ничего из перечисленного и считает, что все эти качества делают его динамичным современным человеком. И в этом он, к несчастью, прав. Но есть одна вещь, которой Иван Григорьевич стыдится. Есть нечто, спрятанное по-настоящему глубоко… Может, не говорить?